ВИЧ-положительная - Гарретт Кэмрин (книги онлайн без регистрации полностью .TXT) 📗
На крыльце нас никто не заметит, особенно если мы быстро. Я мягко его целую, чуть сминая между нами букет. Его губы на вкус как праздничная подливка к индейке. Он нежно поглаживает рукой мою шею. Я думала, что после того раза у него на кухне я успокоюсь, но я лишь еще больше его хочу. Хочу больше на коленях и больше у него в комнате, больше прикосновений, долгих поглаживаний и затуманенных глаз, больше экспериментов: что нравится, а что — не очень.
— Не верится, что я могу тебя целовать, — шепчу я, отступая назад. У него на шее засос, еще с прошлого раза. Я поднимаю ему воротник, на секунду задерживая руку у шеи. — Мне это очень нравится.
— Угу, у тебя вроде ничего так выходит, — говорит он, за что тут же получает от меня в бок. Его губы подрагивают, он всматривается в мое лицо. — Симона…
— Давайте заходите уже, — кричит тетя Камила. — Десерт ждет!
Я вздыхаю и жестом зову его за собой.
— Так, моих родителей ты знаешь. Бабуля болтает без умолку, можешь даже не пытаться что-нибудь сказать. Тетя Камила очень модная, как Виктория Бекхэм, но не такая вредная. А вот с дедулей будь повнимательнее, и, может, еще с Дейвом.
— Это твой брат?
— Ага. — Я хлопаю его по плечу. — А ты быстро схватываешь.
Внутри все уже переместились в гостиную, где разложены фотоальбомы. Запах кофе смешивается с запахом пекана, карамели и яблок.
— Вот и парень, — невозмутимо объявляет Дейв.
Дедушка прищуривается.
— Э-э, угу. — Майлз прочищает горло. — Меня зовут Майлз Остин. Рад познакомиться.
— Это нам цветы? — подскакивая, спрашивает отец. Он берет букет, хлопая Майлза по спине. — Так любезно с твоей стороны.
— Надеюсь, ты хорошо обращаешься с Симоной, — говорит дедушка, помешивая ложкой кофе. — А то у меня много историй о том, что мы делали с парнями Камилы, когда она была помоложе.
— Подвешивали вверх тормашками, — поддакивает тетя Камила, постукивая вилкой по краю тарелки. — Прямо под мексиканским флагом, чтобы все в районе знали, что мы не шутим.
Майлз шумно сглатывает. Будь это кто угодно другой, я бы с радостью смотрела, как он смущается. Но это Майлз, поэтому я обнимаю его за талию и показываю тете Камиле язык.
— Если он нравится Симоне, значит, он достойный молодой человек, — цокая языком, говорит бабушка. — Иди сюда, садись. Мы тут смотрим фотографии Хавьера.
— Это мой отец, — поясняю я Майлзу, усаживаясь рядом с бабулей. — А папа — это Пол.
— Вообще-то мое имя все еще мистер Хэмптон, — говорит папа, сощурившись.
Бабуля с головой ушла в альбомы и никак на это не реагирует. Она показывает на детскую фотографию отца, где он буквально утопает в белой крестильной рубашке.
— Какой же он хорошенький. — Она качает головой. — Подумать только, а ведь он мог быть Валерией.
Я изумленно поднимаю бровь.
— Что-о?
— Мы все думали, что будет девочка, — объясняет тетя Камила, поглядывая на отца. Он молча отпивает глоток бренди. — Я так радовалась сестренке. Мама уже и имя выбрала.
— Я всегда хотела дочку Валерию, но твой дедушка назвал ее Камилой. — Бабуля бросает на него грозный взгляд. — И тогда мы начали ждать второго ребенка. Я думала, что будет еще одна девочка, а родился Хавьер.
— Ты как будто разочарована, — с едва заметной улыбкой комментирует Дейв.
— Ну, мы его все равно любим, — заявляет дедушка и берет свой бокал. — И не только потому, что должны.
Папа посмеивается, переворачивая страницу. На фотографии мои отцы, но такие молодые — на вид им столько же лет, сколько мне сейчас. Ладно, может, я немного преувеличиваю, но выглядят они очень молодо. Отец в пиджаке, на голове папы красуется огромное афро. Куда лучше, чем у меня.
— Вы только посмотрите на эти «Чудесные годы» [10], — говорит тетя Камила с легкой улыбкой на губах. — Сколько же вам тут лет? Просто не верится.
