Книга теней - Клюев Евгений Васильевич (библиотека книг бесплатно без регистрации .TXT) 📗
— Здание оцеплено. Сопротивление бесполезно. Выходите!
— Придурок! — ответили сверху.
И уже через несколько секунд повернувшиеся к окну услышали, как по полу простучали легкие каблучки.
— Берем банк! — пропел звонкий девчачий голос, совершенно безоблачный.
Люди обернулись на голос: от такого голоса нельзя было ожидать ничего плохого. И что же?
Грациозная красавица в джинсиках держала наперевес автомат, дуло которого было весело и безжалостно направлено в сторону масс. На лице красавицы имелась узенькая черная полумаска, закрывавшая лишь глаза, и обворожительная полуулыбка.
— Хороша! — крякнул какой-то бабник.
— Петр, застрели его, — приказала девушка, продолжая улыбаться — теперь уже полной улыбкой.
— Секундочку! — отозвался из окошечка кассы некто Петр — и незамедлительно возник перед обомлевшей толпой высокий молодой человек в такой же, как у девушки, узенькой полумаске и с таким же, как у нее, автоматом на груди.
— Которого? — осведомился он, подойдя к сообщнице и поставив у ног мешок-с-награбленным.
— Четвертого справа! — сообщница дулом автомата указала на толстяка в-кепи-величиной-с-Алазанскую-долину.
— Попробуем, — согласился обаятельный грабитель, приветливо глядя на жертву. Жертва сделался пунцов и скрылся за спиной сухонькой старушенции — правда, лишь отчасти…
— Боится. — Бандиточка совсем развеселилась. — Кончай с ним и пошли.
Молодой человек навел дуло автомата на старушку. Та тихо засмеялась.
— Лучше совсем отойдите, прошу вас. Вы только мешаете видеть жертву.
Старушка резво отпрыгнула в сторону, а преступник спустил курок. Короткая очередь свалила толстячка с ног, но Алазанская-доли-на прочно держалась на мертвой уже голове, едва успевшей крикнуть «стой»… Женщины завизжали.
— Марк Теренций Варрон! — в пространство позвала девушка. — Линяем отсюда!
В тот же миг с потолка прямо на плечо ее упала птица невиданной расцветки и оказалась вороном.
— Мокруха… — прохрипел ворон. Подождал и добавил: — Хана.
— Бросай барахло! — скомандовала девушка и, не спуская дула автомата с кучки свидетелей, взяла сообщника под руку. Медленно отступая, они исчезли из поля зрения публики, склонившейся над начавшим стонать толстячком.
Под занавес ворон сказал:
— С первым апреля вас, свидетели! Все свободны.
Однако, исчезнув из поля зрения публики, банда тут же оказалась в поле зрения милиции, действительно оцепившей здание Центрального республиканского банка.
На выходе из первого поля зрения Петр, пересаживая ворона к себе на плечо, шепнул Эвридике:
— Статья 206 УК РСФСР, часть вторая.
— Нас будут судить по грузинским законам, — усмехнулась она. -Паанымаешь? — Эвридика на секунду прижалась к нему и тихонько пожаловалась: "Страшно, Петр…
— Сущщай, генацвали! — со смехом развел руками тот. Она взглянула на неправдоподобно молодого Петра и вздохнула — можно сказать, облегченно.
Банда вышла на улицу. Увидев перед собой чуть ли не целый полк готовых к схватке милиционеров, Эвридика прыснула и громко — с восходящей интонацией, как маршал на параде, — произнесла:
— Здравствуйте-товарищи-милиционеры!
Ответного приветствия не последовало. Шутки кончились. Эвридика и Петр с Марком Теренцием Варроном на плече были препровождены в ожидавший их здесь же фургон, где могли бы поместиться Али-Баба-и-сорок-разбойников. Дверь фургона захлопнулась. Часть милиционеров заняла свои места в принадлежащих им транспортных средствах, другая часть осталась у входа.
Из здания вышли несколько человек, предназначенных в свидетели. под предводительством толстяка-с-Алазанской-долиной-на-голове. Он оказался живее-многих-живых — правда, был слегка сконфужен отсутствием смерти. Заметив милицию, толстячок почтительно и серьезно сказал;
— Здравствуйте-товарищи-милиционеры.
И, словно залп орудий, ответил ему хохот окружающих, хоть чем-то в конце концов вознагражденных за бездарное ожидание красивой развязки.
