Искушение - Бондарев Юрий Васильевич (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗
– В самом деле, Николай, твои безумные всхлипы не имеют предела, – сказал Дроздов, раздраженный этой ничем не прикрытой сказочкой. – Не развращай страхами молодежь.
– Поедет со мной – услышит и не то, – отозвался Тарутин, не придавая значения словам Дроздова, и тут же с нарочитым легкомыслием проговорил: – Ну вот, в поле зрения еще одна групповщица, по партийной кличке «Валерия». И, кажется, направляется к нам. Сейчас надо быть рыцарями, хотя вставать неохота, – добавил он и лениво шевельнулся на скамье.
– В твоем дворянском воспитании крепко не уверен, – сказал Дроздов.
Валерия шла по аллее, похрустывая каблучками сапожек по листьям, приближалась к ним, высокая, в серой водолазке, в синей юбке, и Улыбышев, наверное, замечая сейчас поворот в настроении Тарутина, связанный, надо полагать, с той клоунско-рыцарской «туфельной историей», теперь известной всему институту, сказал, хмыкая:
– Кристина Киллер. Идет как будто манекенщица.
– Молчать, несмышленыш! Что ты понимаешь в этом деле, геологический молоток? – зашипел Тарутин и, как показалось, не без умысла первый встал навстречу Валерии, театрально произнес немного измененные свои слова, сказанные на вечере у Чернышова: – Есть в осени первоначальной короткая, но дивная пора… По струям падающих листьев мы могли бы забраться на небо. Не Тютчев, конечно, а мы с вами.
Валерия взглянула на него в томительной озадаченности.
– Опять пошлость, Николенька? Вы, как я помню, говорили: по струям шампанского. По струям листьев – хуже. И вообще – стоит ли повторяться?
– Шампанского сегодня нет. Есть осень. И бабье лето. А то, что я говорил вам в тот чудный вечер, наплевать и забыть.
«Что все-таки между ними? – подумал Дроздов. – Любовная игра? Неприязнь? Ясно одно: равнодушия друг к другу они не испытывают».
– Благодарю за фразу хорошего тона. Я забыла. – И притворно-ласковым взглядом отстраняя Тарутина, она взяла под руку Дроздова и повела его по аллее, негромко говоря: – Вот видите, вы нужны и мне. Вы сюда – я следом. Это как-то странно, пожалуй.
– На этом свете все странно наполовину.
– Я как раз о земном. Сегодня, представьте, почему-то позвонили мне от министра Веретенникова… Вы, конечно, знаете его немножко – Дмитрия Семеновича Веретенникова… Самого молодого из Совмина, сделавшего умопомрачительную карьеру. Хотите, чуточку его напомню? Внешностью не министр. Никакой солидности, никакого брюшка. Современный аккуратный образованный мальчик, с хорошей прической и с приятным голосом. Да дело не в этом, – Валерия пальцами надавила на локоть Дроздова. – Веретенников звонил сам и почему-то конфиденциально просил узнать у вас: смогли бы вы на субботу и воскресенье приехать в Кабаньево, в охотничий домик министерства, где можно отдохнуть, поохотиться, поудить рыбу и поговорить спокойно о бренной жизни. Передаю вам дословно. Почему Веретенников позвонил именно мне – представьте, теряюсь в глупых догадках. И злюсь на себя. Я ведь не ваша секретарша.
– Злитесь в связи с чем?
– Я обнаглела и сказала ему, что я отнюдь не передаточный пункт и надобно звонить непосредственно вам. Он ответил: умоляю, есть некоторое неудобство.
– Не ясно. Почему все же он позвонил вам?
– Малость догадываюсь, – пожала плечами Валерия. – С Веретенниковым мы вместе работали в Госплане. После института. Он даже настойчиво ухаживал за мной. Но по какой причине я должна быть передаточным пунктом – это загадочно, как сплетня. Вторая загадка – действительно интригующая. Веретенников передал, что с вами хочет встретиться и поговорить в охотничьем домике Никита Борисович Татарчук.
С шелестом текли вдоль аллеи листья под ногами. Она шла рядом, упруго двигаясь, ее юбка, раскачиваясь, задевала его случайным живым прикосновением, создавая терпкое ощущение невинной близости. И он почему-то вспомнил, как они на закате уплыли далеко за бакены в радушно темнеющее море, как ее длинные ноги ножницами скользили в воде… а потом оба, усталые, выходили из морского благолепия на предвечерний пляж, и здесь ее тонкое тело, сильное, гибкое, вообразилось тогда ему непорочным телом взрослой девочки, омытое прохладой воды, свежестью воздуха перед какой-то ночной тайной, к которой она должна была прийти, но не была готова.
