Моя гениальная подруга - Ферранте Элена (книги онлайн полные версии бесплатно txt) 📗
— Сделайте эти, эти и эти. Надеюсь, справитесь быстрее чем за два года, как с теми ботинками.
— Моя дочь еще ребенок, — начал смущенно оправдываться Фернандо, — да и Рино пока не дорос до мастера.
Стефано понимающе кивнул.
— Лину не привлекайте. Наймите помощников.
— А кто им будет платить?
— Я. Возьмите двоих или троих — на ваше усмотрение.
От мысли, что у него появятся подчиненные, Фернандо воодушевился и, к нескрываемой досаде сына, пустился в воспоминания. Он рассказал, как учился ремеслу у своего покойного отца, как был вынужден работать на машинах в Казории. Признался, что совершил ошибку, связав судьбу со слабой и ленивой Нунцией: вот если бы он женился на трудолюбивой Инес, которой увлекался в молодости, то давно открыл бы свое дело и переплюнул обувную фирму «Кампаниле»; как знать, может, сегодня его обувь показывали бы на выставке на Мостра д’Ольтремаре. Под конец он сообщил, что тоже придумал великолепный фасон ботинок, и, если бы Стефано не зациклился на чудачествах Лины, он бы хоть сейчас запустил их в производство: «Пошли бы нарасхват!» Стефано спокойно выслушал его, но еще раз подтвердил, что пока хочет видеть только качественное воплощение моделей Лилы. Рино забрал у него эскизы и с легкой насмешкой спросил:
— Куда же ты их собираешься повесить?
— Сюда.
Рино посмотрел на отца: тот хмуро молчал.
— А сестра-то согласна? — задал он еще один вопрос.
Стефано улыбнулся:
— Разве я стал бы что-то делать без согласия твоей сестры?
Он встал, крепко пожал руку Фернандо и направился к двери. Рино пошел его провожать, но вдруг остановился, охваченный беспокойством. Стефано уже собирался сесть в свою красную машину, когда Рино крикнул ему с порога:
— А марка? Марка будет называться «Черулло»?
Стефано, не оборачиваясь, махнул рукой:
— Черулло ее придумала, пусть и будет «Черулло».
39
В тот же вечер Рино, прежде чем уйти гулять с Паскуале и Антонио, спросил:
— Марче́, ты видел, какую машину купил Стефано?
Марчелло, одуревший от телевизора и тоски, даже не ответил.
Тогда Рино вытащил из кармана расческу, пригладил волосы и сказал весело:
— А ты знаешь, что он купил наши ботинки за сорок пять тысяч лир?
— Видать, у него денег куры не клюют, — буркнул Марчелло.
Мелина захохотала: не то над ним, не то над шуткой из телепередачи.
С того дня Рино взял за правило каждый вечер подкалывать Марчелло, и обстановка накалялась. К тому же, едва Солара, которого Нунция встречала с неизменным радушием, появлялся в доме, Лила говорила, что устала и идет спать. Однажды Марчелло, обращаясь к Нунции, недовольно заметил:
— Ваша дочь, как меня увидит, уходит спать. Что мне прикажете делать?
Видимо, он надеялся, что она его поддержит, а то и посоветует проявить настойчивость. Но Нунция промолчала, и тогда он сварливым голосом спросил:
— Ей что, нравится другой?
— Да нет.
— Я знаю, что она ходит в лавку Стефано.
— А куда же ей, мальчик мой, ходить за продуктами?
Марчелло опустил глаза.
— Ее видели в машине с колбасником.
— Они катались с Ленуччей: Стефано ухаживает за дочерью швейцара.
— Мне кажется, Ленучча — неподходящая компания для вашей дочери. Запретите ей с ней видеться.
