Курсистки - Болдова Марина Владимировна (читаем книги .TXT) 📗
– Да, бабушка, боюсь. Как ты не понимаешь, я не могу держать все в Школе под контролем, находясь в инвалидном кресле!
– Тоже мне, нашла причину! Ты же не умственный инвалид! И вообще, каждая последующая операция, которую планирует твой отец, может быть той, после которой ты встанешь. И, давай не будем сваливать все на твою немощь! В конце концов, я сейчас не сильнее тебя. Даже, – она весело хохотнула, – Местами и вовсе слаба. Но, слава Богу, недоумием не страдаю, в маразм не впала. К тому же, ты не одна. Гордей поможет, Бэлла Васильевна, Ада.
– У них своих дел полно. Бабуль, я просто боюсь развалить то, что ты построила. Ты пойми, ты – необычный человек. А я…
– А ты – моя и Кирина внучка! – отрезала Агнесса и более мягко добавила, – Я же не одна принимала это решение, Аннушка. Мы с Ядвигой работали вместе. Ты справишься, не Боги горшки обжигают. Справишься, хотя тебя ждут еще испытания в жизни.
– Еще? – почти шепотом спросила она.
– Ты справишься! – уже твердо, словно внушая, сказала Агнесса и прикрыла глаза…
Вот она и пытается справиться. А испытания? Уже то, что она не могла так долго ходить, уже испытание.
Анна набрала внутренний номер Гордея Прохорова, надеясь, что-то еще не ушел домой. «Чтобы я делала без него?» – подумала она в который раз, вспомнив как великан таскал ее на руках от машины до комнаты в первое время, пока не освоила свой «транспорт», как она, шутя, называла инвалидную коляску.
– Гордей Васильевич, пожалуйста, зайдите ко мне, – опираясь на палку, она подошла к окну и через некоторое время увидела, как тот выходит из домика охраны.
– Что случилось, Анна Сергеевна?
– Нужно решить, кто завтра поедет на встречу с отцом Кати Шумко. Может быть, отвезете Бэллу Васильевну? Все – таки, Шумко врач, она с ним найдет общий язык. Я, честно говоря, по телефону поняла только одно: он считает свою дочь преступницей, а нашу Школу – колонией для несовершеннолетних. Как с таким разговаривать?!
– Твоя бабушка, Аня, умела поставить таких родителей на место несколькими фразами, и ты должна научиться разговаривать с родителями строго. Ты слишком мягкая, а они в основной своей массе виноваты сами, что ребенок отбился от рук. Не перекладывай свои обязанности на Бэллу Васильевну. Шумко хорошо умеет делать только одно – оперировать, а в воспитании детей ничего не понимает. Катя курит, пьет, гуляет. Его это бесит. Что такого необычного она совершает, что он каждый раз встречает ее ремнем? А девочке, вернее, девушке, пятнадцать. У нее любовь случилась, а он кричит, что рано. У нее подружка с собой покончила, а он говорит, туда ей и дорога. Я считаю, не мы к нему должны ехать, а он к нам. Знаешь, как Риттер принял решение отдать к нам Софью? В то время, когда он сидел в кабинете Агнессы Лазаревны, к ней зашла попрощаться выпускница, Леночка. Риттер полюбовался девочкой: хороша, воспитана, просто прелесть. Девочка вышла, а Агнесса открыла ее личное дело и зачитала вслух – наркотики, драки, приводы в милицию. «Это все о ней. А теперь ее ждут в Сорбонне», – только и сказала Риттеру. Тот сразу же подписал контракт и привез к нам Софью.
– Да, после той драки…
– Аня, не держи зла. Я знаю, как переживала все это время Соня, поверь. Ты по-прежнему не хочешь с ней встретиться?
– Нет, Гордей Васильевич, не сейчас.
– Аня, у Софьи сына похитили и убили мужа, – тихо сказал Гордей.
Анна замерла. Неужели, это расплата? За нее, за ее страдания и боль? Но, так жестоко! «Господи, зачем ты так! Как можно отобрать ребенка?! Господи, что же сейчас происходит с Соней? Что же делать? Чем я могу ей помочь?» – думала она, а в груди поселился страх.
Гордей наблюдал за внучкой Агнессы Бауман и понимал, насколько была та права, утверждая, что Анна никогда не будет мстить своей бывшей подруге. Гордей в этом сомневался. Сомневался он и в том, что Анна сможет переступить через свою обиду и относиться к девочкам, которые воспитываются в Школе, с любовью и пониманием: ведь Софья была такой же. Сейчас он видел, что все его сомнения были напрасны.
