Солнце на стене - Козлов Вильям Федорович (полные книги txt) 📗
— А я-то все не мог в толк взять — в чем дело? — сказал я. — Ну, что ж, будем надеяться, что в министерстве сидят не дураки и раскусят тебя…
— Министерство не меньше нас заинтересовано в перевыполнении плана… Если мы остановим завод, министерству придется неотремонтированные паровозы перегонять на другие заводы. А если наш завод будет работать, мы их отремонтируем. И наши паровозики еще не один год послужат…
— Больно ты печешься о паровозиках… Главное, чтобы ты был на виду. Шестизначная цифра! Экономия! Это ведь липа! Все равно придется строить дизельный цех и то, что сэкономим, уйдет на строительство.
— Завод получит деньги на реконструкцию…
— Мы дадим государству деньги, которые сэкономили на реконструкции, а государство на другой день вернет их нам… на реконструкцию?
— Ты что, против моего проекта? — спросил Венька.
— Проект хороший, но…
— Давай договоримся, — перебил Венька. — Я не трогаю твои топоры-наконечники, а ты больше не суешь нос в мой проект… Это дело государственное, и без нас с тобой разберутся, что к чему… И потом, ты не инженер, а всего-навсего слесарь-автоматчик и многого просто не понимаешь…
— На этом заводе я работаю два года, — сказал я. — И все, что происходит на нем, мне не безразлично, хотя я всего-навсего и слесарь-автоматчик.
— Я вообще не понимаю, кто ты? — Венька разозлился, и глаза его заблестели. — Хорошо, закончишь университет… Уверен ли ты, что будешь историком? Археологом? Ты шофер, слесарь, радиотехник, механик, спортсмен и черт в ступе! В жизни чего-то добивается лишь тот, кто все силы направил на одно главное дело…
— Чего добивается? Поста, авторитета, зарплаты? Расположения начальства? Ты это имеешь в виду?
— А ты отрицаешь продвижение по службе, авторитет, поощрение?
— Для меня главное другое: все пощупать своими руками, увидеть, узнать… Я люблю автомобиль, но он для меня раскрытые карты. Я его знаю насквозь. Паровозы тоже. Мне это нравится. Но паровозы — это все на поверхности, на земле. А мне хочется заглянуть в глубь земли. Кто ходил по ней, еще теплой? Вот ты брал в руки каменный топор… Неужели ничего не испытываешь, зная, что этот топор десятки тысяч лет назад кто-то держал в руках?
— Опять эти чертовы топоры… Ты помешался на своих топорах! Теперь я понимаю, почему Марина бросила тебя…
— Почему же?
— Видишь ли, для умных женщин зарплата, положение в обществе и прочее играют немаловажную роль… А ты ведь презираешь все это?
— Умные женщины выбирают таких, как ты, — отвечаю я. — Но ведь ты противник семьи… Что же делать бедным умным женщинам?
— На такой женщине, как Марина, я бы женился…
— Марина — известный в городе врач. Такая женитьба придаст весу в обществе. Не так ли?
— На твоем месте я не упустил бы ее!
— Ты и Олю Мороз не упустил бы…
Венька бросает взгляд на себя в зеркало и ухмыляется. Женщины — любимая Венькина тема.
— Знаешь, чего бы я хотел? Жениться на Марине, а чтобы Оля была любовницей…
Тихомиров подходит к окну и стряхивает пепел в горшок. Он смотрит на меня блестящими глазами и усмехается. Во мне поднимается желание ударить его в длинное наглое лицо. Ударить так, чтобы он опрокинулся на пол, на свои пожитки, которые так тщательно сложил и увязал. Я отворачиваюсь, чтобы не видеть его, и, немного помолчав, говорю:
— Я думал, ты просто обыватель, но ты, оказывается, еще и порядочная сволочь!
Венька ошеломленно смотрит на меня. Комкает сигарету и бросает на пол. Я вижу, как он бледнеет.
— Ну, знаешь ли… Мы с тобой никогда друг друга не поймем… — мямлит он, доставая из пачки другую сигарету.
— Я тебя понял, — говорю я. — Кажется, понял… Забирай свои шмотки и… к чертовой матери… Ты вовремя догадался переехать!
Тихомиров поднимает чемодан, потом снова ставит на место и берет на плечи рюкзак. Задевая чемоданом и пухлым узлом за косяк, боком выбирается в коридор. И уже оттуда изо всей силы поддает ногой в дверь так, что за обоями штукатурка тарахтит.
