На улице Дыбенко - Маиловская Кристина (читаем книги онлайн бесплатно полностью TXT, FB2) 📗
— Пойдем, дурында, — мягко произнесла Королева.
Не может быть! Этого не может быть!
Герда не двигалась с места.
— Иди же.
А чем она рискует, в конце концов? Хуже-то уже не будет. 18
Зоя Викторовна возилась в огороде, когда почтальон забарабанил деревянной колотушкой в иссохшую дверь. В одно мгновение очки, мирно сидевшие на макушке, спешно сползли на переносицу, а выцветшие глаза выдернули из смятой бумажки четыре громогласных слова: «Приезжаю через неделю. Кира». И даже резкие порывы степного ветра не могли остановить полноватую женщину с больными ногами. Сбивая придорожную пыль, бежала она к пристани, в то время как Веруня с Борщом принимали пассажиров на другой стороне Дона. Зоя Викторовна терпеливо дожидалась парома, за полчаса перебрав тысячи разных словосочетаний, в которые уместней было облечь столь торжественную новость. * * *
Кира закрыла окна и форточки, перекрыла воду и газ. Холодильник отключен, мусор вынесен. Герда нервно топталась в прихожей, не понимая, что происходит. За последние несколько недель она прожила целую жизнь. Мылась в ванне, гуляла с Королевой на поводке и училась не гавкать попусту на прохожих. Мужчина в белом халате, осматривавший ее в отвратительно пахнущем кабинете, говорил много непонятного, отчего Кира хмурилась, а Герду начинало бить мелкой дрожью. Разве мало печалей и тревог выпало на ее собачью долю? «Социализация бродячего животного — сложный и хлопотный процесс, понимаете? — говорил белохалатный. — А лечение займет месяцы. Нужны деньги и терпение, понимаете?»
Теперь с вещами стояли они у парадной и чего-то ждали. Герде все это не нравилось. Только прижилась, и вот опять. Непонятно куда, непонятно зачем. А тут еще набежали старые знакомые и своим гопническим лаем начали подначивать, мол, разжилась на хозяйских харчах, зазналась, забурела, старая кошелка. Пришлось оскалиться пару раз. Черти! Не до них сейчас. Только бы не в приют. Бывали же случаи — старики рассказывали. * * *
Станичники переглянулись, когда у левого берега Дона резко притормозила тонированная черная бэха, из которой сначала выпрыгнула такая же черная лохматая псина, а затем не спеша выбралась черноволосая кудрявая девушка, в то время как неулыбчивый водитель во всем черном выгружал сумки из багажника.
— Довез, как договаривались. Дальше сама, — пробубнил он.
Кира кивнула, придерживая рвущуюся с поводка собаку.
— Бобру спасибо от нас.
— Маякни, когда обратно. На связи, короче. * * *
Из станичников кто-то признал в чернявой девке Зоину сноху. «Она ли?» — «Она, она», — слышала краем уха Кира. «На побывку, навроде, едет. Сама от Зои слыхала. Аха-аха».
Причалил паром, и на берег сошла незнакомая женщина со знакомым лицом. Герда с визгливым лаем кинулась к ней.
— Веруня? — удивилась Кира.
Веруня стойко принимала радостные прыжки и толчки.
— Хитрющая морда, уломала тебя. Не жалей, что взяла. Хорошая псина, — трепала она черную собачью голову.
И вот втроем стояли они и не верили, что пусть не совсем здоровые, но живые на берегу Дона. Улыбаются друг другу и осеннему солнцу. Как так вышло? Кого благодарить?
К Веруне подошел мужчина, погладил сначала собаку, потом темной от загара рукой провел по седому Верунину ежику.
— Вера Петровна, душенька, народ уж захрузился. Пора. * * *
Весть, о том, что жена Сереги Волкова приехала на побывку, распространилась быстро. Станичная баба Халька, про которую Зоя Викторовна всегда говорила «сохрани Боже от бешеной воши», нарочно придумала себе дело — забежала по-быстрому за каймаком, а сама все сидела на кухне — не выгнать. Зое Викторовне больно делалось от того, какими глазами она таращилась на Киру. Ясный хрен, чтобы пронюхать, высмотреть, а потом раструбить. И раструбила.