С позволения читателей, автор воздерживается от комментариев по приведенному выше инциденту, поскольку смысл случившегося непонятен ему совершенно. А так как автор все еще симпатизирует Эвридике и Петру (даже несмотря на то, что глупостей они наделали уже предостаточно), он считает себя вправе воздержаться и от подробного изложения событий, предшествовавших суду. Одному богу известно, до какой степени тяжело было бы автору описывать снятие показаний и камеры предварительного заключения!
Но Марк Теренций Варрон… Бедный Марк Теренций Варрон опять оказался на улице: никакие заявления Эвридики и Петра о том, что перед законом все равны, не смогли смягчить жестокие сердца тех, кто стоял на страже закона: воронам быть в КПЗ не полагалось. Между прочим, Марк Теренций Варрон был первым среди живых — и уж во всяком случае первым-среди-живых-воронов, — который мечтал о КПЗ. Дело, конечно, не в том, что ему приходилось на старости лет жить под-открытым-небом, — слава богу, не впервой… Но душа, голубая его душа томилась в разлуке с Эвридикой и Петром. Марк Теренций Варрон не мог постичь, в чем он ошибся, а ведь он в чем-то явно ошибся, если общую их вину равномерно не поделили на три части — часть Эвридике, часть Петру, часть ему, Марку Теренцию Варрону… все одинаково виноваты — всем одинаково и расплачиваться! Тем не менее Эвридика с Петром — в КПЗ, а он на улице. Дискриминация.
Марк Теренций Варрон сидел на суку и смотрел на дверь — ту самую дверь, за которую увели его любимцев. Он буравил дверь эту черным своим глазом, словно мог прямо сквозь нее увидеть все, что происходило внутри, — один день, другой, третий… Эвридика с Петром не появлялись. Многие появлялись — страшные, в частности, личности! — а Эвридика с Петром — нет. Правда, пропустить их выход он не мог: Марк Теренций Варрон не отлучался ни на секунду. Он не ел, не пил и не спал — только размышлял и размышлял, в чем все-таки он ошибся, бесконечно повторяя слова, которые по просьбе Эвридики и Петра должен был произнести в тот злополучный день.
— Всем оставаться на местах. Руки вверх! Всем оставаться на местах. Руки вверх! Одно движение, и все взлетит на воздух к чертовой матери. У нас в руках бомба. Бросить оружие! Бросить оружие! Всем выйти на середину зала' Лицом к окну! Лицом к окну! Лицом к окну, живо! С первым апреля вас, свидетели! Все свободны.
Ну конечно… Надо было сказать только это, а он, дурак старый, нагородил отсебятины! Кто, например, просил его отвечать на голос с улицы — «Придурок!»? Кто просил его после выстрела выкрикивать «Мокруха…» и «Хана»? Блеснул, называется… Марк Теренций Варрон проклинал себя за эти выходки. Отчего так тянет его все время доказывать людям, что он не попугай, бездумно повторяющий чужие слова, а существо сознательное и рефлектирующее… во всяком случае, говорящее к месту и вовремя! Пусть бы думали — попугай… пусть бы кем угодно считали, так нет же — сам все портит, инициативничает.
К концу третьего дня у дверей, за которыми он наблюдал, появились Нана Аполлоновна и Александр Тенгизович в обществе двух незнакомых ему людей.
— Сандро! — крикнул Марк Теренций Варрон и бросился вниз со своего дерева.
Он радовался так, что Эвридикина мама расплакалась:
— Не пускают тебя туда, бедный, не пускают! — причитала она, взяв Марка Теренция Варрона на руки и целуя голубую его голову в самое-пресамое-темя.
И Марк Теренций Варрон плакал тоже — усталый от бессонных ночей, от голода и, главное, от того, что слова некому сказать человеческого. Плакал Марк Теренций Варрон, плакал еще и потому, что не было у него права сидеть в КПЗ и ждать суда… А ведь это такое счастье — сидеть в КПЗ и ждать суда!
И тут он увидел пакет. На пакете презирал весь мир, повернувшись к нему спиной, уже знакомый Марку Теренцию Варрону носорог — счастливый обладатель самых модных на свете джинсов. В пакете что-то лежало — совсем немного, и Марк Теренций Варрон спрыгнул с рук Наны Аполлоновны, подошел к пакету и забрался внутрь.
