Несовершенные любовники - Флетио Пьеретт (книги txt) 📗
От волнения ее ладонь сильно дрожала, старушка явно искала поддержки у своей дочери, бабушки Поля, прислушивавшейся к нашему разговору. «Бабуля правду говорит», — подтвердила она, и бабуля, довольная, что ее слушают и не противоречат, заявила властным тоном, как когда-то, в те времена, когда была настоящей хозяйкой в доме: «И правильно поступает наш боженька, что оставляет при себе яркие краски, люди не заслужили их, это уж точно, со своими проклятыми изобретениями!» А тем временем бабочка, перелетавшая с цветка на цветок, то складывала, то расправляла как веер свои нежные крылышки, и вдруг прямо у нас на глазах исчезла, словно то была и не бабочка вовсе, а простой отблеск солнечного света.
Обычная желтая бабочка, понимаешь, Наташа, но аккуратно уложенная в гумусной яме моей памяти, чтобы в один прекрасный день удобрить мои метафоры. Что, ищешь сравнение, Рафаэль, так как тебе трудно нарисовать образ девушки? Вот, смотрите, забытая маленькая бабочка расправляет свои нежные крылышки и порхает в потоке сознания, чтобы в конце концов оказаться в литературных сетях. Ну же, Наташа, засмейся, я хочу услышать твой задорный смех! Правда в том, что мне не удалось толком «рассмотреть» внезапно появившуюся рядом со мной девушку, которую я знал всего несколько недель и которая в итоге сломала мне жизнь. Я долго блуждал в потемках, месье, блуждал до тех пор, пока не рассказал вам о детском воспоминании, которое без всякой причины всплыло в моей памяти, и теперь, вздохнув с облегчением, могу продолжить рассказ о ней.
Анна, правда, не была блондинкой и носила одежду не ярко-желтых, а, скорее, приглушенных тонов, но как ей шло сравнение с бабочкой!
Вот только я совсем не подумал о ней, когда приглашал Поля в спортзал. Пока я давал ему необходимые разъяснения, где и когда мы встретимся, в моем сознании бабочка Анна сидела со сложенными крылышками на ступеньках, готовая в любую минуту расправить их и взлететь. И, может быть, я пересмотрел бы свои планы на вечер, не произнеси неожиданно Поль: «Так они все же сходили на бал?»
Черт побери! «Что ты хочешь этим сказать?»
Значит, все это время, пока я рассказывал ему о кендо, описывал, как театральный художник, интерьер со всеми деталями: мечами, костюмами, шлемами, такими же великолепными, как экспонаты на стендах в музее, — все это время, что я расставлял на сцене героев, хвалил их силу и скорость, повторял их самые удачные высказывания, упоминал, словно мимоходом, их профессии, марки автомобилей, страны, которые они посетили, в общем, всё, что делало таким притягательным мир взрослых, — а в завершение собирался преподнести сюрприз — живую легенду, нашего японского учителя, Поль, хоть и слушавший меня, ни на мгновение не забывал о своем вопросе. Ни рукопожатие министра, ни моя великолепная сценография не смогли отвлечь его.
«Ну, насмешил!» — воскликнул я. «Почему?» — «Ни с того ни с сего ты вдруг вспоминаешь о Лео с Камиллой!» — «Но ты же сам заговорил о Бале колыбелей!» — «Ну и что?» — «Ничего!» И вдруг я осознал, что его фраза: «так они все же сходили на бал?» — была, скорее, не вопросом, а утверждением, простым замечанием, равноценным кивку головой — «ах, вот как», вежливой реакцией, показывающей, что вы слушаете собеседника.
«Да это же было два года назад!» — сказал я. «Знаю, — ответил Поль, — но они туда вернулись». — «Куда туда?» — «На Бал колыбелей, они были приглашены со своими родителями». — «Как ты это узнал?» — «Через Интернет, старик, я сделал копии фотографий, сегодня вечером принесу, пока, до скорого». И он направился к метро, покачивая из стороны в сторону широкими плечами (каким до боли знакомым мне было это покачивание!), и в такт его шагам (а вот это уже было что-то новое) покачивалась рука, сжимавшая кейс.
Мои ноги приросли к земле, эйфория испарилась, а я ощутил приближение неминуемой катастрофы. Я не мог оторвать взгляда от кейса, такого непривычного в руке старого друга. В моем окружении не было принято носить их. Его кейс должен быть круглым, как мяч, а не черным и угловатым. Поль, милый Поль, подбрось его вверх, не волнуйся, я словлю его, сделай это, умоляю тебя, или все полетит к черту. Поль, уже входивший в метро, вдруг повернулся и крикнул мне, размахивая кейсом: «Пуз-пуз-пуз, я клянусь, Раф!» — «Пуз-пуз-пуз, я клянусь, Пауло!» — закричал я в ответ, и он скрылся в толпе.
