Петербург как предчувствие. Шестнадцать месяцев романа с городом. Маленькая история большого приключ - Макарова Дарья
Несмотря на то что весь спектакль я действительно, как мне и было предсказано, кашляю, краснею и зажимаю рот платком, чтобы не мешать окружающим, но зато еще смеюсь, хохочу и подпрыгиваю на месте. Выхожу довольная как слон, поддерживаемая под руку таким же довольным Русланом. И как ни странно, неожиданно понимаю, что чувствую себя гораздо лучше! Голова не кружится, руки и ноги не ломит, взор ясный и светлый. Общее состояние организма можно охарактеризовать как «почти нормальное». Да и сам организм, похоже, доволен и тихо намекает, что насчет театра я была однозначно права. Какое счастье…
Сила искусства и его влияние на нас, простых обывателей, огромны. Волшебство, священнодействие, магия… Все эти слова могут характеризовать искусство как таинственную, притягательную, волнующую часть жизни. Дарящую радость и рвущий душу восторг. И, конечно, наделяющую исцелением. В нашем современном ритме жизни остановиться на некоторое время и посвященнодействовать, погрузившись в этот волнующий мир, – вот рецепт от привычных нам стрессов и болезней. Так просто! Особенно для Петербурга, этого большого доброго эскулапа, предлагающего бессчетное количество подобных рецептов. И потом – было бы слишком обидно пропускать все самое интересное в жизни… как, например, чудесный вечер в великолепном театре… из-за какой-то болезни! Фи…
Прошедшие затем два выходных дня более-менее ставят меня на ноги. В понедельник являюсь на работу, как обычно. И даже почти не чихаю в угол.
За обедом интересуюсь у Миши, как дела у его персонального привидения. Взор Миши светлеет:
– Кажется, мы с женой поняли, почему Оскар лаял на окно!
– Да-а-а? – Мы с Викой воплощенное внимание.
– Он видел свое отражение на стекле!
– То есть лаял сам на себя? – удивляюсь я.
– Получается, что так. Задернули окно шторой, и он сразу замолчал. Песик у нас оказался не самым умным.
– Может быть, ему это и не требуется? – утешает его Вика.
Миша кивает и воодушевленно рассказывает о том, как им с женой давеча пришли по почте заказанные в интернет-магазине вещички для Оскара – комбинезон и ботинки.
– Комбинезон с мехом, ботиночки на шнуровке… Велики, правда, оказались. Так что, если он еще не подрастет, носить их ему не придется.
Вика смеется. Потом сообщает нам, что надумала ехать по визе в Таллин – на выходные, но не прямо сейчас, а попозже – весной.
Радуюсь за своих товарищей. А еще за себя – я все-таки выздоравливаю. Тяжкий зимний месяц вот-вот закончится. Скоро придет весна – волнующая, полная света и надежд и радостного настроения. Никаких болезней. Никаких привидений. Все будет хорошо.
Март
«В Москву! В Москву!»
Незаметно приходит весна. Ровно год назад, в марте, мы круто поменяли свою жизнь, выйдя из самолета в аэропорту Пулково. С тех пор утекло немало воды: были резкие взлеты и небольшие падения, но главное ощущение от прошедшего, которое сразу приходит на ум, – счастье. Счастье – жить в городе, который постоянно подкидывает тебе пищу для размышлений. Быть окруженными красотой. Дышать воздухом истории и поэзии. Находиться в среде единомышленников. Много эпитетов, но мало подходящих слов…
Петербург постепенно воспитывает наш вкус в литературе и музыке. А еще, поддерживая реноме своих театров, постоянно совершенствует нас, предоставляя повод пофилософствовать, поразмышлять о жизни и людях, наблюдая за театральными постановками: «Жизнь – театр, а люди в нем актеры». И наоборот.
И, конечно, наше «театральное» образование было бы неполным без гениального Антона Павловича Чехова.
