Курсистки - Болдова Марина Владимировна (читаем книги .TXT) 📗
– О драке, в которой участвовала Риттер, вы ей рассказали?
– Я. И еще кто – то. Она мне не говорила, кто. Я думаю, что Каша. Марго его знает. И развести Соньку на деньги она придумала. У нее долги. Я знаю, она заняла десять тысяч на квартиру, выкупить ее захотела. А скоро долг отдавать. Вот тут про эту драку она и вспомнила. Решила, что муж Сонькин ничего про нее не знает, раз замуж взял. Кто же захочет на бывшей шлюхе и чуть не убийце жениться?
Все это Борин знал от Маргариты Ляшенко. И ему было ясно, что к похищению мальчика эти две женщины отношения не имеют.
– Вы что – нибудь знаете о судьбе Анны Ларцевой?
– Соседка бывшая сказала, что они все уехали. Неизвестно, куда. И, кажется, у Аньки нашелся отец. Доктор какой – то.
– Как нашелся?
– Ну, как? У нее, как я помню, были только мать и бабушка. Наверное, папаша объявился. От кого – то же Аньку мать родила!
– Да, конечно, – сделал себе пометку Борин. Нужно будет расспросить бывших соседей Ларцевых подробнее. В городской базе данных Анны Ларцевой нет. Но, она могла сменить фамилию. Выйти замуж, например. Или взять фамилию этого самого, внезапно объявившегося в ее жизни, отца.
– Хорошо, Татьяна Петровна. Подпишитесь вот здесь. Адрес проживания не меняйте. «Да куда ей деться из богадельни?» – пронеслось в голове, – Возможно, у нас будут к вам еще вопросы.
Татьяна Васина была третьей участницей драки. Ей удалось убежать, когда задержали Косову и Софью Риттер. Взяли Васину годом позже, и за воровство.
Борин решил уйти домой пораньше. Хотя, как он подозревал, дома его никто сегодня не ждал. Даша с дочерью вполне могли опять уехать на дачу к Беркутовым.
Так редко случалось, когда он был дома один! Он уже и не помнил, когда открывал дверь, а его встречала тишина. Он не любил, чтобы тихо, это напоминало ему его холостяцкую жизнь, когда и дом – то домом можно было назвать с натяжкой, так там было казенно пусто. Только переехав к Даше, Борин с удивлением понял, что скатерть со свисающими кистями на круглом столе, куча мягких подушек на диване, тройной слой штор на окне в гостиной, в этом всем можно жить. Да еще как! Оказывается, подушка под усталый бок и мягко пропускающая отсвет вечернего фонаря полупрозрачная шторка создают покой. А этого как раз и требовало его измученное суматошным рабочим днем естество. И есть можно из тарелки, а не со сковородки, так почему – то вкуснее, и глаза не мозолит истертая временем клеенка, которая еще и прилипает к локтям, промыть – то ее толком нет ни времени, ни умения. Умеет он только ловить преступников.
Борин босиком прошлепал на кухню, тапки он обычно забывал около гардероба, одевая утром брюки, и увидел записку, написанную неровным почерком Даши. Порадовавшись за жену и дочку (опять уехали в Лесинки, свежим воздухом дышат!) и, пожалев себя, он полез в холодильник. Голод ему не грозил: заботливая Даша сварила ему кастрюлю щей и нажарила котлет.
Из головы не выходило дело о похищении Антона Гурского. Он не произносил этого вслух, он даже пытался об этом не думать, но мальчика могло уже не быть в живых. Он с самого начала надеялся, что за малыша запросят деньги. А денег у Гурских никто не просил. И еще пугала Борина уверенность Софьи в виновности ее бывшей подруги. Но, еще больше пугало то, что она винила во всем себя.
Борин поужинал и, помыв посуду (как – то инородно смотрелась грязная посуда в чистенькой Дашиной кухне), достал из папки принесенные домой документы.
По – прежнему, версий было три. Первая, все – таки, выкуп. На это мог решиться только человек, плохо знавший финансовое состояние Гурских. Гурский не был единственным владельцем фирмы. Гурский не мог решить ни одного финансового вопроса без партнеров, одним из которых был его родной отец, проживающий в США. Требовать большие суммы с Гурского смысла не было: из дела он деньги не вынет. Сам же Гурский крупной наличностью не располагал. Быстрого дохода от такой операции преступник не получит. Да и опять же, кто бы хоть позвонил!
Борин все время ловил себя на мысли, что согласен с Софьей Гурской: ей мстят. Не финансовые это дела мужа, нет зацепок в его бизнесе. Средней руки фирма, на компьютерном рынке не последняя, но и погоды не делает. Капитал иностранный присутствует, четко контролируемый с той стороны. Какие уж тут махинации? Бухгалтерия прозрачная, ну, с зарплатой слегка кривят, так, кто сейчас не левачит? Нет, пусто с этой стороны.
