Медный кувшин старика Хоттабыча - Обломов Сергей (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .TXT) 📗
Что было дальше?
Дальше было время, растянувшееся до бесконечности и сжатое до одного мгновения. Они узнавали друг друга, как ребенок узнает мир, — одновременно по звуку, запаху и цвету; и все внешние проявления процесса этого узнавания не стоят слов. Они все время разговаривали, бродили по каким-то улицам и каменистым побережьям, целовались под лохматыми деревьями джошуа, а на закате руками ели рыбу в ресторанчике на берегу океана и занимались любовью на диком пляже. Они… впрочем, это все бесполезно описывать — у каждого свое представление о счастье. К тому же это не имеет прямого отношения к сюжету.
Из того, что имеет: Дайва рассказала, как ей предлагали работу в ЦРУ, что программа зарегистрирована под именем «Кувшин Джинна», что их сайт с демоверсией программы за два дня посетило около ста человек и что самым большим удивлением был перевод на русский фрагмента Корана, который она, как и полагалось правоверным при любом цитировании, начала: «Бесм Илля ар-Рахман аль-Рахим!», что, как известно, означает: «Во имя Аллаха, Всемилостивого, Всемилосердного!» Хоттабыч, не дожидаясь продолжения, сразу же выдал: «Бог есть Свет, и нет в нем никакой тьмы». Такой весьма вольный и даже спорный перевод заставил ее отказаться от дальнейшего цитирования и задуматься о том, насколько Хоттабыч вообще пригоден для переводов.
Еще она рассказала, что по некоторым причинам, о которых расскажет потом, она собирается попробовать жить в Праге, где у нее много друзей-американцев, которые не могут найти себе свободного места в свободной Америке. Она улетает уже послезавтра и будет теперь очень близко от России и Гены. И что, если, конечно, Гена захочет, он тоже может приехать к ней, для него даже есть работа в фирме по программированию — там не очень большие деньги, около миллиона крон в год, это меньше тридцати тысяч долларов, но в Чехии на них можно нормально жить, к тому же можно продавать их программу. Не говоря уже о .том, что у нее есть кое-какие семейные сбережения.
Гена не колебался:
— Насчет Чехии хоть завтра. Можно даже прямо отсюда. А программу — давай просто подарим. Всем!
Дайва улыбнулась в ответ, но промолчала.
Гена пытался аккуратно выяснить, что Дайва знает про джинна из кувшина.
Она ответила, что это классная придумка для сайта.
Когда на следующий день они ехали в аэропорт, Гена вспомнил, что неплохо было бы, чтобы его кто-нибудь встретил.
— Можно один короткий звонок домой? — спросил он Дайву, показывая на прилепленный к торпеде телефон.
Она кивнула, что сколько угодно.
Гена взял трубку.
— Покажи, как набирать.
Дайва попросила Гену подождать, пока она поменяет ряд. Потому что она сейчас очень занята рулем, а сразу перестроиться не может. Некоторые американские водители, чтобы превышать скорость на автострадах, собираются в колонну — штрафуют первого, и поэтому первый все время меняется. Это, конечно, лотерея, но лучше иметь шанс, что не попадешься, чем гарантии, что попадешься. Сейчас их очередь быть первыми, но осталось две минуты, и потом они смогут поменять ряд.
Через две минуты автомобиль сзади них моргнул фарами, Дайва приняла вправо и показала Гене, как пользоваться телефоном.
Родители были на даче. Гена полистал записную книжку, и единственным кандидатом оказался писатель.
— Аппарат абонента выключен, — ответила вместо писателя какая-то тетка, — или находится вне зоны действия сети.
Гена набрал домашний номер его телефона. К нему он подошел сам.
— Привет, — сказал Гена. — Извини, что беспокою, тут вот какое дело. Я, короче, тут случайно в Америке оказался. И завтра прилетаю. Ты не мог бы меня встретить?
— Как это ты случайно оказался в Америке? — удивился писатель. — У тебя же загранпаспорта нет!
— Откуда ты… в общем, не важно. Теперь уже есть. Я потом все расскажу. Мне неудобно долго. Встретишь? Запиши рейс.
— Встретить-то я тебя встречу… Только машины у меня уже нет. Если только попросить у кого-нибудь. А что, у тебя вещей много?
— Да нет, вещей немного. Вообще нет. А что с машиной?
— Продал… — грустно сказал писатель.
— Продал? Почему?
— Жить-то надо на что-то… — совсем грустно сказал писатель.
