Дива - Алексеев Сергей Трофимович (читать книги бесплатно .TXT) 📗
— Только никому ни звука, — предупредил Хохолов и заторопился. — Всё, я ухожу! Сюда кто-то едет... В десять утра встретимся под горой у Пижменского Городка. Там Дорийская марь совсем близко. И без опозданий, ждать не буду, пойду один.
И стал легко спускаться по лестнице, едва касаясь ступеней и подпрыгивая, будто мячик. Несмотря на объёмы, журналист оказался подвижным, ловким и, надутый до отказа, вряд ли тонул в болоте. Он исчез в темноте как призрак, и минутой позже по дороге к полю замелькали фары машины. Охотовед почему-то ехал прямо к лабазу! Зарубин разрядил карабин, начал спускаться вниз и уже с лестницы увидел, что приехал поцелованный Эдик.
— Игорь, извините, вам срочно нужно на базу!
— Что случилось? — спросил тот, когда садился в машину.
— Непонятно пока, — бывший десантник нервничал и всё ещё говорил в нос. — Было восемь пистолетных выстрелов! В районе поля, где должен охотиться король. Олесь уже выехал, послал за вами.
— Там же должен быть полковник?
— Скорее всего, он и стрелял!.. Не спрашивайте больше ничего! А то я в дерево врежусь, руки трясутся... Бежать надо из России!
12
До базы ехали молча, и, хотя час был не поздний, там оказалось тихо, как при осадном положении, только собаки скулили и забытая, однако полностью накачанная кукла снежного человека стояла на ветерке, парусила и чуть покачивалась, как живая. Дальше Зарубина повёз егерь, загрузивший в багажник двух лаек. Что стряслось у Кухналёва на площадке, он тоже не знал, но по рации удалось выяснить, что полковника на лабазе не нашли, зато там остались его вещи — тёплая куртка, полупустая карманная фляжка с коньяком и радиостанция, выданная ему Костылём.
— Кухналёв очень ответственный человек, — заявил егерь. — Просто так палить не станет. Тем более на месте проведения ответственной охоты. И рацию он не бросил бы!
— И что ты думаешь? — спросил Зарубин.
— Что я думаю? —- не сразу проговорил тот, остервенело вращая баранку. — Пора увольняться из этой долбанной конторы к чёртовой матери! Пока крыша не съехала...
И как Эдик, разговаривать больше не захотел.
На знакомом бугре со столбами он повернул в сторону площадки и подъехал почти к лабазу, где стояли две машины с выключенными фарами и маячил Костыль с рацией в руках и берете-треуголке. Темнота уже стояла осенняя, махровая, поэтому лучи фонариков на овсах казались ослепительными: егеря прочёсывали площадку.
— По второму разу пошли, — сообщил охотовед. — Гиблый номер, нет его на поле...
Егерь, что привёз Зарубина, выпустил лаек, и те, покрутившись у поваленной берёзы и обнюхав куртку полковника, унеслись куда-то в заросший овраг. Собаки были охотничьи, не разыскные, и тоже вряд ли могли бы помочь, разве что завизжат, если найдут человека, а то обнюхают и мимо промчатся.
— Если сигнал подавал, то почему весь магазин высадил? — вслух размышлял Недоеденный. — Причём стрелял, как будто в истерике... Так от зверя не отстреливаются. Он же хладнокровный рептилоид! Участвовал в боевых действиях...
Егеря осмотрели опушку поля, и лучи фонарей начали исчезать в глубоком овраге.
— Сейчас ещё все следы затопчут, — посетовал Костыль. — Придётся оставить до рассвета...
— На деревьях смотрели? — спросил Зарубин. — Мог заскочить, если зверь поджал.
— Смотрели!.. Он и на дерево не залезет: толстый.
— Когда за задницу схватят — заскочишь...
— Орал бы с дерева...
— Тогда надо искать вдоль дороги, — предложил Зарубин. — Если столкнулся с медведем, побежал бы к машине.
Охотовед подумал, молча согласился и стал призывать егерей к себе. Потом что-то взвесил и осторожно признался, что медведь этот, по свидетельству туземцев, людоед, и пришёл он из Архангельской области, где будто бы в прошлом году задавил и съел грибника, но сам был ранен. Думали, сдох, а он перебрался на вологодскую территорию, так что пусть его стреляет король. Зарубин так и не понял, для чего это рассказано, то ли чтоб утешить, то ли из опасения, что зверь мог напасть на Кухналёва.
