Гинекологическая проза - Бялко Анна (книга регистрации TXT) 📗

Анна Бялко

Гинекологическая проза

Рассказ первый

Страшно даже подумать

Ирочка была из тех, кого называют «мамина дочка» – тоненькая, беленькая, аккуратненькая. Она и действительно была маменькиной дочкой, ничем иным она стать и не могла бы – единственный, да к тому же поздний ребенок, плюс две бабушки-пенсионерки, которые пылинке упасть на нее не давали, плюс мамин характер в придачу.

Мамин характер, это, что называется, была отдельная песня. Лариса Викторовна изнутри и снаружи, до кончиков безукоризненно наманикюренных ногтей, была типичной редакционной дамой. Редакционная дама – есть такой женский тип – это внешность, это стиль жизни со всеми вытекающими манерами, повадками, ну и характером соответственно. Высокая и худая (не путать с дамой академической – те, как правило, слегка полноваты, что, впрочем, их не портит), как бы высохшая, с птичьим островатым носом и удивленно поднятыми, выщипанными в ниточку бровями. Волосы выкрашены в неопределенно-каштановый (не яркий, упаси Боже) цвет и подвергнуты химической завивке. Впрочем, однообразие цвета волос определялось, наверное, не столько личными пристрастиями, сколько техническими возможностями – в парфюмерных магазинах в те времена изобилия не наблюдалось, и, кроме извечной хны, выбирать было особо нечего. Одета всегда скромно и изящно одновременно – все тон в тон, ничего лишнего, никаких брюк, никаких вам – фи, моветон, – мини. Элегантная юбка-годе, шарфик на шее, ну, может, легкий излишек неброской бижутерии в стиле фольк – было одно время в моде, так и прижилось. Да, и непременно крупный оригинальный серебряный перстень на сухом длинном пальце, старинный ли прабабушкин, сделанный ли народными умельцами в подпольной мастерской из мужской запонки, тут уж кому как везло. У Ларисы Викторовны, естественно, был старинный.

Работают подобные дамы, как ясно из определения, в разнообразных больших и малых редакционных коллективах, занимая должности разных уровней – от машинистки до выпускающего редактора. Причем чем меньше коллектив, тем, как правило, характернее внешность дамы. Лариса Викторовна работала в некоем географическом издательстве средней величины, должность имела не самую важную, но и не из последних, и, таким образом, ничем из ряда собратьев (сосестер) по цеху не выделялась. Ничем, кроме одного, хотя именно это одно и сыграет ведущую роль в нашем повествовании. Редакционные дамы в большинстве своем бездетны (почему – Бог весть, но факт), у Ларисы же Викторовны была дочка Ирочка, родила которую она поздно – в тридцать шесть – и для всех, включая себя самое, неожиданно. Эта неожиданность и сопутствующее ей удивление легким, почти незаметным для постороннего глаза флером всегда присутствовали в отношении матери к дочке, не слишком мешая, впрочем, воспитательному процессу.

Процесс, о да, имел место быть. Ирочка с детства не мыслила себя иначе как под строгим материнским контролем, который ничуть не ослабевал даже тогда, когда та отбывала на службу. Две бабушки, живущие с ними, Ларисы Викторовны побаивались, все указания по поводу Ирочки выполняли беспрекословно, давая по вечерам подробнейший и детальнейший отчет в каждом детском шаге и помысле. Ни в какой детский сад Ирочка не ходила, в школу-из школы (а она посещала, кроме обычной школы, музыкальную, как положено девочке из хорошей семьи, и еще художественную в придачу) бабушки ее провожали до восьмого класса, пока не была слезно вымолена пятнадцатилетнею Ирочкой хоть эта небольшая вольность – самой переходить двор и два тихих арбатских переулка.

Не стоит думать, что Лариса Викторовна была жестока к Ирочке, ничуть, дочку она любила, другое дело, что сама любовь была для нее проявлением одной из форм обладания. Она была тираном, но тираном милостивым, кроме свободы – а зачем девочке свобода – Ира ни в чем отказа не знала, ее и одевали, и учили, и к морю вывозили, благо средства позволяли. Для Ирочки же мать всегда была и образцом для подражания, и главным советчиком, чьи мнения не подвергались ни оспариванию, ни, в сущности, осмыслению.

Училась девочка хорошо, отличницей, правда, не была, но, закончив школу без троек, без больших проблем поступила в средней руки институт технического профиля. Этот технический институт был выбран Ларисой Викторовной по нескольким существенным резонам: во-первых, поступить проще, во-вторых, от дома недалеко, а в-третьих (и именно так объясняла она выбор дочери коллегам в редакции) – «Девочка решила идти по стопам отца».

Отец – ведь был же у Ирочки и отец. Работал он инженером, или даже старшим инженером, или даже начальником группы в каком-то из многочисленных КБ, уходил на работу рано, приходил поздно, спать ложился по причине громкого храпа в отдельной комнате (еще в одной жили обе бабушки, а Ирочка, сколько себя помнила, делила с Ларисой Викторовной раскладную софу в самой большой комнате, которая называлась гостиной). В воспитательный процесс папа не вмешивался, регулярно приносил немаленькую по тем временам зарплату, каждый год по весне вывозил семейство на дачу на стареньких «Жигулях», и на этом его отцовские функции практически заканчивались, если не учитывать тех пресловутых «стоп», по которым его дочь вступила во взрослую жизнь.