— Это когда вы только познакомились? — спрашиваю я. Я уже видела все фотографии, но иногда в них путаюсь. С ума сойти, как они повзрослели, сколько лет они друг друга знают… На фотографии они просто стоят, прислонившись к стене, как два другана. Не знаю, как долго длился этот период.
— Я переехал в Нью-Йорк, Хавьер тогда еще жил там, — говорит папа, поглаживая подбородок. — Я впервые попал из Северной Каролины в другой штат и никого там не знал. Пока я учился, твои бабушка с дедушкой стали мне второй семьей, а остальное — уже история.
— Мы тебя приняли как сына, — добавляет бабуля. — Я сразу знала, что ты наш человек.
— Между нами ничего не было, — с неловким видом замечает отец. — Мы долго были друзьями, а потом я встретил Мириам.
Я смотрю на Дейва. Когда разговор заходит о его маме, обычно это он первым ее упоминает, а не кто-то другой. С его каменным выражением лица трудно угадать, о чем он сейчас думает. Папа переворачивает страницу. На фотографии отец и папа в день своей свадьбы. Я такая маленькая — мне года три или четыре, точно не помню.
— Ха! — говорит Майлз, будто читая мои мысли. — Какая ты мелкая! И какие у тебя косички!
Мои волосы заплетены в афрокосички с разноцветными бусинами — классический прикид любой чернокожей девочки. Я до сих пор слышу звук, с которым они стукались друг о друга на каждом шагу.
— Да уж, такая малышка, — улыбается папа. — И куда она подевалась?
Я шутливо пихаю его в бок.
— Диос мио, свадьба! — вскрикивает бабушка. — Вот это был день! Даже когда вы еще не были вместе, мне уже было ясно, что вы созданы друг для друга.
Дейв так резко ставит на стол стакан, что тот дает трещину. Я замираю. В комнате наступает звенящая тишина. Его руки сжимаются в кулаки, подбородок трясется. Я видела Дейва и раздосадованным, и раздраженным, но таким злым — никогда.
— Я не должен это выслушивать, — тихо и отчетливо чеканит он. — Это и то, что мы с мамой были просто ошибкой на пути к вашему «долго и счастливо».
Он встает и выходит из комнаты. Я лишь моргаю. Все слова испарились, думать не получается.
— Извините, я сейчас, — произносит отец.
Он закатывает рукава и тяжелыми шагами идет следом за Дейвом. Майлз пихает меня в плечо, но я не обращаю на него внимания. Мои глаза прикованы к треснувшему стакану на столе. Он из особого сервиза, который мы достаем только для гостей.
— Не ври! — доносится из другой комнаты голос Дейва. Кажется, что от его крика дрожат стены. Похоже, он еле-еле себя сдерживает. — По-твоему, я не должен думать, что ты счастливее в этой своей новой жизни?
Я не могу разобрать слова отца, слышно только, как он бубнит в ответ. Не знаю, что тут можно сказать. Теперь эта ссора будет висеть над нами все выходные.
— Я твоей маме не изменял! — рявкает отец. — И как ты смеешь так со мной разговаривать? Полное неуважение.
— Почему я должен уважать того, кто не уважает меня?
— Кому добавки? — спрашивает бабушка, потирая ру-ки. — Чтобы мы все это не слушали.
Дедушка скрипит зубами, совсем как отец и Дейв. Так странно видеть один и тот же рот у трех разных людей.
— Это нормально, что он расстроен, — говорит папа так тихо, что я почти его не слышу. — Ситуация непростая.
Все мои мысли лишь об одном — хрен бы он дал мне такое выкинуть. С другой стороны, я-то его ребенок. А Дейв — нет. Папа для Дейва — это чувак, который приперся в его жизнь и разбил семью. Я не хочу думать о том, что наш дом — дом, где не бывает громких ссор и где у меня нет неприятностей с родителями, — существует потому, что Дейв рос без отца.
Какая-то часть меня хочет дать Дейву в нос за то, что он всех расстроил. Другая — понимает, что это несправедливо. Вот только я не хочу, чтобы они ругались, особенно при Майлзе.
Я вытаскиваю из кармана телефон, с радостью отвлекаясь на звонок. Это Джесс. Я хмурюсь. В последнее время мы с ним гораздо больше переписываемся по эсэмэс, но все равно странно, что он звонит мне на День благодарения. Я встаю из-за стола и выхожу в коридор. Звонки уже прекратились, но на экране высвечивается сообщение: «Майлз у тебя?» А ниже — уведомления о четырех пропущенных звонках. Все от Джесса.
