Заметки с выставки (ЛП) - Гейл Патрик (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗
На фотографиях Дама Барбара всегда выглядела как Бетт Дэвис, играющая роль женщины из Йоркшира, но в жизни она была меньше и живее, чем предполагали фотографии. Голос у нее звучал как у дикторши Би-Би-Си; она произнесла Джек как Джейк. Однако была в нем и неожиданно сексуальная нота, предположительно, от сигарет и каменной пыли, а так же, как гласила молва, от пьянства.
Она окинула взглядом белое платье и корону Рейчел.
— Джек пришел как Пан, — сказала она, — Но вы кто?
Джек слишком поздно подтолкнул ее локтем, и Рейчел уже говорила: «Ну, я Юнона…»
— Да ну, ведь Царица Небесная я, — сказала Дама Барбара. — Не может быть, чтобы нас было двое. Вот что я вам скажу, позвольте мне тут немножко переделать.
И она сдернула корону Рейчел, лихо сложила ее пополам, согнув вдоль и пополам в нечто вроде тиары, потеряла в процессе пару висюлек и надела обратно на голову Рейчел.
— Вот, — сказала она. — Можете быть Дианой Охотницей и носить полумесяц.
Должно быть, лицо у Рейчел вытянулось, потому что Дама Барбара посмотрела на нее и перестала играть на свиту.
— Господи, мне очень жаль, — сказала она. — Наверное, целую вечность мастерили? Я-то знаю, я провозилась столько же. Вот.
Она стремительно расстегнула что-то вроде серебряной пряжки пониже локтя и защелкнула ее на Рейчел, бережно и с неожиданной добротой взяв ее за руку.
— Теперь ваш образ завершен. Эту вещь я сделала вчера, но она будет выглядеть гораздо лучше на ком-то молодом и красивом.
И она прошествовала дальше.
— Посмотрела бы ты на свою физиономию! — рассмеялся Джек, как только Дама Барбара удалилась достаточно далеко.
— Даже не знаю, то ли радоваться, то ли рассвирепеть.
— Ну что ты, это ее фирменный прием. Как-то раз она и меня попыталась третировать, чтобы я стал одним из ее ассистентов. Можешь себе представить? Дай-ка я сниму с тебя эту штуку. Она так никогда держаться не будет.
Он снял помятую корону, сложил ее еще раз и с улыбкой уронил на поднос проходящего официанта.
Вечер раскручивался в таком направлении, какого никогда бы не было, если бы Энтони не остался дома со своими тетрадками. Дама Барбара уехала вскоре после того, как завершила свой обход. А вслед за этим покинули бал и младшие члены ее окружения, увлекая за собой Джека, Рейчел и ее коллегу en travesti. Они отправились в шумный паб, а потом плавать при луне на Портмеор-Бич.
Море было на удивление теплым. Или, возможно, это было просто следствием того, что они выпили. Дорогая прическа Рейчел развалилась, что стало своего рода облегчением. Маленькая пухлая подушечка уплыла в темноту. Их неожиданная нагота не имела оттенка сексуальности, возможно, потому что разделись они всем скопом. Но когда она, дрожа от холода, стояла рядом с Джеком, пока они оба пытались вытереться одним носовым платком на двоих, она ощутила, что они навсегда вышли за пределы какого-то переходного этапа, и что теперь он был так же глубоко вплетен в ткань ее жизни, как Энтони. Может быть, даже глубже.
Снова одевшись, она боролась с волосами, когда он предложил использовать браслет от Хепуорт, чтобы стянуть их на затылке, и помог ей сделать это, сжимая трубку в зубах, стучащих от холода, поскольку от трубки якобы шло тепло.
— Джек? — спросила она, пока он возился у нее за спиной, пытаясь защелкнуть браслет на волосах.
— Ммм?
— Если я все-таки решусь завести еще одного ребенка, ты будешь крестным отцом? — Конечно, — ответил он ей. — Почту за честь. Но только если это будет мальчик.
Договорившись, видимо, заранее, все они затем поднялись в гору, в студию Тревин отогреться и составить компанию Даме Барбаре. Это было простое, двухэтажное здание с садом и мастерской рядом с ним. По словам Джека, там она работала в течение многих лет, и куда полностью переселилась после того, как пришел конец ее браку почти пятнадцать лет тому назад.