А вот прошлое Софьи могло дать толчок не одному преступлению. Собственно, одно уже чуть не произошло: не очень умно, но попыталась же шантажировать ее Маргарита Ляшенко!
Софья Гурская говорила, что искала Анну. Но, она ничего не говорила о том, что та обрела отца. Не знала? Борин сейчас, по пути домой, зашел в бывший двор Анны. Собственно, это был двор, в котором жила раньше и Соня Риттер. Да и сейчас Гурские обитали рядом, через арку. Что же, Софья не разговаривала с соседями Ларцевых?
Мало что узнал Борин о мужчине. Только то, что тот работал врачом в кардиоцентре. Ни фамилии, ни имени. Возможно, Сергей. Анна Сергеевна. И доверять словам очень пожилой женщины полностью нельзя. Остальные соседи, кто жил в то время в доме, про новоявленного отца Анны вообще ничего не знали. Тупик. Хотя, посетить кардиоцентр все-таки нужно.
Да, судьбе девушки, которую так покалечили, не позавидуешь. И, если она озлобилась, лежа по вине Софьи Риттер на больничной койке и мучаясь болью, понять можно. Борин читал медицинское заключение. Только одно смущало его в версии о причастности Анны Ларцевой к похищению ребенка и тем более, к убийству мужа Софьи: по заключению врачей из-за травмы позвоночника Анна осталось неподвижной. Самостоятельно осуществить задуманную месть она бы не смогла.
Глава 27
У Вики слипались глаза, хотя было еще только девять вечера. Прошлую ночь ей удалось подремать, положив голову на кухонный стол. Вспомнив, как, проснувшись, она обнаружила рядом на столешнице встрепанный затылок мужа, Вика улыбнулась. Расскажи кому сейчас, что они с Луневым поженились без особой любви, никто не поверит.
…Это был очень удобный и коммерческий брак. Удобный Вике, потому, что не нужно было изображать страсть и неземные чувства, которых не было и не нужно было ждать того же от партнера. В результате их с Луневым женитьбы фирма полностью стала семейной, а рожденные друг за другом дети укрепили союз. Они не ссорились, договорившись не ограничивать передвижения друг друга вне дома, но, по обоюдному согласию держали марку счастливой и дружной семейной пары. Так продолжалось несколько лет, а потом…Наверное им обоим нужна была эта встряска: появление третьего угла. Этим углом стала бывшая одноклассница Лунева, вернувшаяся из неудачного брака с американцем. Нет, она откровенно в семью Луневых не лезла, но, как – то так получалось, что на всех вечеринках и праздниках сидела в парадном углу стола, рядом с хозяевами. Чаще всего, почти касаясь, а то и откровенно прижимаясь к плечу Лунева. Вика, никогда не следившая за мужем, ничего не замечала. Ванда, как звали подругу детства ее мужа, была с Викой мила, дарила мелкие подарочки не по случаю и нарочито подчеркивала свои дружеские к ней чувства. Денег, добытых разводом со своим американцем, ей хватало на скромную жизнь в родном городе, детей она не нажила, работать не хотела и предпочитала заниматься самосовершенствованием, как она подчеркивала при разговоре со знакомыми женщинами. Кто – то ей откровенно завидовал, кто – то осуждал за пустоголовость: поговорить с ней можно было только о ценах в бутиках, да обсудить последние сплетни про звезд шоу-бизнеса: в знании закулисной жизни оных ей не было равных. Чем она взяла Лунева, всегда с иронией отзывавшегося о таких вот дамочках, было непонятно. Но, случилось так, что Вика, однажды проснувшись на широком супружеском ложе, обнаружила рядом даже не примятую подушку мужа. Лунев дома не ночевал. Подивившись такому факту, не подумав сходу ничего такого, она набрала номер мобильного мужа и весело спросила: «Лунев, в какой койке ты сегодня заблудился?» Услышав в ответ невнятное блеяние мужа, она вдруг поняла: а она попала, как говорят, в точку. Лунев действительно заблудился в чужой кровати. «Блудник!» – обозвала она его мысленно забытым старорусским словом, просто констатируя этим свершившееся действо: измену мужа. В тот момент она не ощутила ни ревности, ни злости. Она растерялась. Когда Зинаида, наливая ей кофе в чашку и пристально на нее посмотрев, задала ей вопрос «все ли в порядке?» и тут же без паузы «а где твой муж?», Вике вдруг стало стыдно. Стыдно, что она допустила такое: ее бросил муж. Ну, не бросил, но свалил на сторону. Ответив Зинаиде только покачиванием головы, она уткнулась в чашку.