Звонок телефона отвлек его от Анны.
– Да, слушаю. Хорошо, Петрович. Пропусти. Анна! У ворот следователь Борин из прокуратуры. К тебе.
– Зачем? У нас, по-моему, все в порядке. Встретьте его, пожалуйста, Гордей Васильевич, и проводите сюда, – Анна была спокойна.
Борин показался Анне чем-то похожим на самого Гордея: к таким доверие возникает с первого взгляда.
– Борин Леонид Иванович, – представился он, – Следователь районной прокуратуры.
– Присаживайтесь, – Анна показала Борину на кресло.
– Спасибо. Анна Сергеевна, я прошу вас ответить мне на несколько вопросов. Где вы были в прошлую пятницу с тринадцати тридцати до четырнадцати тридцати дня?
– Где? Я не помню…
– Мы же с вами в городе были, Анна Сергеевна, в налоговой.
– Да, точно. С нами еще была бухгалтер Лидия Львовна Свиридова. А с чем связан этот вопрос?
– В это время был похищен ребенок Софьи Гурской, – сказал Борин, глядя, как бледнеет Анна Ларцева. Он только сейчас начал понимать, почему Галина так настаивала на ее невиновности: поверить, что эта маленькая хрупкая женщина с полными страдания и доброты глазами могла похитить ребенка, было трудно.
– Аня! – в дверях стояла Софья и безумным взглядом смотрела на Анну, – Зачем?! Где мой сын, зачем он тебе?! Что ты хочешь, скажи! Я все тебе отдам! И со мной ты можешь делать, что хочешь! Только скажи, что с Антошкой все в порядке!
– Соня… – Анна протянула к ней руки, – Что ты такое говоришь?! Ты думаешь, что это я?! Господи, ты сошла с ума! Я узнала о том, что случилось только сегодня, мне рассказал Гордей Васильевич.
– Это правда? – Соня требовательно посмотрела на Прохорова.
– Да, Сонечка. Анна не делала этого. Мы в тот день были вместе практически все время. Соня, это не Анна! – Гордей подошел к Соне и обнял ее за плечи, – Успокойся, девочка. Не обвиняй ее. Она никогда не держала на тебя зла.
– Тогда кто? Кто украл Антошку?! – Соня отодвинулась от Гордея. Где мне искать сына?! Вы мне скажите, почему никто мне не звонит, если его похитили для получения выкупа? Почему никто не требует с меня денег? Почему вы ничего не делаете? – она повернулась к Борину.
– Софья Александровна, посмотрите вот на этот рисунок, – Борин достал из папки листок с фотороботом, составленным со слов свидетелей, видевших эту женщину в дачном поселке недалеко от дачи Гурских, – Вы видели когда-нибудь эту женщину?
– Нет, – Софья равнодушно посмотрела на портрет, – Хотя, может быть, у нее дача рядом с нами? Но, мы точно не общались!
– А вот этот мужчина, – он положил первый рисунок на стол, и протянул Софье другой.
– Нет, точно нет, – Софья отрицательно покачала головой.
– Соня, как же ты ее не узнала? – Анна Ларцева посмотрела на рисунок, а потом на Софью, – Это же Таня Косова. Посмотри внимательно!
Софья схватила листок и поднесла близко к глазам.
– Танька! – она протянула рисунок Борину.
– Я так понимаю, речь идет о Татьяне Косовой, еще одной участнице вашего избиения, – Борин смотрел на Анну.
– Да, это она.
– Татьяна Семеновна Косова, 1982 года рождения, умерла в лагерной больнице в 1998 году вследствие нанесенных ей сокамерницами побоев. Вы ошиблись, Анна Сергеевна.
– Нет, мы не ошиблись, Леонид Иванович. Это она. Она не умерла. Косова звонила мне года через три после драки, я тогда не придала никакого значения этому звонку, я отказалась с ней встречаться, – Софья твердо смотрела на Борина.
Веселая трель сотового прервала их спор. Вика в недоумении посмотрела на свою сумку, из которой доносилась музыка. Она виновато глянула на Софью и достала трубку.
– Да, Зинаида! Я занята. Что?! Когда? Где? На той квартире? А где Иван? Я тоже сейчас туда подъеду. Да, я помню, где это, – Вика испуганно посмотрела на Борина, точно он мог бы объяснить происходящее.
– Вика, не молчи! – Гордей Прохоров первым нарушил затянувшуюся паузу.
