Догоняющий радугу - Ведов Алекс (онлайн книга без txt) 📗

— Постой, а как же все это должно было выглядеть в нашем мире? — Я еще не мог примириться с тем, что как будто бы удалось понять. — Он что, растаял в воздухе? Ведь не мог же он совсем ничего не оставить после себя?

— Представь себе, что человек ушел из жизни обычным, так сказать, естественным образом. Допустим, что потом его труп сожгли, скажем, в крематории. Что останется? — спросил Етэнгэй в свою очередь.

— Остаются пепел, зола, водяные пары, углекислый газ, естественно, — уж это-то я знал.

— Вот они и остаются от тела ищущего в этом мире, когда процесс сложения Радуги Миров завершен! При этой реакции выделяется огромное количество энергии, которая в Среднем мире является теплотой, жаром. Обычно эта теплота в Среднем мире, как результат жизнедеятельности организма, тепло самой жизни, выделяется понемногу — от рождения существа до самого его конца. А здесь вся скрытая энергия высвобождается разом почти мгновенно. Этого жара с избытком хватает для того, чтобы тело, опять-таки в терминах Среднего мира, просто сгорело, испепелилось — точно так же, как сгорают дрова в печке. В этом смысле здесь законы Среднего мира не нарушаются. Но скрытая сторона ухода из жизни здесь принципиально другая. Все, что остается, как я говорил, это та часть энергетической структуры — самая инертная часть, которая не участвует в сложении Радуги Миров. Как минеральная составляющая древесины, которая после сгорания образует золу. В Среднем мире это не что иное, как материал нашего тела.

— И что же тогда участвует в реакции и уходит из этого мира? Ну, то, что ты называешь искрой Белого Света, понятно, а какая часть нашего существа к ней присоединяется?

— А разве ты — это только твое тело? — спросил старик. — Никакой вообще организм не есть атомы или молекулы, из которых он состоит в данный момент. То, что слагает наше тело в данный момент, — это одно, а то, чем мы являемся по существу, — это совсем другое. Атомы постоянно входят и выходят из нас, и в нас самих они постоянно движутся. Мы постоянно ими обмениваемся с окружающей средой, и не только ими, не так ли? Но при этом сама наша биологическая организация остается постоянной. Любой организм — это, прежде всего, процесс, даже на уровне видения Среднего мира, а тело — это как бы незримая матрица, форма русла, в которой этот процесс протекает. Надеюсь, это не вызывает у тебя сомнений?

Я согласился. Конечно, он говорил, в общем-то, очевидные вещи, о которых я просто никогда не задумывался.

— А тем более это ясно, когда ты видишь, как все обстоит за пределами Среднего мира. Если бы ты мог видеть подобным образом постоянно, ты воспринимал бы любой организм как определенным образом организованный энергетический процесс, отличающийся от остальной среды собственными структурными и частотными характеристиками — более, образно говоря, энергонасыщенными, чем среда вокруг него.

— Хорошо, я готов принять, что это все возможно и реально произошло с Виталием, — через силу произнес я. — Но неужели он, зная для себя такую возможность, всерьез решил распрощаться с миром? Ведь, по сути, это самоубийство! Неужели он, так любивший жизнь, решил свести с ней счеты? Неужели он считал, что больше ему жить незачем?

— Я понимаю твою реакцию, это понять и принять трудно, — спокойно сказал Етэнгэй, — но здесь ты ошибаешься. К тому же ты знаешь о нем не все. Это ни в коей мере нельзя считать сведением счетов с жизнью. Он просто реализовал свой выбор. Он сделал это как раз потому, что любил жизнь, любил все ее тайны и относился к ней, как к большому путешествию. Он относился к жизни так, как она того заслуживает. И ушел потому, что не мыслил свое существование без свободы и познания неизвестности. А с другой стороны, у него был дар, который сделал такое путешествие возможным.

Я не нашел что сказать. Только понуро сидел, испытывая чувство подавленности.

Етэнгэй ободряюще похлопал меня по плечу.

— Не переживай! Самое лучшее, что ты можешь сделать теперь для Виталия, — это выполнить его просьбу. Он сам так выбрал, как выбирали другие до него. Все они знали, что назад дороги нет. Этот выбор сделан сознательно. Мой наставник ушел из мира таким же образом. И мне тоже было первое время больно от этой потери.

