Бракованные амбиции - Исаева Анастасия (бесплатные серии книг .txt) 📗
— Больше никаких соседок. Заки переедет ко мне.
Глядя на эту довольную кошку, Ли наконец-то прозрела. Захар, бойфренд ее подруги, все это время обретался здесь, пока она, Лира, добросовестно вносила свою часть арендной платы. Неприятное открытие, но Мари держала место, чтобы подруге было куда вернуться, поэтому денежные претензии вычеркиваются с повестки дня. Лучше сосредоточиться на грядущем: они собирались на выставку и прогуляться по летней Москве. Ей просто необходим заряд чего-то хорошего перед завтрашней встречей с биологическим отцом.
* * *
Камилла сказала, что удобнее встретиться в театре, где она репетирует. Отец придет на закрытый прогон, и у них будет масса возможностей поговорить в перерывах или после. Потрясенная оказанным доверием, Лира согласилась. С апреля сестры не перебросились ни единым словом, но младшая не растеряла доброжелательности и мягкой хватки, которую Ли пока не могла понять. При общении с дочерью Эмиля у нее во второй раз возникло ощущение, что та, наравне с воспитанностью, обладает скрытой силой.
В главном зале ее накрыло чувство, словно она вернулась домой. В огромном помещении с высоким потолком все привычно и знакомо: кресла, яма, сцена. Вдруг как наяву ей представился луна-парк, выступающий под живой оркестр. Номер современный, ребят намного больше, чем шестнадцать. Фыркнув, девушка стряхнула грезу, рановато размечталась. Кроме нее в зале несколько десятков человек — имеющие отношение к постановке и просто зрители, допущенные в святая святых.
В безотчетном напряжении ее нога постукивала по спинке кресла спереди. Тут в ответ на фото в летнем платье от Викинга прилетел снимок из гримерки: стойка с нарядами для шоу больше не пустует. Костюмер подгонит их, и в понедельник всех ждет фотосессия. Пока она улыбалась от уха до уха, концертмейстер занял место за роялем, и звук густо наполнил пространство. Первым появился кордебалет, затем солисты. Она сразу узнала произведение.
— «Красавица и чудовище», — прошептала девушка.
— Верно, — произнес кто-то за ее спиной.
Лира обернулась, полная уверенности, что готова к встрече с отцом. Ни одна поющая ему оды журналистка не приукрасила действительность. Эмиль Манн бесподобен, хорош выдержанной красотой, хотя и выглядит на свой возраст. Мистическое обаяние — это жалкое определение тому, что он вытворяет глазами. Ловушка захлопывается раньше, чем успеваешь осознать, что попался. Перед ней кумир сонма поклонников балета, недосягаемый, как звезда на небосклоне.
— Здравствуй, Лира.
— Добрый день, — она так и не определилась, как обращаться к нему — на «ты» или на «вы».
— В полном образе смотрится еще лучше, особенно впечатляет грим чудовища.
— Обычно Белль темненькая, — обронила Лира, глядя, как сестра замерла в арабеске.
— У нас своя версия, — нисколько не оскорбился Манн.
Когда он произнес «у нас», ее словно полоснуло: для них «мы» никогда не существовало. Были «они» с Милой, есть «они» с его нынешней женой, есть «они» с Камиллой, а она всегда была отдельно от него. Он не был ей отцом, мама судилась за фамилию, что принесло больше боли, чем пользы. Викинг прав, она не готова к подобному. От детских обид не существует лекарства.
— Знаете, я приехала сказать, что мне не интересно ваше предложение. Завтра я покидаю Москву с тем, чтобы вернуться в родной город.
Она вспорхнула и полетела к выходу, не оглядываясь. Эмиль молча, чтобы не нарушать атмосферу репетиции, догнал ее у дверей, и они вместе вышли в вестибюль.
— Истинная дочь своей матери. Мила тоже дала понять, что выбрасывает меня из вашей жизни.
21
Слова Эмиля ударили подобно заряду дроби — рассредоточено и неприятно. Ли смешалась, но ровно на секунду, затем медленно обернулась, не сдерживая едкой улыбки.
— Все было наоборот. Это вы бросили беременную девушку и уехали на заграничные гастроли. А она вернулась в провинцию.
