Во власти женщины - Лу Эрленд (бесплатные полные книги .TXT) 📗
29)
Со мной заговорил мужчина с пупком. Я вижу, вы купили самые дорогие, сказал он, показывая на мои очки. Я кивнул и объяснил, что очень доволен очками, хотя слева они чуть-чуть пропускают воду. Он заволновался. Неужто пропускают? Пропускают, подтвердил я. Он вызвался починить мои очки; ты, мол, не беспокойся, я уже сто раз это делал. Взяв у меня очки, он стал давить на пластиковую оправу, в которую были вставлены стекла. Я нервничал и смотрел на его торчащий пупок, чтобы только не принимать участия в этой операции. Я направился было в душ, чтобы уйти подальше от греха, как вдруг раздался звук треснувшей пластмассы. Вот черт, тихо выругался мой доброхот и неожиданно объявил, что мне подсунули барахло.
30)
Пока мы одевались, он все время убеждал меня, что я могу ни о чем не волноваться. Он немедленно купит мне новые очки. Первым долгом пойдет и купит. Не будем же мы ссориться из-за каких-то очков, сказал он.
31)
С места в карьер мы помчались в спортивный магазин, где я недавно купил очки. Гленн (его звали Гленн) нес очки в правой руке и время от времени тоскливо на них поглядывал. Он качал головой и сетовал на царящее в мире зло и предательское несовершенство даже самых простых вещей. И постепенно до меня стало доходить, что он думает, будто я раздражен случившимся ничуть не меньше, чем он. Он шел твердым шагом, нет, мы оба шли твердым шагом. Двое решительных мужчин.
32)
По дороге он один раз остановился у дверей банка. Между прочим, начал он, на что тебе сдались очки с ультрафиолетовой защитой? Вот именно, сказал я (однако за словом в карман не лезу). И он очень прозрачно дал понять, что на этот раз не может быть речи о покупке очков такого же типа.
33)
Гленн подошел прямо к прилавку. Поздоровался. На сей раз вести переговоры предстояло ему. Нам не нравятся эти очки, сказал он. Совершенно не нравятся. Продавцу сразу следовало уяснить себе, что последние четверть часа своей жизни Гленн только и делал, что чувствовал, как ему не нравятся очки, и не нравятся все больше и больше, и вот сейчас они (как уже было сказано) не нравились ему совершенно. А что в них не так? — спросил продавец с явным интересом, хотя и немного капризным голоском, голоском, прямо скажем, неподходящим для окружающей обстановки (что позже позволило Гленну утверждать, будто продавец — гомик). Словом, вот этим своим голоском он спросил, что случилось с моими очками (которые, как он не сомневался, принадлежали Гленну).
Они никуда не годятся, сказал Гленн.
34)
Не стоило применять к очкам силу. Вот и все. Конечно, необходимо регулировать расстояние между стеклами (никто не спорит), но без применения силы. А с применением чего? — спросил Гленн.
35)
Твердо глядя на продавца, Гленн потребовал вернуть ему деньги, но продавец сказал, что это исключено. Очень даже включено, возразил Гленн. Нет, вы напрасно потратили время. Мы потратили, но не время, сказал Гленн (одержав тем самым маленькую лингвистическую победу), а я почувствовал, что он начинает мне нравиться.
36)
Но денег нам все-таки не вернули. Откуда нам знать, что эти очки были куплены именно у нас? — спросил продавец, очень довольный, что догадался взглянуть на проблему с другой стороны.
Гленн сдался. И купил мне новые очки. Красивые, желтые, с футляром для хранения. Теперь мы квиты, сказал он и похлопал меня по плечу. Я поблагодарил его и сказал, что больше не держу на него зла. Глупо затевать ссору из-за таких пустяков. Какая еще ссора? — удивился Гленн.
37)
Мы с Марианной провели в постели целый день.
38)
Девять раз занимались любовью, и никто ни разу даже не вспомнил о кремовом комоде.
Господи, кажется, я уже влюбился в нее без памяти (на меня словно снизошла некая космическая сила любви и самоотречения), главное — не противиться этому чувству, вдалбливал я себе. Утром, когда мы встали, Марианна предложила пригласить Гленна на нашу солнцеворотную вечеринку. По моим рассказам она поняла, что тот очень славный. Я высказал предположение, что Гленн немного староват для нашей компании, но потом мы выяснили, что не староват. Собственно говоря, что такое староват? — сказала она.