Я вспомнил записку Виталия, которую нашел на Лысой горе. Так вот что он имел в виду, когда написал: «Меня искать не нужно»! И через что мне нужно было пройти, чтобы осознать это!

— И что же там… ждет их? — спросил я севшим голосом.

— Если бы я знал! — добродушно ответил старик. — Этого не знает никто, но все когда-нибудь узнают. Во всяком случае, там ничуть не хуже, чем здесь. Особенно если ты выполнил собственное предназначение.

Я слушал его, и мне казалось, что сон продолжается.

— Я должен сказать тебе еще кое-что, чтобы расставить в разговоре о Радуге Миров все точки над «и», — сказал Етэнгэй. — Сложение Радуги Миров имеет значение не только для того, кто это делает. Это имеет значение для всей Земли, для всего, что на ней живет и дышит. Когда часть энергии превращается в Белый Свет, то тем самым как бы приоткрывается канал между ним и этим миром. И тогда он попадает на Землю, проникая повсюду. Это делает все живущее на Земле ближе к нему, ускоряет всеобщий приход Белого Света, а то, что он когда-нибудь придет, можно не сомневаться.

Старик умолк, посидел еще немного и встал, показывая, что разговор закончен. Я тоже встал. В голове мутилось. Его рассказ произвел на мои мозги сокрушительное впечатление.

— Я думаю, с тебя на сегодня хватит, — сказал Етэнгэй. — Но прежде чем отправляться на поиски тетради, ты должен узнать некоторые сведения о шаманском пути вообще. И о пути Виталия в частности. И я думаю, тебе предстоит еще одно непростое испытание. Айын тебе поможет. Но это завтра. А сегодня тебе неплохо бы поразмяться.

Мне действительно необходимо было как-то отвлечься от всего услышанного. Я весьма охотно взялся за работу, которой старик мне предложил заняться. Сам он куда-то ушел и вернулся только к вечеру.

Весь оставшийся день я окучивал грядки и таскал из леса дрова к жилищу шамана. Под конец я настолько устал, что сил осталось только на то, чтобы перекусить, попить чаю и лечь спать.

Глава 13

На следующее утро Етэнгэй опять устроил чаепитие под открытым небом. Мне эта умиротворяющая обстановка и такой образ жизни уже начинали нравиться. Айын до сих пор не появлялась. Я поинтересовался, где она.

— Соскучился? — добродушно усмехнулся старик. — Скоро увидитесь. Она в лесу, общается с природой и набирается сил. Лес, к твоему сведению, — неисчерпаемая кладезь положительной энергии, надо только уметь к ней приобщиться. А пока я бы хотел рассказать тебе вдобавок ко вчерашнему еще кое-что.

С этими словами он стал разливать по чашкам чай, как всегда, какой-то новый и необычный. Я уже немного пришел в себя после вчерашних ошеломляющих откровений и был готов получить очередную порцию. Хотя уже с трудом представлял, чем меня еще можно удивить после такого.

Етэнгэй отпил чая и тщательно прожевал кусочек оленины. Я молча ждал, так как уже знал его привычку собираться с мыслями перед тем, как сообщить нечто важное. Наконец, он заговорил:

— Не знаю, говорил ли тебе Виталий, но до того, как прийти ко мне, он учился у других шаманов. А со мной он познакомился всего три года назад.

Этого я не знал. Я знал только, что он общался с шаманами, но то, что был учеником еще до знакомства с Етэнгэем, — было для меня новостью. Я сказал об этом старику.

— Так вот, — продолжил Етэнгэй, — я тебе сразу скажу, что его рукопись находится где-то у тех шаманов. Я даже предполагаю, кто ее спрятал. Ее шаманское имя Сохор, она самая старшая в том клане.

Я аж подскочил на месте. Сохор! Я сразу вспомнил. Это имя назвал мне призрак Володи Рындина в том кошмаре на Лысой горе. Тогда я не придал значения его словам, но сейчас отголоски зловещего эпизода вновь всплыли у меня в сознании.

— И вы с ней… знаете друг друга? — спросил я осторожно.