Ушел мой сосед, с которым мы больше чем полгода прожили в одной комнате и вот только под конец поговорили по душам. Ушел на новое местожительство Вениамин Тихомиров. Ушел, громко хлопнув дверью.
Сегодня я наконец выхожу на работу. Настроение приподнятое, хочется поскорее увидеть ребят.
Дед Мефодий остановил в проходной и проверил удостоверение.
— Может, ты у нас уже не работаешь? — сказал он. — Может, ты уже чужой?
— Если ушел с завода, то уже чужой?
— Я пацаном пришел сюда, еще при царе, — сказал дед. — Вот так-то.
— Ты сегодня, дед, сердитый… Кофе кончился?
— Виктор по всему заводу разыскивал тебя — как в воду канул!
Я вспомнил, что этот славный парень приглашал меня отметить появление на свет его первенца.
— Правнук? — спросил я. — Или правнучка?
— Ты спроси, как его назвали…
— Мефодий?
— Андреем нарекли… Вот так-то!
— Разыщу Виктора — поздравлю, — сказал я.
Когда я появился в цехе, Дима долго тряс руку и радостно улыбался.
— Ты стал большой, как наш Матрос, — говорил он. — Честное слово, вырос.
— Ну чего там, в горах, нашел? — спросил Валька. — Еще один топор без ручки? Силен, бродяга. Поборемся?
— Только не в рабочее время, — заметил Карцев.
— Рассказывай, как экзамены, экспедиция, — попросил Дима.
— В обеденный перерыв, мальчики, — сказал железный Карцев.
— Он тут без тебя нас совсем зажал, — сказал Валька. — В кулаке держит.
Я с удовольствием смотрел на них. Дима стал еще красивее и вроде бы выше ростом. Он-то вполне может подрасти, а я уж вряд ли.
Лешка Карцев похудел и почернел. Он тоже сдавал экзамены за четвертый курс. А теперь, наверное, на озере пропадает. Каждую субботу и воскресенье Лешка в любую погоду уезжает на своем стареньком мотоцикле на рыбалку. Удит он всегда один. Никого с собой в лодку не берет. Ребята говорят, что на озере Карцев поет русские народные частушки. Причем такие забористые, что рыба собирается вокруг лодки, чтобы послушать. Оттого у него и клюет хорошо.
Валька Матрос все такой же здоровенный и краснолицый. И по-прежнему, когда увлечется работой, тоненько свистит одной ноздрей. Я спрашиваю, как поживает его дочь, как назвали ее? Валька широко улыбается. Он уже давно смирился, что жена вместо сына подарила ему дочь.
— Уже что-то лопочет, — говорит он. — А назвали Анной. Нюркой… Потешная девчонка!
Кто бы мог подумать, что из Вальки Матроса получится такой хороший отец? Он завалил всю комнату игрушками и побрякушками.
— Андрей, — говорит Дима, — знаешь, я, кажется, ошибся в этом… Володе Биндо.
После работы нас с Димой пригласили в красный уголок механического цеха. Здесь собралось человек десять. Среди них начальник цеха, парторг, Сергей Шарапов. И Володька Биндо. Вопрос разбирался щекотливый, и, как всегда бывает в таких случаях, люди избегали смотреть друг другу в глаза.
В механическом продолжал пропадать дефицитный инструмент. Подозревали в краже Биндо.
Володька внешне был невозмутим, но я видел, что он весь напрягся. Когда мы пришли, он внимательно посмотрел на Диму, потом на меня и едва заметно усмехнулся. Дима уселся в углу на стул и положил руки на колени. Он был очень расстроен.
Картина вырисовывалась явно не в пользу Биндо. До его прихода в цех краж не было. Ну, может быть, пропадали какие-то мелочи, но не в таких масштабах. А теперь ничего нельзя оставить на верстаке, люди подозревают друг друга. До чего дошло: у начальника цеха из кабинета были похищены штанген-циркуль и микрометр!
Биндо смотрел на мастера, рассказывавшего об этом, и во взгляде его была откровенная скука. Сергей Шарапов сидел как на иголках. Время от времени поглядывал на часы. Наверное, опаздывает на какое-нибудь совещание.
— Можете турнуть меня из цеха, — сказал Биндо, — но я к этим мелким кражам не имею никакого отношения.