– Татарчук? Тот самый? Странная фигура инкогнито. До сих пор не уточню, кто он, в конце концов?
– Кто он? Я слышала о нем в Госплане, что это царь, бог, сатана и дух святой. Личность могущественная, невероятно таинственная. Работал послом в Африке, устроил там какой-то финансовый переворот. В Госплане совершил революцию. Заметил Веретенникова, через год сделал его министром. Вхож во все инстанции – от академии до Совмина и Политбюро. Генеральный его боготворит и ловит его каждое слово. По слухам, нечто вроде негласного первого советника.
«Охотничий домик, рыбалка, и приглашение министра и желание разговора, исходящее от „негласного первого советника“, и Валерия, как „передаточный пункт“, – подумал Дроздов, еще не находя осознанной логической связи между собой, самым молодым министром и последними событиями, но в то же время тревожной ощупью начиная подозревать эту связь, кому-то нужную с неопределенной до конца и не понятной ему целью, вызывающей, однако, у него любопытство и неясную безотчетность возможного риска.
– Что ж, приглашение министра кое-что значит! – сказал он с шутливым вызовом. – Если не возражаете, поедем в субботу вместе. Уж коли вы стали передаточным пунктом, то давайте вместе. Мне с вами будет интересней. Не так часто приходится общаться с сильными мира сего.
Она взмахнула бровями.
– И вас не пугает, что мы будем вместе? Не смущают институтские сплетни?
– А вас?
– Мне наплевать и позабыть, как говорит Тарутин.
Солнце сквозь ветви рдеющими пятнами лежало на холмах листьев, усыпавших аллею, а за деревьями, в подсолнечной стороне отливало в тени стеклами окон здание института со всеми его неразрешенными противоречиями, бессилием, заключениями, документами, пересудами, завистью, ненавистью, слухами, курением в тесных комнатах – гигантская «стекляшка» Научно-исследовательского института экологических проблем, куда ему надо было сейчас идти из этого листопадного дня, из этой утешительной прохлады, которой овеивало его вблизи Валерии даже там, в Крыму, в нестерпимо знойные часы на прокаленном пляже.
– Тогда поедем вдвоем, раз приглашение передавали через вас, – повторил Дроздов. – Так будет наверняка веселее.
– Вы старомодный оптимист, – сказала она, и он увидел блеск ее смеющихся глаз. – Вряд ли так будет веселее. Мне почему-то неспокойно. Но пусть – поедем. По дороге, кстати, можем заехать в церковь и обвенчаться для приличия. Мы это забыли сделать в Крыму. Хотя вряд ли это нам поможет.
– Почему же не поможет, Валерия?
– Не допускаете, что я ведьмочка на метле? Под венцом нам никогда хорошо не будет.
Глава шестнадцатая
Двухэтажный «охотничий домик» стоял на берегу озера, далеко синеющего до противоположного берега, где на песчаной возвышенности золотились под солнцем медовые стволы сосен, за ними грядами уходили в стеклянный туманец рязанские леса. С озера, из-за дальних заросших кугой островов, время от времени доносились бухающие выстрелы, раздробленным эхом катились по воде, стихали в лесах. Вблизи дома на асфальтовой площадке, перед воротами гаражей маслянисто сияли лаком протертые после дорожной пыли «Волги», но никого не было ни возле машин, ни около веранды дома, и Валерия сказала:
– Нам повезло! Ни одной души вокруг. Хорошо, чтобы никого и не было. Мы сами похозяйничали бы в золушкином дворце.
В это же время с крыльца веранды проворно сбежал аккуратно причесанный молодой человек, по змеиному эластичная его талия, обтянутая спортивным пиджаком с металлическими пуговицами, заизгибалась, задвигалась подле машины, его смуглое красивое лицо выразило почтительную приятность. Весь в улыбке, он артистично открыл дверцу, выпуская Валерию, с радостно-благодарным замиранием приложился к ее руке, затем изящно порхнул к левой дверце «Жигулей», выпуская Дроздова, и порывисто охватил его руку, точно несказанно осчастливленный его приездом, представляясь журчащим речитативом:
