Медный кувшин старика Хоттабыча - Обломов Сергей (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .TXT) 📗
— А кто такая… — Николай Алексеевич покосился на бумажку, которая была не видна Гене с его стороны кресла, — Дайва Стиллман?
Гена пожал плечами:
— Что значит — кто такая?
— Где работает, кем вам приходится и все такое, — туманно пояснил следователь.
— Ну, мы знакомы по Интернету, — уклончиво ответил Гена. — Одну программу вместе делали… Но я вообще-то очень мало ее знаю.
— Какую программу?
— Переводчик с языка на язык.
— Где она работает?
— В каком-то правительственном институте…
— В каком именно?
— Я не знаю.
— Этот, как ты говоришь, правительственный институт, — небрежно бросил Николай Алексеевич, — одно из крупнейших подразделений Пентагона. А что вам известно о ее участии в операции ЦРУ по компьютерным проникновениям в счета Слободана Милошевича в банках Греции, Кипра и Российской Федерации? — спросил он жестко, с интонациями газеты «Правда».
Гена на мгновение испытал весьма неприятное чувство, но потом успокоился, вспомнив, где находится, и с равнодушной искренностью ответил:
— Ничего.
— Вы обменивались когда-либо с ней технологиями неавторизованного проникновения в компьютерную сеть? Может быть, до начала войны в Югославии?
Гена молчал.
— Имейте в виду, Геннадий Витальевич, мы знаем гораздо больше, чем вы даже можете себе предположить. По нашей информации, ЦРУ осуществляло незаконную деятельность на территории других государств. В том числе на территории нашей Родины. — Слово «родина» он произнес с таким надрывом, что, вопреки правилам правописания, уместнее было бы поставить в его начале четыре заглавные буквы: РРРРодина. — Поэтому, если вам что-то об этом известно, в ваших интересах рассказать нам об этом деле как можно больше. Возможно, вы могли бы помочь предотвратить некоторые из преступных замыслов организаторов противоправных действий.
— Мне ничего не известно ни о каких противоправных действиях.
— Зато нам известно. — Следователь помолчал. — Молодой человек, вы талантливый программист. Как я слышал, большая умница. Зачем на такой ерунде себе жизнь портить? И за что вы так ненавидите государство, которое вскормило вас и воспитало, дало вам образование, дало, в конце концов, вам возможность стать тем, кто вы есть? Зачем вам пособничать американцам, убивающим безвинных граждан на территории братской страны? Никто не собирается на вас давить или как-то наказывать, если, конечно, вы сами не захотите. Нам, к сожалению, не хватает сил и, я прямо скажу, образования для освоения всех этих новых технологий. Хотя у нас работают очень способные и умные люди, не сомневайтесь. Вы могли бы помочь этим безвинным жертвам.
Гена с удивлением посмотрел на следователя.
— Я имею в виду, в Югославии. Я понимаю, что в сложившихся обстоятельствах вам, может быть, трудно найти применение своим выдающимся способностям. Почему бы вам не оказать нам помощь? Я не требую от вас никакой информации об этой Стиллман. Я вам верю — возможно, вы действительно о ней ничего не знаете. Так знайте — она работает на ЦРУ. И будьте, пожалуйста, бдительны. И осторожны. Расскажите, что знаете. Почему вы отказались работать у Билла Гейтса? — неожиданно спросил он без всяких переходов.
Гена вздрогнул.
— По идеологическим соображениям, — мягко сказал он первое, что ему пришло в голову. «Главное, не запинаться и быстро отвечать на вопросы, — думал он, — тогда они поймут, что я говорю правду, и отстанут».
А еще он подумал, знают ли они что-нибудь про Хоттабыча, раз такие ушлые.
Николай Алексеевич кротко улыбнулся:
— Правда? Я же говорю — наш человек. Я мог бы похлопотать о хорошей работе для вас. С учетом вашей идеологической зрелости. Подумайте.
— Подумаю, — сказал Гена.
— Приходите ко мне в понедельник, — неожиданно предложил Николай Алексеевич. — В одиннадцать часов. Я постараюсь познакомить вас с начальником нашего отдела по вашему профилю. Посмотрите, как чего. А если вспомните что-нибудь интересное или просто решите нам рассказать, вот вам мой телефон — позвоните. И знаете, если бы вы могли сформулировать эти ваши идеологические убеждения, по которым вы не хотите работать на американцев, я был бы вам очень признателен. В письменном виде. К понедельнику. Договорились?
