1Q84. Тысяча невестьсот восемьдесят четыре. Книга 3. Октябрь-декабрь - Коваленин Дмитрий Викторович (хорошие книги бесплатные полностью .TXT) 📗

Тэнго чуть заметно покачал головой:

— Не совсем безопасно? А может, очень опасно?

— Может, и так…

— Не делайте вид, что вы ни при чем. Разве не вы придумали этот план и привели его в действие?

— Ты прав. Это я нажал кнопку «старт». И поначалу все шло отлично. Но, к сожалению, постепенно я потерял контроль. Конечно, я признаю свою вину. Особенно за то, что втянул тебя во всю эту кашу. Пожалуй, не стоило мне тебя убалтывать… Но как бы там ни было, теперь нам нужно остановиться, выкинуть из лодки все лишнее и упростить маршрут до предела. Определиться, где мы сейчас — и куда теперь лучше плыть…

Вздохнув, Комацу глотнул еще виски. Затем взял стеклянную пепельницу и длинным указательным пальцем погладил ее, точно слепой, распознающий форму предмета на ощупь.

— На самом деле, меня держали в заключении, — неожиданно рубанул он. — Дней семнадцать или восемнадцать. С конца августа до середины сентября. Однажды после обеда я решил пойти на работу. Выхожу на улицу, шагаю к станции Готокудзи. На обочине стоит огромный черный автомобиль. Я приближаюсь, стекло машины вдруг опускается, и кто-то зовет меня по имени. «Господин Комацу, верно?» Пока я думаю, кто бы это мог быть, из машины выскакивают два верзилы и заталкивают меня внутрь. Сильные, сволочи. Вяжут мне руки за спиной, а третий сует под нос какой-то хлороформ. Все, как в кино. Этот хлороформ и правда вырубает будь здоров… Очнувшись, я понял, что меня заперли в какой-то тесной комнате, похожей на куб, без окон, с белыми стенами. В комнате — железная койка, на которой я лежал, да небольшой стол перед ней. И все, даже стула нет.

— То есть вас похитили? — спросил Тэнго. Ощупав пепельницу, Комацу вернул ее на стол и посмотрел на Тэнго.

— Да, причем очень ловко. Как в том стареньком фильме «Коллекционер», если помнишь. Большинство людей живут на свете и не думают, что однажды их могут похитить. Даже во сне такого не видят, заметил? Но когда тебя похищают — это уже не сон. Это какой-то сюрреализм. Только представь: тебя похитили. Разве можно в такое поверить?

Комацу смотрел на Тэнго так, будто ждал ответа. Но вопрос был риторическим, и Тэнго молча ждал продолжения рассказа. Стакан виски с содовой на столе запотел так, что подставка под ним разбухла от влаги.

Глава 16

Поутру как и накануне, Усикава пристроился у подоконника и через щель между шторами продолжил наблюдение. Из подъезда выходили в основном те же, кто вчера вечером вернулся домой. Их лица были все так же мрачны, а плечи ссутулены. Эти люди выглядели уже усталыми, хотя новый день еще толком не начался. Тэнго не показывался. Но Усикава щелкал затвором камеры снова и снова, снимая лицо каждого, кто проходил по улице перед домом. В конце концов, пленки до чертиков, а для качественных снимков необходима постоянная тренировка.

Когда все, кому нужно, ушли на работу, Усикава прервал свою вахту, вышел из дома и дошагал до ближайшего автомата. Набрал номер колледжа в Ёёги и попросил позвать к телефону Тэнго. Женщина, взявшая трубку, сообщила, что Кавана-сэнсэй десять дней назад ушел в отпуск.

— Надеюсь, не по болезни? — уточнил Усикава.

— Нет. Говорил, что поедет в Тибу проведать заболевшую родню.

— А когда вернется, вы не в курсе?

— Этого он не сказал.

Поблагодарив женщину, Усикава повесил трубку.

Из родных у Тэнго значится только отец — бывший сборщик взносов за «Эн-эйч-кей». О матери сын пока ничего не знает. По данным Усикавы, с отцом Тэнго всю жизнь не ладил. Но когда тот заболел, взял сразу дней десять отпуска, чтобы за ним присматривать. Что-то не сходится. С чего бы их взаимная неприязнь так стремительно улетучилась? Что у отца за болезнь и в какой больнице Тибы он находится? Проверить, конечно, можно. Но для этого пришлось бы потерять полдня, прервав слежку за домом Тэнго.