УАЗ полковника стоял в полукилометре от лабаза на обочине, а лес по сторонам от зарастающей дороги был густым, сорным, по нему и днём-то продраться трудно, но послушные егеря полезли в эти джунгли, подсвечивая фонариками. Костыль посадил Зарубина к себе в машину и поехал впереди, подсвечивая обочину фарой-искателем. От мельтешения теней рябило в глазах, однако собак они заметили оба: лайки махнули по обочине мимо и умчались вперёд по освещённой дороге, колоть глаза в темноте даже псам не хотелось.
— Так бесславно накрылась охота короля и принцессы, — тоном обречённого на казнь сказочника заключил Недоеденный. — Придётся стрелять и кричать. А пошумим — зверь уйдёт, и две недели кури бамбук.
Поиски полковника вели пока что тихо и даже разговаривали вполголоса. Однако и так изрядно нашумели, истоптали площадку, оставив человеческие запахи, катались на машинах, а главное, Кухналёв пальбу затеял, и хоть из Макарова стрелял, всё равно в вечернем осеннем воздухе за километры слышно.
— Представляешь, что значит сорвать такую охоту? — продолжал рассуждать удручённый охотовед. — Если с самого верха посыл?.. Всех нас пошлют далеко и надолго. А если ещё и с Кухналёвым... Боюсь даже думать — тьфу-тьфу-тьфу! Губернатор сожрёт!
Так они доехали до машины полковника и остановились; далеко позади егеря продирались через чапыжник, посверкивая фонарями. Костыль заглушил двигатель, и Зарубин тотчас услышал остервенелый лай собак где-то впереди и, показалось, недалеко. Сквозь голоса лаек изредка раздавались звериное ворчание и хрипы.
Недоеденный сделал стойку, затем выдернул из машины карабин.
— Раненный медведь!.. Пошли!
Около сотни метров они пробежали по дороге, прежде чем определили источник звука и полезли на него через густой мелкий сосняк. Фонарь был один, поэтому Зарубин отставал на шаг, а самоуверенный и отчаявшийся Костыль светил и ещё успевал рассуждать на ходу:
— Кухналёв всё-таки зверя стрелял, идиот! Не удержался, что ли?.. Чтобы из своей хлопушки и такого матёрого... Может, впрямь людоед?
Впереди замелькали собаки, работающие по раненному зверю — вертелись на одном месте, лаяли азартно, но похоже, хваток не делали, что было странно. И невидимый пока медведь от них не отмахивался, только урчал и ещё издавал звуки незвериные — шмыгал носом!
— Слышишь? — спросил Зарубин.
Костыль потряс головой.
— Ничего не пойму... Хрипит?
Не опуская стволов, они подошли ещё ближе и оба замерли, как если бы на их глазах дикий зверь оборотился в человека.
Кухналёв сидел на валежине, как спущенная резиновая кукла лешего, согнувшись почти пополам и уронив голову. Первой мыслью было: ранен, поэтому Зарубин стал его ощупывать, однако никаких следов крови не было, только свежая жидкая грязь на штанах и плечах. И ещё заметил: пуговицы на рваной рубашке застёгнуты наперекосяк, что люди в здравой памяти быстро обнаруживают и исправляют. Замазанный грязью пистолет болтался у него на ремешке, затвор зафиксировался в крайнем заднем положении, показывая, что магазин пуст. Ни на собак, ни на свет он никак не реагировал, только мычал, рычал и в самом деле шмыгал носом и всхлипывал, словно наплакавшийся подросток...
Из лесу на дорогу его выволокли на брезенте, а весу в полковнике было за центнер, поэтому тащили с остановками, прорубая дорогу. И тогда ещё кому-то из егерей пришло в голову, что он не в шоке и не в бессознательном состоянии, а попросту пьяный вдрабадан и спит. И все эти рычание, всхлипы и прочие издаваемые звуки не что иное, как храп раскормленного и ожиревшего человека в состоянии сильного алкогольного опьянения. Хотя многие знали, что начальник охраны губернатора непьющий и в компаниях лишь пригубляет свою рюмку. На дороге его сразу же хотели погрузить в машину и везти на базу, однако положенный на землю Кухналёв вдруг сел и совершенно осознанно потребовал выпить, чем сначала подтвердил догадки. Костыль принёс ему недопитый коньяк, отвернул крышку, однако полковник вышиб фляжку и потребовал с раннего утра прочесать лес. И ещё отчётливо произнёс фразу-завещание, исполняя долг охранника:
