Очаг вины, или Любовь, диагноз и ошибка одного нейрофизиолога - Огородникова Татьяна Андреевна (книги полностью .txt) 📗

Генриху было непонятно, как можно низводить многогранный вселенский опыт до понятий холодно – горячо, хочу – не хочу, белое – черное, правильно – неправильно, не хочешь – не надо. Для него, человека, который всю жизнь посвятил исследованиям парадоксов содержимого черепной коробки, жизнь состояла из полутонов и мраморных прожилок, складывающихся в затейливый кружевной рисунок, присущий каждому индивиду. Интересно было бы увидеть, каков он, этот рисунок, у девушки с необычным именем Эльфира… Судя по всему, ее извилины должны быть выстроены в виде обыкновенной оконной решетки. Злая шутка, но Генрих все равно улыбнулся. В один прекрасный момент ученый осознал, что его эмоции, которые он тщательно контролировал до этого дня, потеряли власть хозяйского мозга. Он не хотел думать о проститутке, которая ждала его дома с борщом или пельменями, но думал о ней, он не желал представлять ее в постели рядом с собой, но постоянно вспоминал ощущение упругого молодого тела, всеми силами пытался прогнать наивное лицо из сознания, но ничего не получалось. Генрих влюбился.

Любовь

Любовь не подчиняется законам. Поначалу Генрих сопротивлялся беззаконию и пытался выстроить алгоритм отношений с продажной девкой, которая заняла часть его души. Правда, он считал, – мозга. «Это смешно, глупо, в конце концов, – сетовал он про себя, – кому, как не мне, знать о способах прочистки головы от ненужного хлама?!» Аутотренинг не работал. Хлам не уменьшался в размерах, наоборот, приобретал неуправляемые вихревые очертания и отказывался подчиняться каким бы то ни было формулам. Амфетамин, окситоцин, эндорфин – последовательность любовной биохимии, известная каждому школьнику, распространялась, как выяснилось, и на великих… Генрих привык к Эльфире, ему хотелось ощущать ее присутствие, слышать хрипловатый смех, даже ее глупые вопросы забавляли и казались милыми. Нет, каждый день он был пока не готов, но хотя бы раз в неделю – в четверг – она нужна ему как воздух. Четверги превратились для ученого в маленький праздник, предвкушением которого стали все остальные дни недели. Начиная с пятницы Генрих скучал и мечтал. К среде следующей недели скука становилась похожа на маленькую тоску. По крайней мере, в непостижимом для ученого состоянии присутствовала хоть какая-то определенность. Он почти смирился и принял эту карму как неизбежное исключение из правил. В конце концов, гении тоже имеют право на рождение ребенка и тихое семейное счастье.

Как-то раз, придя домой в четверг – день, который Эльфира с честью отвоевала у Арины, – Генрих легонько постучал в дверь. Он предвкушал радостную встречу и позволил себе в воображении немного поэкспериментировать на арене большого секса.

– Открыто! – раздался в ответ голос Арины. Генрих почувствовал легкую досаду. Ему слишком хотелось в дежурный четверг увидеться с Эльфирой наедине. Войдя в квартиру, он все еще надеялся на то, что Эльфира, решив заняться генеральной уборкой, призвала на помощь подругу Арину, и они вместе несут уборочную вахту.

По виду Арины было не похоже, что она трудится в поте лица. Та сидела на кухне, перебирая какие-то разноцветные тряпки, и совершенно равнодушно скользнула взглядом по озабоченному лицу ученого.

– Чаю хотите? Или будете ужинать? – вопрос завис в двенадцати квадратных мерах кухни, как муха на липкой ленте.

Генрих почувствовал себя той самой мухой.

– Арина, а почему вы сегодня одна? – Он старательно смотрел прямо в переносицу домработнице, чтобы не проявить смущения.

– В смысле?.. – Удивление Арины было неподдельным. Уж она-то была уверена, что с девушками уровня Эльфиры у великих людей не может быть никаких серьезных отношений.