А Зоя Викторовна, всегда считавшая сноху «прихехетной», теперь встала на ее защиту и ревностно затыкала станичникам рты. Нормальная она, нормальная! На себя похлядите, ироды! А сама тайно поглядывала на Киру из-за цветастой кухонной занавесочки, беззвучно плакала, прикрывая широкой ладонью рот, и, выплакавшись, по три раза крестила ее через оконное стекло. А Кира, не замечая ничего вокруг, собирала яблоки и шевелила губами ему в ответ. «"Симиренко" — самое то, — хвалил он. — Слышь, ты не спеши обратно. Поживи тут. Отдо́хнись. Где Дон — там и правда! Ходи прямо, гляди смело!»
Герда, так до конца и не поверившая в свое счастье, лежала под лавкой и чутко всматривалась в лицо бормочущей Королевы и никак не могла взять в толк, с кем же она разговаривает. Собака с тревогой вертела головой, шевелила ушами, принюхивалась. Кроме кур и кота нет никого. Не с ними же. С кем же тогда? А потом… успокоилась. И Зоя Викторовна успокоилась. И все успокоились. 19
Кто-то невидимый штопал потрепанные нервы. Он же терпеливо складывал хитроумный пазл из крошечных частей, раскиданных по темным углам. Первой вернулась улыбка. Затем расправились плечи. Сердце перестало беспричинно заходиться от малейшей глупой мыслишки, а вместо навязчивого желания нащупывать в кармане сигареты с зажигалкой появилась привычка крутить черный локон, свисавший со лба. Ну и ладно. Крути себе на здоровье! Перины Зои Викторовны, любовно сбитые еще ее матерью, заботливо вбирали в себя все ненужное, всю шелуху. Тогда, десять лет назад, как бездомные собаки, греющие друг друга, прижимались они боками. С того времени прошла жизнь. Она успела умереть и родиться заново. И он по-прежнему с ней. Как договаривались. Без динамо. Вместе навсегда. И тут и там.
Свекровь, глядя на нее, была довольна и с гордостью заявляла: «Гляди-кась, правду люди хаварят, что казацкому роду нет переводу!» Она считала Киру казачьей женой, а значит, казачкой. И других мыслей по этому поводу не допускала.
Чего там сноха делает в своем «компутере», Зоя Викторовна не знала и знать не хотела. Чем бы дитя ни тешилось… Сидит. Пальчонками по клавишам постукивает. Тук-тук. Пусть, пусть. На душе спокойно. Живая и здоровая. Вот что свежий воздух с каймаком делают. И без таблеток притом! Поэтому, когда весной Кира заявила, что роман дописан и она едет в Питер, Зоя Викторовна забеспокоилась. А псину куда? А жить на что? И только когда смирилась с неизбежным, мысли ее переменились. Во что налить нардек и мед? Положить пастилу яблочную или абрикосовую, а может, и ту и другую? А яблоки во что? Газетой обернуть? А варенье? Вышневое? Малиновое? Или абрыкосовое? Рыбу вяленую потащишь? И нужна ли тебе она без пива?
Герда опять нервничала, предчувствуя дурное. Ловила подозрительные взгляды Зои Викторовны. Всеми своими собачьими извилинами пыталась понять, что ее ждет. Опять апокалипсис? Может, хватит уже?
— Да оставь ты ее, — приговаривала Зоя Викторовна, усердно наглаживая собачий загривок, — чего тяхать из стороны в сторону. Прижилась же навроде. И ты через месяц-другой вернешься. Мы тут все в одной суме и одной каше.
Кира молчала.
— С Дону выдачи нет, слыхала? — подначивала свекровь.
Кира молчала.
— Ты ж вернешься? А? Скажи, что вернешься… * * *
Вернется. И не раз. А пока в машине, нанятой Бобром, едет она в Питер. Взъерошенная Герда сидит на стреме, шевелит ушами, зыркает глазами. Слава собачьему богу, ее взяли! Нет, Зоя Викторовна — тетка знатная, но не Королева. А Королева — она одна. И на всю жизнь. * * *
Секретарь Маруся, сидевшая за широким столом, заваленным бумагами, развернулась к Виктору Васильевичу.
— Она говорила сама с собой или мне показалось? — спросила она, округлив глаза.
— Не показалось, — не поворачиваясь, буркнул главный редактор, продолжавший скролить страницу.
— А что она говорила? — не унималась Маруся.
— Я не уверен. Что-то вроде «не подсказывай мне, я не маленькая, сама справлюсь». Похоже, она на кого-то злилась.
— На кого?!
— На того, кто бубнил ей на ухо.
— Вы это серьезно?
— Вполне.
— Да-а-а, — многозначительно произнесла Маруся, откинувшись на спинку кресла. — И вы после этого опубликуете ее бредятину?