Такой простой вопрос поставил Гену в тупик. У него в кармане лежали билеты на самолет на завтра в Прагу. Никаких пояснений он давать не собирался, никаких повторных встреч и визитов не планировал и вообще надеялся как можно быстрее слинять. Ответить «да» означало почти подписку о невыезде, ответить «нет» означало наверняка подписку о невыезде. Поэтому вместо ответа он спросил:
— Скажите, а я в качестве свидетеля прохожу по этому делу? Или как?
— Или как, — ответил Николай Алексеевич. — Пока «или как». Все зависит от вашей искренней заинтересованности нам помочь. Никакого дела на самом деле нет. Мы просто собираем информацию. У нас есть подозрение, что вы попали в беду, и мы хотим вас защитить. Ведь для этого, собственно, мы и предназначены. Вы молодой еще человек, и наша задача — помочь вам найти свое место в жизни. Помочь вам разобраться в себе. Подумайте над моим предложением. У вас блестящая перспектива. Я вас провожу.
У стеклянных дверей они расстались без рукопожатия. Гена сделал шаг с паркета на асфальт тротуара и, наверное, долго бы чувствовал на спине взгляд неприметного Николая Алексеевича, провожавший его сквозь толпу, если бы в кармане последнего не зазвонил непонятный телефон и не отвлек его от Гены. Разговора Гена, разумеется, уже не слышал.
— Надо было его документально оформить — он сейчас пустится в бега! — отчитывал Николая Алексеевича невидимый собеседник.
— Никуда он не пустится, не волнуйся. Не посмеет. Да и куда ему бежать-то? Рано еще на него давить. Для нас важнее, чтобы он у нас работал, — ты сводку на него читал? Бесценный кадр.
— Ладно, под твою ответственность. Ты в кассу не хочешь зайти — там сегодня зарплату выдают за первый квартал.
— Не знаю — дел много. Боюсь, не успею.
— Ты это брось свое «не успею». Найди время — зайди и получи. Всем некогда, но все успевают — дело важное. Ты думаешь, я меньше тебя. занят, — и то нахожу время. С трудом, но нахожу. А тебе и в прошлом году дважды напоминали, ты думаешь, такие вещи незамеченными проходят?
— Добро, заскочу сегодня.
— Ты уж постарайся.
Краткое содержание двадцатой главы
Родина встречает Гену с распростертыми объятиями органов государственной безопасности и невольно убеждает его в мысли, что ее, родину, — как мать самостоятельного человека — лучше любить на расстоянии. Для Гены, в отличие от читателя, остается за кадром открывающийся факт, что лихие люди, покушавшиеся на него, были неотъемлемой частью государства, владеющего родиной, а значит, имеют общую судьбу и финал.
Глава двадцать первая,
Утро следующего дня застало Гену в нехлопотливых сборах.
Накануне он до поздней ночи посещал родительскую дачу, где объяснил предкам, что нашел хорошую работу недалеко за границей и будет звонить. И что у него новая дверь, но вторые ключи он оставит у приятеля, и дал телефон писателя. Родители были рады, хотя мама и всплакнула, а папа сказал: «Ты там это, короче, давай. Чтобы, в общем, как надо».
Он вернулся очень поздно, но, несмотря на это, проснулся в шесть утра и так и не смог заснуть — время совершенно перепуталось из-за джет-лэга смены временных поясов. Самолет был вечером, и, основательно намаявшись к двум часам. Гена поболтал по Аське с Дайвой, пока не прервалась связь.
У Дайвы в компьютере сел аккумулятор — в этот момент она пила утренний кофе на Староместской площади, разместив купленные накануне ноутбук и подключенный к нему сотовый телефон на столике открытого кафе «Kavama u Тупа» и наблюдая, как на противоположной стороне площади, освещенной из-за ее затылка солнцем, толпы соотечественников, и не только, громко и радостно галдели, ожидая момента, когда из окошек ратуши выйдут к странным старинным часам куклы святых и ожившая механическая смерть будет им кланяться и звонить в свой золотой колокольчик. Прошли куклы, откланялась смерть, откричал скрипучий заводной петух, вызывая неизменный радостный смех, и соотечественники двинулись за другими сувенирами впечатлений, а Дайва оставалась сидеть и думать о том, что ждет ее в этой гостеприимной стране, когда она останется здесь жить.