Гинекологическая проза - Бялко Анна (книга регистрации TXT) 📗
– А молодой человек этот, Слава, он откуда? Ты о нем ничего не говорила.
– Это Алина сегодня привела, они учились вместе до армии.
– Ну, что Алина, я заметила, он с нее глаз не сводил. Постой, ты ж рассказывала, она замужем. И сын, кажется? Однако... Бойкая девушка...
Лариса Викторовна поджала губы осуждающе, Ирочка хотела было заступиться за подругу, но что-то внутри говорило ей, что мама права. У Алины, действительно, и муж, и ребенок, и полгруппы за ней хвостом, и все мало. А у других вообще ничего, могла бы и поделиться. Вслух, впрочем, Ирочка этого не произнесла, промямлила что-то вроде, что ничего такого, Алина-де просто активная, но мысль в голове осталась.
Слава с того дня стал постоянным членом компании, и, странное дело, Алина тоже оставалась все чаще, не убегая по своим делам. Да и сама компания сдружилась плотнее, общались уже не только в институте, часто съезжались к кому-нибудь домой. К Соне, конечно, и к Марине, но те жили по окраинам, а Ирочка – в центре, два шага от института, так что у нее собирались даже чаще.
В конце мая Марина вышла замуж, свадьбу справляли всей толпой шумно и весело, набились в крошечную квартирку Марининого мужа, гудели чуть не до утра. Соня была свидетелем жениха, а Ирочку Марина вдруг попросила быть ее свидетелем. Та согласилась с восторгом, волновалась, наряжалась, сидела потом рядом с невестой во главе стола и вообще чувствовала себя весь вечер в центре внимания.
Часов в восемь Алина засобиралась уходить, ей-де пора ребенка укладывать, без нее некому. Расцеловалась с молодыми, и вдруг, кивнув Ирочке на Славу, который тоже поднялся, предложила:
– Слушай, Ир, я Славку тебе оставляю. Чего ему со мной тащиться, пусть посидит, потом лучше тебя проводит, а ты присмотри, чтоб он тут не грустил, ладно?
Не дожидаясь ответа, вспорхнула, пошептала Славе что-то на ухо, кивнула кому-то, махнула рукой и исчезла в двери, только каблуки процокали, да лифт загудел на площадке.
Впервые в жизни Ирочку провожал домой молодой человек. Пусть не свой, пусть попросили, пусть подруга на вечер уступила, но ведь не бабушка, не папа встречал от метро... Всю долгую дорогу Ирочка сама не понимала, что чувствует, старалась изо всех сил держаться светски, говорила на разные общие темы, судорожно стараясь казаться похожей на Алину и ненавидя себя за это. Поднялись из метро, дошли до подъезда. Ирочка, видя свет в окне и понимая, что мама не спит, предложила зайти, выпить чаю. Слава отказался, сказал «Пока», потрепал Ирочку по плечу и исчез в темноте двора.
Сославшись, что страшно устала и падает, хочет спать, Ирочка ускользнула от маминых расспросов, завернулась в одеяло, дождалась, пока Лариса Викторовна заснет, и попыталась еще раз прокрутить в памяти события вечера. Но память не давалась, перед глазами вертелась пестрая карусель, в которой там и сям мелькала почему-то Алина, и Ирочка так и не заметила, как заснула.
Налетела летняя сессия, пронеслась, как гроза, началась преддипломная практика. Всех рассовали по разным местам, загрузили работой. Но вечера оставались свободными, так что все равно собирались, чаще – у Ирочки (ехать всем близко), иногда у Марины, выбирались вместе в кино и на выставки. Соню же судьба занесла в какой-то подмосковный НИИ, полтора часа на электричке, она оттуда если и добиралась к вечеру, то было ей не до компании, а Алина, хоть и осталась в Москве, что-то не появлялась. Соответственно Слава тоже нечасто захаживал.
Практика кончилась; Лариса Викторовна тут же увезла Ирочку к морю, поправлять здоровье. Не то чтоб было оно очень хрупким, но все же болела девочка то тем, то другим, страдала от аллергии, а в Москве летом, сами знаете, дышать ведь совершенно нечем.
После югов планировали провести остаток лета на даче, куда заблаговременно вывезена была бабушка (другой бабушки не было к тому времени в живых) для заботы об урожае. В пересменке между приездом-отъездом Ирочка пыталась обзвонить приятелей, застала только Марину. Взаимные приветствия, рассказы о том-о сем, стали перебирать, кто где. Сонька уехала куда-то в археологическую экспедицию, пишет письма о древних скифах, а Алина...
