Дорога на Ксанаду - Штайнер Вильфрид (книги онлайн полные .TXT) 📗
Я хотел пропустить стаканчик пива, прежде чем отправиться к дому, но спор за барной стойкой задержал меня в дверях. У бара стоял чернокожий мужчина и держал денежную купюру над прилавком. Бармен же, внешне напоминавший белого деревенщину, никак не хотел обслуживать темнокожего посетителя.
— No niggers in this pub, — кричал он — no fucking niggers! [136]
Ярость опустилась мне в подложечную впадину и оттуда наверняка перешла бы в кулаки, обладай я телом, находящимся в постоянной боевой готовности и достаточным количеством смелости. Вместо этого я не раз оказывался в таком положении, когда мне приходилось убивать подобного червяка обычными словами. Словно парализованный, я замер в дверном проеме. Когда же темнокожий прошел мимо меня на улицу, я хотел сказать ему что-нибудь, или пригласить в другой паб на кружечку пива, или сделать еще что-то в этом роде, но даже для такого поступка я был слишком малодушен.
Тем не менее бездействовать было нельзя.
Я крепко вцепился в проем и набрал воздуха.
— О, дух Самюэля Тейлора Колриджа, — заорал я, как одержимый миссионер, — появись и измельчи это насекомое!
У насекомого оказалось довольно крупное тело. Итак, оно вышло из-за стойки и бесстрашно двинулось на меня. К сожалению, никакой дух так и не появился, и мне пришлось спасаться бегством.
Злясь на свою беспомощность, я бродил по улочкам Стоуэй, пока не пришел в себя. Теперь можно было идти в особняк Колриджа.
Передо мной оказался красивый светло-желтый фасад, но, конечно, уже не тех времен. Неизменная планировка здания, о которой я когда-то читал, относилась только к внутренним комнатам. Рядом с входной дверью висела скромная мемориальная доска: «Неге Samuel Taylor Coleridge made his home, 1797–1800». [137] Наплыв посетителей оставлял желать лучшего. Я оказался единственным. Дверь была закрыта, но под знаком национального достояния я увидел скромный звонок.
— Что вы хотели? — спросил седовласый джентльмен. Косой пробор на его голове был настолько прямым, словно он сделал его с помощью линейки. Одетый в вязаный серый свитер, он держал в зубах сигарету без фильтра. В общем, у меня сложилось ощущение, будто я оторвал его от партии бриджа.
— Я хотел бы посмотреть на дом на Лайм-стрит, — ответил я вежливо.
— Два фунта, — раздалось в ответ, и в моих руках уже красовался листок с надписью: «Welcome to Coleridge Cottage». [138]
В доме насчитывалось всего четыре комнаты, открытых для просмотра. Две располагались прямо на первом этаже — бывшая комната для гостей и кухня, еще две были на втором этаже — спальня и рабочий кабинет. И хотя я, возможно, находился на расстоянии всего одной винтовой лестницы, the original spiral stairs [139] — как уверял мой путеводитель, от вожделенной комнаты, я решил не спеша обойти весь дом и начать с первого этажа. Первой ко мне была комната для гостей. Здесь весной 1797 года оказали хороший прием избалованному и невротичному отпрыску династии банкиров. Тогда гость пренебрежительно оплатил свое проживание у поэта: он отблагодарил щедрого хозяина, нарисовав его злостный портрет в романе «Эдмонд Оливер» — в тщеславной халтуре, по праву исчезнувшей в болоте небытия.
Камин был мило отделан под старину. В то, как утверждал путеводитель, что камину исполнилось двести лет, смогло бы поверить, пожалуй, лишь наивное привидение. На стенах висели репродукции — ничего нового, о чем я не читал бы раньше. Портрет Колриджа кисти Питера ван Дейка; реакционные карикатуры Гилрея [140] из «Anti-Jakobineг Magazine amp;Review», [141] попытавшегося изобразить демократов и радикалов., окружавших Колриджа и Саути, в виде жаб и ослов; портреты Сары, Пула, Саути и Джозефа Коттла — первого издателя Колриджа из Бристоля.