Тут все всех знали, даже ее коллега, у которой, как оказалось, был роман с одним из женатых художников, что повергло бы в глубокий шок их строго методистских работодателей в школе. Рейчел все еще тряслась от холода, и Дама Барбара укутала ее в какой-то жутко вонючий натуральный мех. Выпивка — неразбавленная — потекла рекой. Двое художников извлекли из карманов бутылки, многочисленные разговоры и высказывания Дамы Барбары стали разнузданнее и категоричнее. Личным мнением Рейчел редко кто интересовался.
Она, как завороженная, следила за этой другой ипостасью Джека, которая совершенно не была задействована в его врачебной жизни. Для всех этих художников он был художником, увлекающимся медициной как своего рода эксцентричным побочным занятием, а не наоборот. Но еще больше она была очарована хозяйкой. По крайней мере, лет на тридцать старше, чем все остальные, разлегшиеся у нее на полу, она сбросила с себя царственной вид, который сохраняла перед городскими советниками, и спорила, и сплетничала, как если бы была среди друзей и пила наравне со всеми, но с меньшими побочными эффектами. Рейчел пьяно сосредоточилась на крайних проявлениях акцента Хепуорт, улавливая одиночные фразы, но не смысл того, что говорилось. Мяукающим голосом, растягивая гласные до полного их непонимания, она произносила «Энатомия Мане. Валиколепие наших реэкций».
Затем Дама Барбара вдруг поднялась на ноги, зевком давая понять, что пора уходить.
— Не могли бы вы помочь мне прибраться, — сказала она Рейчел и, когда все остальные вывалились в ночь, Рейчел оказалась в студии наедине с Величайшей из Ныне Здравствующих Женщиной-Художником Британии.
Верхнее освещение снова зажглось — пили они при свечах — и резкий свет был, вероятно, так же жесток по отношению к ней, каким он был и к Даме Барбаре. В итоге оказалось, что речь вообще шла не о помощи; именно Рейчел обошла все помещение, собирая бокалы и бутылки на поднос, и именно она вымыла посуду в довольно грязной раковине, пока Дама Барбара устроилась на табуретке, наблюдая, хмурясь и куря. И задавая вопросы.
— Так вы рисуете? — поинтересовалась она.
— Да, — ответила ей Рейчел.
— Продаетесь?
— Начинаю.
— Где?
— В Галерее Ньюлина. Джек познакомил меня с…
— Ну да, что толку быть как Джек — джентльмен-любитель. Женщинам в этой игре работать приходится больше. Вы замужем?
— Да.
— Дети есть?
— Один.
— Только один. Что ж, неплохо. Если серьезно собираетесь работать, больше не заводите. Ничему не позволяйте становиться на пути, ни детям, ни мужу. Ничему. Что вы сделали с браслетом, что я вам дала поносить? — неожиданно спросила она.
— Ой, я, э-э…
Рейчел посмотрела на руку, забыв, что Джек застегнул украшение в волосы.
— Неважно. Наверное, он где-то здесь. Он в основном из серебра. Вам знакомы работы Йенсена?[37]
— Кого?
— О, не имеет значения. Закройте плотно дверь, когда будете уходить, хорошо?
Она направилась к постели, держа сигарету в руке. Она была достаточно старой, чтобы казаться бабушкой, может быть, даже и была ею, и все же жила в запустении как своего рода студентка. Представившееся вначале очаровательным — со своеобразным сочетанием пышных растений в горшках, потрепанной антикварной мебели и макетов скульптур — помещение начинало казаться необитаемым, стоило только напомнить себе, что она фактически жила там, а не уходила рано или поздно домой, куда-то в более уютное место. Опорожнив содержимое пепельницы в мусорное ведро, Рейчел представила себе, как та писает в запущенной ванной комнате, затем забирается в постель, где согреть ее может только последняя капля виски, и лежит там, уставившись в высокий потолок своими осуждающими глазами Бетт Дэвис. Возможно, она думает: «О господи, что за бездарный вечер!» Или нет, возможно, выбрасывает наконец из головы бессмысленную болтовню и думает о работе, которая весь вечер занимала часть ее мыслей, дергая за юбку ее сосредоточенности, чего, впрочем, она никогда не позволила бы детям.
Рейчел выпила гораздо меньше, чем все остальные, и в студии сделала себе крепкий и омерзительный растворимый кофе. Ошеломительная необычность окончания вечера еще больше отрезвила ее. Когда она отправилась искать свою машину, то нашла Джека, сидящего на стене, окружающей сад, и покуривающего трубку. Слишком пьян, чтобы вести машину. Она привела его обратно к «Моррису»[38] и повезла домой, тихонько похрапывающего и прислонившегося к пассажирской дверце.