Я — неподходящая компания? Лила не должна больше со мной видеться? Когда она рассказала мне об этой идее Марчелло, я окончательно перешла на сторону Стефано и принялась расхваливать его скромность, решительность и спокойный характер. «И он богатый», — привела я последний аргумент. Еще даже не договорив, я подумала, что наше представление о богатстве далеко отошло от детской мечты. Образ сундуков, доверху набитых золотыми монетами, которые наряженные в ливреи слуги тащат в наш замок, — это должно было случиться сразу после того, как мы напечатаем роман наподобие «Маленьких женщин», — с той поры заметно поблек. Пожалуй, мы еще верили, что деньги могут служить цементом, скрепляющим наше существование и не дающим изуродовать близких нам людей, но теперь все затмили конкретные действия, которые следовало предпринимать немедленно. Детская мечта о богатстве теперь сплелась с фантастическими обещаниями, заложенными в несколько эскизов обуви, какой никто никогда раньше не делал, но она же подразумевала недовольство и болезненное возбуждение Рино, желавшего тратить деньги без счета; телевизор, пирожные и кольцо от Марчелло, полагавшего, что любовь можно купить; наконец, славного Стефано, который торговал продуктами, ездил на красном автомобиле с откидным верхом, без колебаний выложил сорок пять тысяч лир, заказал рамки для детских рисунков, вознамерился, кроме сыра проволоне, продавать еще и ботинки и поверил, что сможет открыть в нашем квартале эпоху мира и процветания, — словом, воображаемое богатство отныне требовало конкретного подтверждения фактами, но было напрочь лишено ореола блеска и славы.
«Богатый», — повторила Лила, и мы засмеялись. Потом она добавила: «А еще он милый и добрый». Я согласилась с ней: последними двумя качествами Марчелло точно не обладал, что служило лишним доводом отдать предпочтение Стефано. Эти два простых слова нанесли последний удар по моим детским фантазиям. Замки, сундуки — все это не имело никакого отношения к нам с Лилой. Богатство, которое воплощал Стефано, приобрело образ молодого парня в запачканном рабочем халате — с его фигурой, запахом, приветливым голосом, — парня, которого мы знали всю жизнь, старшего сына дона Акилле.
Во мне шевельнулось сомнение.
— Но ведь он хотел проткнуть тебе язык!
— Мальчишкой… — ответила она, и в ее голосе прозвучали сладкие нотки, каких я никогда от нее не слышала; в этот миг я поняла, что дело зашло намного дальше, чем я подозревала.
Последующие дни внесли еще больше определенности. Я присутствовала при их разговорах со Стефано и видела, как он тает от ее слов. Я смирилась с их сближением, но не хотела оставаться в стороне. Как заядлые заговорщики, мы часами строили планы в надежде, что сумеем изменить окружающий мир, включая людей. В соседний с мастерской дом пришел рабочий и сломал разделявшую их стену. Мастерская стала гораздо просторнее, в ней появились три подмастерья, провинциалы из Мелито, все трое молчуны. В углу продолжали принимать в починку старую обувь, а на остальном пространстве Фернандо разместил скамьи и шкафы с инструментами и расставленными по размерам деревянными колодками. Этот тощий, вечно всем недовольный человек принялся с невероятным для него воодушевлением командовать, объясняя, кто что должен делать.
В тот самый день, когда мастерская заработала по-новому, пришел Стефано. В руках он держал пакет в оберточной бумаге. Все, в том числе Фернандо, вскочили на ноги, как будто к ним явилась инспекция. Стефано развернул пакет: в нем оказалось несколько небольших рисунков одинакового размера в деревянных рамках — помещенных, как ценные реликвии, под стекло. Это были эскизы Лилы. Стефано спросил у Фернандо разрешения развесить их по стенам. Фернандо в ответ буркнул что-то нечленораздельное, и Стефано обратился к Рино и подмастерьям за помощью. Они вбили гвозди и развесили рисунки, после чего Стефано дал им немного денег и велел пойти выпить кофе. Оставшись наедине с сапожником и его сыном, он тихо сказал, что хочет жениться на Лине.
Повисла мучительная тишина. Рино ограничился улыбкой, как будто заранее знал, о чем собирается говорить Стефано. После долгого молчания Фернандо наконец проговорил:
— Стефано, Лина — невеста Марчелло Солары.
— Только она об этом не знает.
— Что ты имеешь в виду?
— Он правду говорит, — вмешался повеселевший Рино. — Это вы с мамой привечаете этого засранца, а Лина терпеть его не может. И никогда не могла.
Фернандо бросил на сына злобный взгляд.
— Мы уже начали работу, — обведя рукой помещение, вежливо сказал колбасник, — так что не будем ссориться. Я прошу вас об одном, дон Ферна́: позвольте дочери самостоятельно принять решение. Если она выберет Марчелло Солару, значит, так тому и быть. Я слишком люблю ее и готов уступить другому, если она будет с ним счастлива. Наши с вами дела от этого не пострадают. Но если она предпочтет меня, то придется вам с этим смириться.