39)
А что мы будем пить? — спросила Марианна. Я не понял, что она имеет в виду вечеринку, и потому ответил, что мне ничего не надо. Спасибо, но мне не хочется пить. Однако немного погодя я сообразил, о чем идет речь, и сказал, что, на мой взгляд, подойдет какой-нибудь легкий напиток и красное вино. А глинтвейна не надо, сказала Марианна. Почему не надо? — удивился я. Оказывается, она не утверждала, а спрашивала, не против ли я глинтвейна. Конечно не против, сказал я и объяснил, что не понял ее, потому что она произнесла конец фразы без интонационного подъема, что для норвежского языка (да и вообще для любого другого) было бы естественно в вопросительном предложении. Но зато прибавил (к своей чести), что в таких недоразумениях есть свое очарование и потому наверняка они еще больше сблизят нас.
40)
Я начал разучивать на гитаре «Оккена Бума». Гленн по телефону предложил спеть вдвоем эту песню на вечеринке. Прекрасная мысль. Наконец я разучил ее настолько, что она уже годилась для домашнего употребления. Несколько раз я исполнил ее перед Марианной, и она одобрительно кивнула. Снова позвонил телефон, и Гленн спросил, не слишком ли мы замахнулись. Ты так думаешь? — удивился я. Оказалось, у него появились сомнения. Не бойся, народу будет совсем мало, утешил я его. Да, но тем не менее. Он считал, что я слишком легкомысленно смотрю на дело. Не надо думать, что это так себе, пустяки. Я постарался успокоить его, и в конце концов мы сошлись на том, что все куплеты я буду петь один (куплеты — это самое трудное, сказал он), а он будет подхватывать, когда я дойду до слов: «И он играет на ковше, на ковше, на ковше».
Значит, договорились, сказал Гленн.
41)
Через десять минут он снова позвонил, чтобы спросить, можно ли ему прийти на вечеринку с женой. Я сказал, что не знал, что он женат. Он так и понял, сказал он. Так удобно ли будет прийти вместе или нет? Разумеется удобно, и я сказал, что мы будем только рады.
42)
Я решил принарядиться по случаю праздника и надел белую рубашку. Мы накрыли стол на восемь персон и решили, что обойдемся без именных карточек. Пусть каждый сядет там, где захочет, решили мы. Марианна радовалась в ожидании гостей.
Я наварил целую кастрюлю овощного супа. Марианна беспокоилась, что не хватит. Оливковое масло (помни, надо съедать каждый день по чайной ложке масла), четыре больших паприки, корень сельдерея, морковь, много соевых бобов (раз уж твоя подруга с Нидар-Бергене не ест мяса), брюква и вдобавок два кило риса (плюс свежий хлеб). Господи, Марианна, этого больше чем достаточно. Наверное, согласилась она не очень уверенно.
Мы зажгли свечи и приготовились насладиться чувством умиротворения, которое обыкновенно вызывает запах стеарина. Я сел за стол и незаметно для Марианны стал ее разглядывать. Не так чтобы очень красива, но, безусловно, хорошенькая. Красивые губы, рыжеватые волосы. Волнующая походка, она ходит чуть покачивая бедрами. Я считал, что до влюбленности уже рукой подать, теперь уже более или менее ясно, что все к этому неотвратимо движется.
Можно поцеловать тебя, пока не пришли гости? — спросила она. Что ж, я за.
43)
Первыми пришли однокурсники Марианны (милости просим, милости просим). Один из них (Бент) вежливо поблагодарил за приглашение, бережно повесил пальто, сделал несколько глотков вина из принесенной с собой бутылки и несколько раз повторил (дабы удостовериться, что все его слышали), что солнцеворот его нисколько не волнует, но он никогда не откажется от веселой дружеской вечеринки. Марианна объяснила, что Бент подвизается в области термических исследований, а я сказал, что мне это очень приятно слышать. Ну а ты, видимо, пошел по христианской стезе? — мягко спросил я другого студента (Рюнара). Да, он пошел по христианской стезе.