Чехова люблю с самого детства. Читать я начала довольно рано, и первыми прочитанными вещами были книги из нашей домашней библиотеки. Библиотека была не особенно богатой, как и у многих советских семей, хотя в ней присутствовало полное собрание подписки на «Всемирную литературу». Но это были довольно «взрослые» для маленького ребенка книги. А вот сборник пьес незнакомого мне тогда Чехова, как-то случайно попавший в руки, рассматривать и листать было интересно, потому что в нем присутствовала вкладка с черно-белыми фотографиями. На них были изображены дамы в длинных платьях и шляпах и мужчины во фраках, все – красивые, недосягаемые, глаза с поволокой. Надписи под фото тоже завораживали: «В.Ф. Комиссаржевская в роли Нины Заречной в пьесе „Чайка“. 1896 г.», «Константин Станиславский и Ольга Книппер в спектакле „Дядя Ваня“. МХТ, 1901 г.», «Сцена из пьесы „Вишневый сад“ в постановке К.С. Станиславского. МХТ, 1904 г.» и так далее…
Потом с чудных фотографий я перешла к чтению пьес. Довольно простой язык, лаконичная сюжетная линия, лиричность произведений – внимать им было приятно. По малости лет я, конечно, много чего не поняла, но пьесы Антона Павловича полюбила. А потом рассказы и повести.
Годы шли, Чехов по-прежнему оставался любимым и уважаемым мною драматургом, и потому досадным упущением было то, что те самые пьесы, благодаря которым состоялось мое знакомство с творчеством этого великого русского писателя, я ни разу не видела поставленными на сцене. Обидно, ах, обидно!
Руслан, в отличие от меня, Чехова не любит. Как сказал Максим Горький: «Никто до него [Чехова] не умел так беспощадно, правдиво нарисовать людям позорную и тоскливую картину их жизни в тусклом хаосе мещанской обыденщины». Руслан эти «картины» на дух не переносит, а потому довольно длительное время мы с ним дискутировали на тему посещения спектакля «Три сестры», постоянно идущего в Молодежном театре на Фонтанке. Режиссер-постановщик – худрук театра Семен Спивак. Я упирала на то, что наше полное «театральное» образование невозможно без посещения спектакля по пьесе Антона Павловича, тем более в интерпретации самого Спивака; Руслан сопротивлялся, но в конце концов под моим напором был вынужден сдаться.
Поскольку «Три сестры» – спектакль довольно популярный и пребывает в десятке лучших постановок Молодежного театра, билеты на него были приобретены нами заранее. Лежали в укромном месте и грели мою душу.
Исполняется спектакль из-за своей продолжительности только по выходным. Так наконец, в одну из мартовских суббот мы принаряжаемся и направляемся по любимому маршруту. Постановка проходит на Малой сцене, и это довольно органично – атмосфера Малой сцены придает игре актеров еще большую глубину и достоверность.
Спектакль оставляет очень сильное впечатление. Замысел режиссера таков, что действие всей постановки проходит будто на вокзале: рельсы, стрелочники и железнодорожники. Три сестры, «сидя на чемоданах», все время ждут чего-то светлого, нового, возвышенного; они лелеют мечту о том, как переедут наконец в Москву и вырвутся из удушающего мирка унылой, пошловатой действительности нынешнего окружения.
Комментарий Руслана
За время проживания в Питере также приходилось летать в Москву – правда, желание посещать столицу у меня пропало после первого десятка поездок. Да и у самих москвичей желания другие: «Из Москвы, из Москвы…».
Вот Андрей жалуется Ферапонту на постылость жизни, на мелочность своей жены, на то, что в их небольшом городке «нет ни одного человека, кому можно было бы позавидовать… талантливого, умного, образованного…» Воистину Чехов был архитектором человеческих душ!
Мы видим уныло-грустных персонажей, как в болоте, завязших каждый в своем одиночестве: проблемах, неразделенной любви, комплексах. Они разобщены, не понимают друг друга. И не видят выхода из нравственного тупика. Тем не менее эти люди кажутся мне такими родными! Каждая их реплика знакома – словно всколыхнулись детские образы и воспоминания и оживают сейчас на сцене… А еще – пусть герои не достигают желаемого, зато ищут, думают, мечтают…
Чехов говорил о своих пьесах: «Пусть на сцене все будет так же сложно и так же вместе с тем просто, как в жизни. Люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье и разбиваются их жизни». Показывая за обыденными вещами тонкую драматичную сюжетную линию, сплетенную некой невидимой на первый взгляд нитью, драматург и режиссер-постановщик заставляют нас пройти с каждым героем пьесы нелегкий путь и горячо ему посочувствовать. До слез…