– Слушай, вот ведь чуть не забыла, Алька-то... Ушла от мужа, забрала ребенка, представляешь, квартиру себе организовала. Они со Славкой теперь вместе живут. Молодец баба, слов нет.
Деталей Марина сама особых не знала, она столкнулась с Алиной около института, и та поведала ей все это, буквально стоя на одной ноге и не вдаваясь в подробности. Какие-то разборки с бывшим мужем, какие-то сложности с родителями Славы, но в будущее Алина смотрела с оптимизмом, обещая собрать всех после каникул, и уж тогда...
Не то что Маринин рассказ сильно Ирочку огорошил (от Алины еще и не того можно было ждать), да и сама она никогда ничего в виду не имела, но давняя мысль, что вот одним все, и этого мало, а другим..., пошевелилась где-то в душе, оставив неприятный осадок.
В самом начале сентября Алина созвала всех на новоселье. Жила она теперь в районе метро ВДНХ, новый кооперативный дом, двухкомнатная светлая квартира. Встречали гостей вдвоем со Славой, тот держался по-хозяйски, водил по квартире, показывая, что и как. Мебель была крайне простая, да и вообще ее было не много, только необходимое. Глядя на скромную обстановку, Ирочка не могла отделаться от чувства превосходства – то ли дело у них с мамой, но сама Алина была явно очень довольна:
– И главное, места много, простор, Петька может хоть на велике гонять.
Петька, Алинин двухлетний сын, находился тут же, озирал с удивлением незнакомых людей, пытался ловить за юбку Алину, которая сновала туда-сюда, накрывая в комнате стол. В какой-то момент она взяла малыша на руки, сказала озабоченно: «Раздавят тебя тут сейчас, вот что», – поманила к себе Славу и вручила ребенка ему:
– Солнце мое, подержи пока, не пускай на пол, я еще должна пойти вилки у соседей стрельнуть, а на него тут как пить дать наступят, народ-то все к детям непривыкший. Я мигом, а потом спать его загоню, и будем садиться.
Слава стоял среди комнаты с ребенком на руках, тот уютно устроился на локте, прижался к плечу, и Ирочка, которая против воли не выпускала Славу весь вечер из вида, внезапно испытала острое чувство зависти: «Ну почему, почему у нее – все и всегда». Сдержалась, подошла, хотела сказать что-нибудь легкое-ненавязчивое, и тут малыш цапнул пухлой лапкой кулон, висевший на золотой цепочке у Ирочки на шее.
Ирочка растерялась. С детьми она никогда дела не имела, знала вчуже, что на них надо умиляться, но тут было не до умилений, она страшно боялась, что дитя порвет сейчас тонкую французскую цепочку, где ее потом будешь чинить. Кричать тоже было как-то неудобно, но тут Слава спокойно разжал детский кулачок, подмигнул освобожденной Ирочке и передал ребенка с рук на руки вернувшейся Алине. Вечер тек дальше своим чередом, но к Славе Ирочка больше старалась не подходить, почему-то все чудились детские ручки, вцепившиеся в цепочку на ее шее.
Осень прошла незаметно, учились, развлекались, все как всегда. Алина, появлявшаяся в институте не чаще обычного, общалась теперь в основном с Соней, а Ирочка, наоборот, за это время ближе сошлась с Мариной. Ну их, обе они, что Алина, что Сонька, какие-то внезапно-непредсказуемые. Алину с ее вихрями Ирочка вообще побаивалась, Марина хоть нормальный спокойный человек, сегодня такая же, как вчера.
В конце декабря Алина совсем пропала, недели три ее никто не видел, она даже на контрольные перестала появляться, а телефона у нее теперь не было. Сонька на все расспросы только пожимала плечами. Уже перед сессией, идя с консультации, девчонки вдруг столкнулись с Алиной в институтском коридоре. Она прошла было мимо, но Ирочка ее окликнула, та повернулась, скользнула невидящим взглядом, встряхнула головой, пробормотала что-то бессвязное и быстро ушла. Так непохоже это было на Алину всегдашнюю, что Ирочка испугалась, сама не зная чего:
– Что это с ней? Как мешком пыльным стукнута...