Вместо того чтобы пойти на лекции, я отправился домой, лег на кровать и уставился в потолок. Мой мобильник, который я бросил на пол, не переставал пищать. Наконец я поднял его и посмотрел список звонивших: Лео, Камилла, Лео, Камилла, Паола (девчонка с факультета, одолжившая мне конспекты, которые я должен был ей вернуть, да, забыл сказать, что она была в то время объектом моей очередной влюбленности), мама, затем номер, который я не сразу узнал, ах да, старики Дефонтены, снова моя мать и Камилла. Предчувствие неизбежной опасности еще больше усилилось — мне столько за весь месяц не звонили. Я отключил мобильник. Всё, теперь отрезан от мира! Дышать стало легче, и я заснул.
Когда я пришел с опозданием в клуб, Поль уже сидел на ступеньках. Рядом с Анной. Они болтали, словно старые друзья. Поль разложил на своем кейсе фотографии, и Анна, чтобы лучше рассмотреть их, собрала свои волосы в пучок, завязав их резинкой на затылке.
Все это я заметил в одну секунду через прорези шлема, но я не стал приветствовать их, а сразу приступил к тренировке. Затем пробил час сражения. Я ощутил небывалый прилив сил, я был черным рыцарем, перед которым никто не мог устоять. Я сделал подряд несколько ги геико, издал боевой клич, ударил ногой, ударил мечом, я был недосягаем, мои противники падали один за другим. Да здравствует турнир, гремите, трубы, распускайтесь, знамена! Я ввалился в раздевалку и проревел: «Кто пустил сюда Поля?» Глупости, посетители могли ходить всюду, где им вздумается. Я прочел удивление на лицах парней: «Кто это?» — «Он сказал, что у вас назначена встреча, — извиняющимся тоном произнес дантист, — я решил показать ему зал, а что, не надо было?» — «Это мой лучший друг», — заявил я, словно это все объясняло. «У тебя есть лучший друг?» — удивился менеджер из телефонной компании, а дантист подхватил: «Ну что ж, тебе повезло», а потом кто-то добавил: «Классный парень». Неужели, эти ребята из клуба Budo XI говорили о моем Поле?
Успокойся, Рафаэль, успокой свое сердце, которое бьется без всякой причины. Я аккуратно сложил перчатки, шлем, доспехи в сумку, затем снял предметы одежды — тенуги, таре, кеигоки, хакама, — сложив их с той же тщательностью, оставался еще синай, мой меч, который я вложил в ножны, после чего, стащив с себя трусы, отправился в душ. Дантист был уже там, он захотел осмотреть мою лодыжку, пожелтевшую гематому на руке, фиолетовый синяк на плече, он попросил меня подвигать рукой, мягко нажимая на ткани. Другие ребята тоже подошли, чтобы посмотреть на мои раны, и я вертелся как уж под душем, пока они ощупывали меня. Я гордился своими плечами, бедрами, пенисом, ранами, я чувствовал себя Ахиллом на поле после битвы.
Ведь Ахилл был, в сущности, таким же простым парнем, как и мы, набивал я цену себе и всей нашей компании, стоя под обжигающими струями душа; да, он был таким же парнем, как и мы, с телом культуриста, находящимся в центре интриг, которые плели вокруг него женщины, корешки, взрослые, и у него наверняка бывало гадкое настроение, сдавали нервы, наверняка его посещало отчаяние, когда он томился днями и ночами под крепостными стенами Трои. О войне с Троей нам читали лекции в университете, и когда я присутствовал на занятиях, меня не покидало чувство обиды и сожаления. Почему о нас, молодых воинах, сражающихся за знания в университете и за место в вагоне метро, никто не слагает мифов? Да, среди наших преподавателей есть много Агамемнонов, но — какая жалость, какая несправедливость! — нет даже тени Гомера, чтобы воспеть наши подвиги.
Я был самым высоким в группе и теперь, пока мои приятели раздевались, чтобы пойти в душ, мог хорошо их рассмотреть. Нерегулярное питание, напряженные спортивные тренировки, постоянная беготня и бессонные ночи незаметно изменили мою фигуру. «Слушай, старина, ты, может, и не идеально сложен, но в чертовски отличной форме!» — бросил мне дантист, славный парень, всегда готовый восторгаться успехами других. Остальные ребята оправдывали недостатки своих фигур работой, служебными обязанностями, из-за которых им приходилось переедать и выпивать лишнее. «Так он же студент!» — возразил менеджер из телефонной компании, мучавшийся по поводу своего животика.