Во второй комнате первого этажа — бывшей кухне — рядом с плакатом Риппингилла «Stage Coach Breakfast», [142] изображающим Колриджа и Вордсворта за завтраком, и симпатичной акварелью Грета-холла располагалась мини-библиотека, ответственным за которую был, несомненно, посвященный. На немногих полках здесь присутствовало почти все, что могло понадобиться поклоннику Колриджа: полное собрание сочинений оксфордской прессы; избранные поэмы, изданные Тедом Хьюджем вместе с умными эссе в качестве предисловия; новаторская биография Ричарда Холмса. И здесь же стоял маленький томик из психологической серии «Faber amp;Faber» «Understanding Women». [143]
Я наклонился, собираясь достать с нижней полки фотоальбом Густава Дореса с морскими зарисовками — в своем роде символическое преклонение перед неожиданным изобилием, и вдруг почувствовал на своем плече чью-то руку.
За мной стоял, сияющий как медный таз, хранитель этого дома. Он протянул мне руку:
— Френсис, — сказал он, — Дамиан Френсис. Очень рад. Я вижу, вы знаток… — Тут он закашлялся. Видимо, он боролся с этим предложением. Хотел было его проглотить, но не получилось, и он продолжил, — что редко случается среди немецких посетителей.
До настоящего момента я произнес, может быть, всего пару фраз. Естественно, без акцента.
Уже через несколько минут мы углубились в милую беседу на узкие темы. Сэр Дамиан достал откуда-то пару складных стульев (к счастью, достаточно прочных), две чашки чая и пепельницу. Его рассказ о Колридже пронизывал дух заботливости, к тому же, казалось, сэр Дамиан был убежден — родись он во времена Колриджа и возьми его под свое отеческое крыло, поэт не совершил бы так много фатальных ошибок.
— Посмотрите, — сказал хранитель, указывая пожелтевшим пальцем на сад в окне, — там, с той стороны, находился дом Томаса Пула, стоял совсем дверь к двери. Он мог бы помочь Колриджу. А что он сделал? Тоже допустил ошибку. Он прикрывал это дерьмо. Вместо того чтобы помочь бедному юноше с разводом.
У меня не осталось сомнений — Дамиан Френсис был абсолютно невысокого мнения о миссис Колридж.
Мои возражения, например упоминание о путешествии в Германию, не возымели успеха. Вообще-то я даже не был уверен, что он слушал меня.
— Не обманывайте себя, — сказал он мне, скручивая уже пятую или шестую папиросу, — их брак был дерьмом. Большой горой навоза, в которой погряз парень.
Когда же я упомянул о «волшебном годе», рассчитывая на его рассуждения, он сплюнул табак на подоконник.
— Ничего удивительного, — возразил он, — он мог бы писать и дальше, до конца своих дней, будь рядом с ним настоящая женщина!
Равно как и Мартин был одержим идеей того, будто Вордсворт погубил карьеру Колриджа, так же и мистер Френсис был убежден — единственная вещь могла уберечь его от несчастья, — женитьба на мисс Саре Хатчинсон.
— Пойдемте, — пригласил меня Френсис, — я кое-что вам покажу.
Мы поднялись по винтовой лестнице на второй этаж, к спальне. В моих сонных артериях раздался ритмический стук.
Френсис вошел в комнату, а я остался за дверью.
— Что случилось, доктор? Не интересно?
— Нет-нет, очень даже интересно. Даже больше чем вы думаете.
Шаг вперед — и я уже стоял в спальне Самюэля и Сары.
Ничего. Снова ничего. Нет даже ничего похожего.
Воздух вырвался из моей груди. Слишком долго я не дышал.
В одной из стеклянных витрин находился меч. «Меч, — гласила табличка, — Самюэль Тейлор Колридж носил в 1793 году, когда поступил на службу в качестве солдата разведбригады Шеллингского полка, дабы убежать от долгов за Кембридж. Тогда он взял себе имя Сайлас Томкин Комбербах».
Все же в Стоуэй я узнал что-то новое.
— Не задерживайтесь долго около металлолома, — поторопил меня мистер Френсис, — здесь настоящие сокровища.