Ему явно не понравился тон, а увидев, что немногочисленные зеваки уже оборачиваются на них, он за мгновение переместился к Лире.
— Нужно место потише. Возвращайся в зал и выходи в левую дверь перед ямой, я буду там.
— Стыдно показываться со мной в обществе?
— Не хочу, чтобы ты думала, что я использую тебя как медиа-повод.
Вариантов не много: уйти и больше никогда не встречаться или выслушать и потом делать выводы. Еще один взгляд на Эмиля, и девушка развернулась назад. На сцене мелькали фигуры и стучали пуанты, но Лира сосредоточена на неприметной двери, за которой ждут семейные тайны. Какая ирония: столько лет отец игнорировал ее существование, а когда ему захотелось высказаться, предпочел в качестве декораций театральные кулуары. В коридоре он пригласил на лестницу, и спустя несколько пролетов они вдохнули московский воздух. Здание невысокое, но с крыши замечательный вид на исторический район. Работники театра, несомненно, любят здесь бывать: развели клумбы и обустроили беседку с лавочками, деревянные сиденья которых напитаны солнцем.
— Красиво, — сдержанно отметила Лира, расправляя пенящиеся складки платья.
Эмиль не обращал внимания на панораму и неотрывно глядел на дочь.
— То, что ты говоришь — правда. Я уехал, оставив твою мать в положении. Но я не бросал ее, это она не стала дожидаться моего возвращения.
— Теперь, когда ее нет, вы можете говорить что вам вздумается. Вот только зачем ворошить прошлое, искать ко мне подход и предлагать работу? — девушка обозначает главные вопросы и старается не выдавать своего отношения, не подозревая, что невербально уже все сказала — недоверие сквозило в каждом жесте.
— Лира, я сочувствую твоей утрате. Поверь, это потеря и для меня. Мы были очень молоды, танцевали в разных составах, наши карьеры только начались. Мила делала большие успехи как драматическая артистка. Ее Одетта могла вышибить слезу из самого прожженного циника. И получалось так естественно, что, подвернись ей шанс, она бы стала выдающейся балериной. А я тогда был всего лишь дублером, и на гастроли меня взяли как запасного. Я не мог отказаться. Перед моим отъездом она сообщила, что у нас появишься ты. Я был ошарашен, ничего не предпринял, сказал, что решим позже. Звонил в общежитие, конечно, но ее не приглашали к телефону. Я думал, дуется, как она умела. А когда вернулся, узнал, что уехала. Мы оба были приезжие, я так и сяк в отдел кадров, сведений не дают. Сказали — уволилась и все. Спрашивал ее соседок, но какие они подруги? Конкурентки. Уехала, обрубила все хвосты. Я тогда не знал, что врачи запретили ей любые нагрузки, и не было смысла оставаться в Москве. В конце июля пришла телеграмма: «Лира, 2900, не приезжай». И знаешь, не поехал. Через пару лет одумался, хотел все исправить, но она не приняла меня.
— Я помню нашу встречу. Вы ненавидели нас.
Миллионы женщин оказывались в подобной ситуации, и Мила решила, что ребенок от любимого дороже карьеры. Стоило представить, что экзальтированной балерине пришлось бросить свои мечты и возвратиться к строгой матери, как внутри просыпался вулкан. О его романах знала вся страна. Харизматичный, летающий над сценой танцовщик не прикладывал усилий, чтобы очаровывать женский пол. Сидит, жив-здоров, в отличной форме, если судить по прямым плечам и узкой талии. Если бы не он…
А он медлил. Вокруг них вился день, состоящий из ворчания двигателей, перестука каблуков и неразборчивого радио голосов, иногда прорезаемого воем сирен. Редкие сотрудники поднимались покурить, но никто не посягнул на их уголок, видя смурного господина Манна.
— Ты помнишь встречу времен, когда шел суд. Мила протащила нас по всем газетам, чтобы я пожалел о том…
— …о том, что вы назвали Камиллу своим первенцем.
— Я пожалел задолго до того, как это напечатали.
— Но вы так сказали, — прижгла по живому девушка.
Тогда его деланный облик сломался. Перед ней все тот же мужчина, но стать пропала, лицо стало печальным, особенно это заметно по глазам.
