Ноль часов - Веллер Михаил Иосифович (е книги txt) 📗
— Свет-то ладно, — махнула хозяйка и промокнула глазницы. — Вот без телевизора плохо.
— Что, и телик не работает?
— Так он работает, но электричества-то нет.
— А чем болеете-то?
— А кто ж его знает. Неможется иногда совсем.
— А врачи?
— А что врачи. Рентген сделали, анализы сделали. Таблетки принимаю. Говорят — пройдет.
Она поставила на стол бутылку водки с незнакомой аляповатой этикеткой «Онежская» — явно полуподпольный продукт местного снабжения по ценам ниже керосина. Лук, чеснок, в сенях набрала из ведра миску соленых огурцов. «Погодили бы — я картошки сварю».
В избе пахло кащеевой смертью, кислой кашей и пыльными занавесками. От этого гостеприимства хотелось удрать. Нищета даже не трогала — она оставалась чем-то нереальным, из параллельной жизни, не имеющей никаких точек пересечения с жизнью нормальных людей. Единственной точкой пересечения, как гвоздик на ножницах, был матрос Бохан, который вдел наконец пуговки брючных клапанов в мокрые петли и теперь стоял в ожидании.
— Что ж ты мать небогато содержишь? — неискренне осудил Кондрат, пытаясь изобразить, словно в воле Бохана было изменить это положение.
— Так, — положил в воздухе черту кулаком Шурка. — Двое — в ял, стрелой — на борт и обратно, соберите там сколько можно, только рублями, тысяч несколько.
А пока тяпнули сивухи и с решительностью и размахом людей молодых, вкусивших власти денег и оружия, стали выдвигать планы. Своим словам сами мало верили — скорее следовали потребности выразить отношение к увиденному.
— Можно купить корову, — предложил Габисония, кот Матроскин.
— А чем ее кормить? — спросила Лидия Петровна, мать. — И так у нас всех коров порезали.
— Электричество надо провести, — сказал Кондрат.
— Откуда?
— Как откуда. Оттуда, где оно есть.
— Да говорят, в районе своя электростанция почти не работает, не на чем стало.
Шурка натужился и решил вопрос глобально:
— Землю надо вам всем раздать.
— И хотели раздать. Не взяли. А ее как обрабатывать? Я разве могу. А трактор, а солярка, а техника разная. Где деньги на все взять. Да ну… А кому что продавать потом? Нет, в колхозе все же лучше было.
— Так что, восстановить колхоз?
— А его уже не восстановишь. Начальство все себе разобрало, построили дома, купили машины.
— Так что ж — ложись и помирай?
— Примерно выходит так. Вот Жени дождусь, может чего придумаем.
— Валить отсюда! — гортанно закричал Габисония.
— Куда? В Израиль? Нас нигде не ждут.
— Да, — сказал Шурка. — Пора вам идти в партизаны. Склады грабить.
— Да уж у этих партизан без нас все поделено.
Эту скучную аграрную материю прервало тяжелыми шагами командора явление следующее. Командором был капитан первого ранга Колчак, обрамленный и подпираемый двумя клешниками в кожанках и с маузерами, кобуры которых распространяли запах свежей фанеры.
— Под арест всех! — прогремел в дверях Колчак. — Встать, выходи строиться, руки за спину!
Лидия Петровна оробело примолкла. Члены скороспелой партии «Земля и воля» хмуро поднялись. Одного хорошего каперанга, подкрепленного парой стволов, всегда хватит, чтобы подавить любую аграрную революцию в зародыше. Особенно если этому зародышу все равно не грозит превратиться в гидру, опустошающую окрестности и дали в размашистом наведении справедливости.
Но революция есть не цепь случайностей, как учил классик, а целая сеть и даже, можно сказать, кольчуга, в которую эти случайности, высыпаемые объективным историческим периодом, сцепляются. Так сцепляются стальные кольца, и так сцепляются репьи на собачьем хвосте. В подтверждение какового тезиса из-за спины разъяренного старпома возник на диво радушный и дурашливый, явно нетрезвый голос:
— Петровна! Это чо тут у тебя? Женька вернулся? Здорово! А это кто?
И в комнату пропихнулся замечательно деревенский тип, знакомый каждому по картофелеуборочной страде, вытягиванию трактором засевшей в проселке машины и по непревозмогаемой надоедливости при даче или рыбалке. Основными чертами типа являются грязные сапоги, ватник, щетина, запах алкоголя и выраженная этим обликом готовность за бутылку сделать все вплоть до харакири.
— Так а это чо у вас здесь? — огляделся он и жестом блюдущего свою цену гегемона подал старпому ладонь, немытость которой принимается интеллигентными ценителями села как классовая принадлежность пейзанина.
— Я там, бля, значит, на тракторе, бля, а ребятишки, бля, прибежали, говорят — линкор пришел, бля, матросы ходят, что, думаю, бля на хуй, за ерунда, пойду посмотрю, бля.
Посмотрев, бля, на свою протянутую в пустоте руку, он деловито повернул ее к другому, подержал и необидчиво опустил.
— Кто такой?
— Я? Санька я. Живу здесь. А вы кто? Чего у вас тут?
Пользуясь заминкой, Шурка в двух словах пояснил старпому ситуацию, достаточно ясную и так. Тот сел к столу, повел носом и сдвинул граненые стопки.
— У вас непьющие в деревне есть?
— Это смотря кто сколько не пьет, — ответила Лидия Петровна. — В общем, откуда им взяться.
— Тогда флот временно бессилен, — сказал Колчак. — Ну хорошо, разнести из орудий ваш райцентр мы теоретически можем. И практически можем. Вопрос: поможет ли это вам?
— Пиздец… — восхищенно прошептал алкаш. — Лидия, это кайф. За это надо выпить.
— Выкиньте его вон.
Сельского соседа, переполненного сногсшибательной информацией, выкинули вон. Колчак поднялся и положил на стол деньги:
— Лидия Петровна, извините за беспокойство. А тебя… — Он посмотрел на Бохана, как Майк Тайсон, примеривающийся откусить визави что-нибудь посущественнее уха. Преданным взглядом Бохан выразил готовность идти теперь хоть в евнухи. Колчак сопнул и хлопнул перчаткой по столу:
— Хрен с тобой. Оставайся.
После недолгой паузы, в течение которой Бохан в сырой робе задрожал и стал растекаться, как желе, терзаемый безумной надеждой и страхом, что неправильно понял, Кондрат осторожно спросил:
— В каком смысле, Николай Павлович?
— В прямом. Не помирать же тут матери с голоду. Ладно… Пошли!
Словно щелкнул выключатель: светясь благородством, стали бросать прощальные пожелания.