— Ну, ничего, — попытался утешить Гена. — Сейчас сдашь книжку, купишь новую.
— Дурак ты, что ли? — обозлился писатель. — Да на эти деньги не то что купить — содержать машину невозможно.
— Это же коммерческая книжка?!
— Коммерческая, — пояснил писатель, — это чтоб ее издали. А жить на нее — с голоду подохнешь. Я же не поп-звезда. Совсем другой культурный пласт.
— Ладно, — сказал Гена, — не переживай, все будет хорошо.
— Хорошо. Пока.
— Чего — пока?
— Пока — значит до свидания. До свидания?
— До свидания, — подтвердил Гена.
— Ты сам-то деньги из Америки везешь? — спросил писатель, вместо того чтобы повесить трубку.
— Какие деньги? — поразился Гена. — Откуда ты… Слушай! Мне с тобой надо поговорить!
— Приедешь — поговорим, — сказал писатель. — Мне с тобой тоже надо поговорить! Может, хватит наконец уклоняться? Дают бабки — надо брать! Достал уже своим бескорыстием! Весь конец книжки мне испортишь! Я, может, на тебя только и рассчитываю. А ты дурака валяешь. Тоже мне — Иван-царевич… А лягушку береги, дурак!
И повесил трубку.
Дайва спросила, все ли нормально.
— Нормально. Он меня не встретит. Да ладно. Доберусь как нибудь, — ответил Гена.
Дайва предложила снять для Гены деньги в банкомате, как только они приедут в аэропорт.
Гена отрицательно замотал головой:
— Не надо. Ты и так уже на меня столько истратила. Дальше мне деньги не понадобятся — меня же в самолете будут кормить-поить. А дома у меня есть. Нажил немного на Хоттабыче.
В ответ Дайва с притворным возмущением сообщила Гене, что он находится на территории Соединенных Штатов и его поведение может быть расценено как нарушение ее прав.
И улыбнулась.
Гена помотрел на нее с опаской:
— Шутишь?
Дайва кивнула. И спросила Гену, когда он приедет в Прагу.
— Как вернусь — возьму билет на следующий день. Дайва удивилась. И обрадовалась, но спросила, как он сумеет закончить все свои дела и собраться. Гена усмехнулся:
— Чего.там собираться — только подпоясаться. Заметив по лицу Дайвы, что она его не поняла, он объяснил:
— Пословица есть такая. Я не смогу перевести. Я даже прощаться ни с кем особо не буду. Все равно все на чатах висим. Встречаемся только, чтобы побухать и лицо не забыть.
И он грустно замолчал — расставаться с Дайвой ему не хотелось, даже на два дня.
Эта легкая грусть переросла в тоску после того, как он прошел паспортный контроль и обернулся, чтобы помахать на прощание Дайве рукой. В ее глазах он заметил слезы.
«Чего реветь-то, — подумал он, — все равно через пару дней увидимся. Самолеты падают редко. Такие они сентиментальные». И он вытер подозрительно зачесавшийся мокрый глаз.
На некоторое время от грусти его отвлекли службы безопасности аэропорта, с большим вниманием отнесшиеся к русскому пассажиру, путешествующему без багажа. В самолете нельзя было курить, даже в его первом классе, однако бесплатный алкоголь помог существенно сократить время в пути. Правда, под конец путешествия стюардессы почему-то улыбались Гене из последние сил и неискренне.
Нью-Йорк застал его совершенно ослабшим. К счастью, из Ла-Гуардии в JFK для Гены был предусмотрен специальный мини-бас. До самолета в Москву оставалось почти десять часов, но Гена наотрез отказался от возможности пошаркать по асфальту Нового Вавилона и осмотреть подножия его небоскребов и статую Свободы, а все это время маялся в бизнес-ложе «Дельты», питаясь бесплатными пирожными и «Мартелем» и чередуя надоедливый сон с бесконечным американским телевидением. Единственная сомнительная польза, которая осталась от этих часов, — это вывод, что MTV-Россия — намного круче. С чем конечно же никогда бы не согласились американцы — менталитет другой. Бесполезная маета продлилась еще семью часами в кожаном кресле самолета, после чего Гена, совершенно уже одуревший от бесполезной траты времени, сразу попал в закат завтрашнего дня в Шереметьеве-2. Его потрясла серость Москвы, толстую вездесущую пыль которой он почему-то раньше не замечал, и кричащая рукотворная дисгармония всего окружавшего пространства. Добравшись до дома, он сразу завалился спать, несмотря на всю нелепость такого поступка.