Усикава колебался. Если Тэнго не в Токио, наблюдение за его подъездом теряет всякий смысл. Может, разумнее прекратить эту слежку и продолжить поиски где-то еще? Скажем, узнать адрес больницы, где лежит отец Тэнго. Или еще подробнее изучить Аомамэ. Познакомиться с ее бывшими однокурсниками и коллегами по работе, поговорить по душам. Глядишь, и раскопал бы что-нибудь новенькое.

Но после некоторого раздумья Усикава все же решил продолжить слежку за домом. Во-первых, не хотелось терять настроенный ритм. Соскочи он с него, пришлось бы начинать все сначала. Во-вторых, вряд ли поиски больницы отца Тэнго и знакомых Аомамэ стоили бы потраченных усилий. На собственном опыте Усикава убедился, что попытки разведать что-либо самостоятельно, на бегу и высунув язык, приносят весьма скудные результаты — и по большому счету никуда особенно не ведут. А в-третьих, его змеиное чутье требовало, чтобы он отсюда не уходил. Сидел тут, не двигаясь, и пристально, не упуская ни малейшей детали, исследовал каждого проходящего. Так подсказывало банальное и прагматичное шестое чувство, с раннего детства поселившееся в его приплюснутой голове.

Слежку за домом необходимо продолжить — неважно, появится в нем Тэнго или нет. И отчетливо запомнить всех, кто посещает этот дом каждый день.

Запомню всех жильцов — любой чужак обнаружится автоматически. Все-таки я существо плотоядное, рассуждал Усикава. А плотоядному существу нужно быть терпеливым. Залечь в засаде, слиться с окружающей средой — и собрать о жертве всю информацию, какую только возможно.

Ближе к полудню, когда поток входящих и выходящих совсем иссяк, Усикава вышел на улицу. Чтобы хоть немного замаскироваться, напялил вязаную шапочку и замотался в шарф до самого носа. Но даже так его внешность все равно бросалась в глаза. Бежевая шапчонка, растянутая на его безразмерной голове, напоминала шляпку гриба, а зеленый шарф походил на удава, обвившегося вокруг горла. Смысла в таком камуфляже не было никакого. Да и шапка с шарфом не подходили друг к другу по цвету.

Зайдя в фотомастерскую возле станции, Усикава отдал в проявку и распечатку две пленки, получил на руки снимки. Потом зашел в ресторанчик, заказал порцию собы  [26] с тэмпурой. Горячей пищи он не ел уже очень давно. Съел все с большим аппетитом, выпил до последней капли бульон. От еды разогрелся так, что вспотел. Снова напялил шапку, обмотал шею шарфом и вернулся в квартиру. Закурив сигарету, разложил на полу распечатанные фотографии. Рассортировал по лицам тех, кто входил в подъезд вчера вечером, и тех, кто выходил из дома сегодня утром. Чтобы легче запомнить, каждому персонажу давал какое-нибудь подходящее имя, которое записывал на снимке фломастером.

С рассветом все разошлись на работу, и больше на крыльце почти никого не появлялось. Какой-то студентик с сумкой через плечо торопливо выбежал из дома в десять утра. Чуть погодя вышел старик лет семидесяти, за ним — женщина лет тридцати, но оба вскоре вернулись обратно с пакетами из супермаркета. Каждого Усикава сфотографировал. Перед обедом пришел почтальон и, не заходя в подъезд, рассовал по ящикам почту. Чуть позже прибыл курьер с коробкой под мышкой, вошел в дом и через пять минут вышел с пустыми руками.

Каждый час Усикава отходил от камеры и пять минут разминался. И ради этого слежку, увы, прерывал; но когда работаешь один, от этого некуда деться. Иначе мышцы затекут, и ты не сможешь адекватно реагировать на ситуацию. Точно Грегор Замза, превратившийся в насекомое, Усикава корчился на полу, вертя огромной приплюснутой головой и изгибаясь в разные стороны.

Борясь со скукой, он слушал в наушниках радио на средних волнах — передачи для домохозяек и пенсионеров. Ведущие сыпали избитыми шутками, сами же тупо хохотали над ними, изрекали банальные истины, рекламировали музыку, от которой хотелось поскорей заткнуть уши, и товары, которые никому не нужны. Так, по крайней мере, оценивал всю эту болтовню Усикава. Но слушал ее все равно. Что угодно, лишь бы звучали человеческие голоса. Поэтому терпел — и слушал. Но какого черта люди производят такие бредовые программы и транслируют их по белу свету при помощи радиоволн?