Пособники и подстрекатели - Спарк Мюриэл (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .txt) 📗

Жан-Пьер занимался художественной обработкой металла и дерева и целые дни проводил в мастерской или в литейной. Он был гением по части изготовления таких вещей, как колокольчики, каминные приборы, всевозможные медные украшения, оконные решетки, двери и особенно модули, из которых собирались книжные шкафы. Он также ремонтировал разные сломавшиеся вещицы, делал лампы из ваз и склеивал дорогие китайские чашки. Его мастерская напоминала склад старых вещей, собранных по всей Европе: тут были и антикварные угловые шкафчики, и консоли, и маленькие изящные коробочки, и первые телефоны, и раковины, и древние монеты – вообще все, что только можно себе представить. Когда у Жан-Пьера появлялось желание сделать из дерева или железа маску, он использовал вместо глаз старинные монеты. Он обожал деревянные обувные колодки. Эта мастерская находилось на окраине города, при отсутствии пробок в получасе езды от центра (у него был «фиат минивэн»). Сейчас он жил вместе с Хильдегард на Левом берегу, на улице Драгон.

ГЛАВА 4

Давайте оставим на время имя Хильдегард – сейчас в наше повествование вступает ее настоящее имя, Беата Паппенхейм, и оно в конечном счете обязательно вернет нас к Хильдегард. В семидесятые годы Беате, молоденькой студентке из Мюнхена, вдруг надоело жить в бедности. Такое случается со многими. Однако не все находят в себе силы что-то изменить.

Беата – студентка-медичка, предполагавшая специализироваться в области женской психологии, переживала очень тяжелое время. Утром она посещала занятия в университете, после полудня учила английский, а с четырех и до восьми вечера работала в отделе кожгалантереи большого универсального магазина. Только так ей удавалось добывать средства на существование. Заработанных денег едва хватало на оплату комнаты, служившей одновременно спальней и гостиной, и на жалкую еду. Родители Беаты жили в деревне, на свиноводческой ферме. Раз в месяц на уик-энд она ездила на автобусе их навещать, привозя в качестве подарков банки консервов, овсянку или маринованные огурцы. Занятия вызывали у нее восторг, а работа в универсальном магазине приводила в отчаяние. Она устала от женщин, которые приходили покупать сумочки и которые старались определить вместимость новой покупки, вытряхивая все вещи из старой, а затем заталкивая их в новую. Именно тогда Беата часто видела пухлые, едва складывавшиеся бумажники. Иногда толстые пачки немецких марок даже не лежали в бумажнике, а просто были засунуты в сумочку. Деньги сводили ее с ума. Беата не остановилась бы перед кражей, если бы была уверена, что не попадется. Она устала, ужасно устала! Ей было всего двадцать с небольшим, но она чувствовала, что силы на исходе. Нехватка денег была постоянной.

Ее приятель, исповедовавший протестантство, изучал теологию, он отлично знал английский и заставлял ее говорить с ним только на этом языке, чтобы ей легче было читать английские учебники по психологии. Ему очень хотелось перейти в католичество – католические храмы были гораздо радостнее, чем все остальные, полны красок и блеска, благовоний и прекрасных изображений святых.

Однажды в субботу, когда Беата не поехала на ферму, приятель Генрих зашел ее навестить. Было три часа дня. Открыв своим ключом дверь, он увидел ее в постели, залитой кровью. Это было менструальное кровотечение. Кровь была повсюду: на простынях, на полу, на ее руках. Генрих побежал за хозяйкой, сдававшей ей комнату. Увидев окровавленную Беату, хозяйка начала пронзительно кричать. Тем временем молодой человек привел врача, который сделал Беате укол, а хозяйке приказал привести все в порядок. Генрих взял эту работу на себя, поскольку дрожавшую от испуга женщину также немало беспокоило и состояние ее простыней и занавесок. Каким-то образом кровь оказалась даже на окнах.

Прошло довольно много времени, когда Беата смогла сесть на кровати. К ее удивлению, хозяйка теперь была само сочувствие и даже принесла суп, который Генрих разогрел на стоявшей в углу комнаты спиртовке.

– Вы напоминаете мне, – сказала хозяйка, которая была католичкой, – изображение сестры Анастасии пяти ран Христовых, которое я видела в детстве. Она была стигматиком. Говорили, она творит чудеса. Но церковь так и не признала ее святой. Когда в епархию на осмотр храмов приезжал епископ, нам пришлось быстренько спрятать ее изображение. Но мы часто собирали пожертвования для сестры Анастасии. Она хорошо относилась к бедным.

Так у Беаты родилась идея стать святым стигматиком. Она сменила адрес. Во время каждого менструального цикла покрывала кровью руки и бинтовала ладони таким образом, чтобы казалось, будто кровь просачивается сквозь бинты. Она проделывала это каждый месяц, точно следуя традиционному описанию этого явления, и демонстрировала посторонним по крайней мере одну из пяти ран Христа (раны на каждой ладони и стопе, и рана в боку, нанесенная копьем). Между циклами она сочиняла письма с клятвенными признаниями исцеленных ею людей, благословлявших ее талант помогать страждущим. Все это происходило при пособничестве Генриха, который, казалось, настолько поверил утверждениям Беаты, что при допросе могло показаться, будто он совершенно искренен. Природа верований – очень странная штука.

Затем она занялась выпуском тысяч обращений.

Ниже находилась фотография Беаты с поднятыми вверх ладонями, из которых сочилась кровь.

Далее следовала ее краткая биография, где подчеркивалось, что она с самого детства и по сей день очень религиозна, набожна и постоянно посещает церковь.

Заканчивалось обращение следующими словами:

В теологическом колледже у Генриха были друзья, на которых он проверил действие этого листка.

– Она действительно творит чудеса, – убежденно говорил он.

Почти все отделались шутками. Но не все. Через какое-то время весть о способности Беаты творить чудеса достигла персонала частных больниц и домов престарелых, а затем донеслась и до берегов Ирландии, этой великой страны верующих. Там почитание Беаты превратилось в настоящий культ, так что когда в конце концов (на это потребовалось восемь лет) ее разоблачили как мошенницу, сделав анализ крови, то оказалось, что самое большое число денежных переводов на ее счет поступило как раз из Ирландии. Но к тому времени она уже исчезла.

Все это время Беата жила в свое удовольствие. Раз в месяц она укладывалась в постель и, перепачкав себя кровью, принимала паломников. Чудеса действительно происходили, как это в жизни иногда случается. Когда же ее разоблачили, огромное число приверженцев, главным образом бедняков, отказывались верить тому, что писали газеты.

Сама Беата бежала за границу. Она взяла другие имя и фамилию и стала Хильдегард Вольф. Позднее она перебралась в Париж и обосновалась там, начав практику психотерапевта. С изменением фамилии в ее личности открылись новые стороны, она стала как бы иным человеком. Теперь она была готова поклясться, что Беата Паппенхейм из прошлого была совершенно «другим лицом», не имевшим с ней ничего общего. Правда, за последние двенадцать лет ей никогда и не приходилось возвращаться к этому вопросу. Уничтожив свое свидетельство о рождении и получив от одного из юрисконсультов в Марселе новое, Хильдегард просто вычеркнула из памяти мысль о Беате.