– В смысле того, что сегодня – четверг! А по четвергам обычно вы отдыхаете…

– Что значит «обычно»? – Арина была не на шутку рассержена. Несмотря на дружеские отношения с Эльфирой, она не рассматривала девушку как претендентку на место жены и даже просто девушки хозяина. – Позволю себе напомнить вам, уважаемый Генрих, что Эльфира заменяла меня по четвергам всего пять раз, и то – по моей собственной просьбе.

– Простите, Арина. Не надо нервничать. – Генрих сам немного заволновался. Он не любил выяснений отношений, особенно на повышенных тонах. – Мне казалось, что вы ладите с Эльфирой и действуете с полного согласия друг друга.

– Да мы-то ладим, только вот одного я не понимаю: как она могла так поступить с вами?

– Не понимаю, о чем вы. – Генрих пожал плечами. – Если можно, выражайтесь яснее. Надеюсь, с Эльфирой все в порядке? – Ученый вопросительно посмотрел на Арину.

– Я не знаю, но мне кажется, что далеко не все, – вздохнула Арина.

– Она здорова? – чуть не выкрикнул Генрих. Ситуация начала его немного нервировать.

– Да я и не знаю, как это назвать. По крайней мере, она не сказала, что больна. Хотя я лично считаю, что она немного не в себе. – Арина скорчила сочувственную гримасу.

– Арина, по-моему, до сих пор мы прекрасно понимали друг друга…

– Да, – перебила домработница, – мы понимали, когда речь шла о том, сколько кусков сахара положить вам в чай и какую рубашку подготовить к научному совету. Но когда мы говорим о человеке, который подло пробрался в вашу жизнь и бессовестно эксплуатирует вас, играя на чувствах, вряд ли можно ждать понимания. – Лицо Арины выражало неподдельное сопереживание.

Генриху стало не по себе:

– Дорогая Арина, разрешите мне самому анализировать свои чувства и отношения с людьми. Если с Эльфирой все в порядке, считаю, что нам лучше поговорить о рубашках и о сахаре.

Арина грустно вздохнула.

– Ну что же, кажется, вам самому лучше убедиться в том, насколько у вашей подопечной все в порядке. Для этого достаточно съездить к ней домой. Может быть, в вашем понимании это не болезнь, а в моем – очень даже тяжелое психическое заболевание.

Судя по всему, Арина не намерена была продолжать. Генрих с удивлением констатировал, что им овладевает некий порыв – ему и правда захотелось поехать к Эльфире и разрешить задачу, которую задала домработница. «Впрочем, – подумал он, – лучше я позвоню».

Он набрал номер. Не дождавшись ответа, перезвонил через десять минут. Результат тот же. Через следующие пять – снова безответный звонок. Бросив трубку, Генрих натянул легкое пальто и вприпрыжку поскакал к машине.

Незнакомые до сих пор эмоции целиком овладели им: здесь были и сомнения в правильности поступка, и страх перед неизвестностью, и переживания за девушку, и ревность, и злость…

Через сорок минут взволнованный ученый тарабанил в дверь небольшой съемной квартиры, где Эльфира один раз угощала его чаем с печеньем.

– Кто там? – послышался голос вдалеке. Это был ее, Эльфирин голос, только немного сдавленный и как будто испуганный.

«Слава богу, она жива!» – подумал Генрих и вновь удивился сам себе.

– Эльфира, открой! Это – я, Генрих! – От волнения ученый внезапно перешел на фамильярное «ты».

Ответа не последовало. Генрих колотил в дверь все сильнее, казалось, тонкое дверное полотно вот-вот вылетит из проема.

– Не стучите вы так, – попросил голос Эльфиры.

– Открой, тогда я перестану стучать, иначе просто вынесу дверь вместе с косяком!

– Хорошо, хорошо, я открываю!

Через пару минут послышались легкие шаги, звяканье ключей, и дверь приоткрылась. Генрих изо всех сил толкнул дверь и схватил Эльфиру в объятия. Он сам не ожидал от себя такой бури эмоций.

– Девочка моя, ну разве можно так пугать людей? Я думал, ты заболела или с тобой что-то случилось…

– Гм… – послышалось из комнаты. Голос был явно мужским. Для того чтобы Генрих больше не сомневался, голос крякнул еще пару раз.

Генрих отстранил девушку от себя. Его вдруг осенило: