Я – контрабандист - Неклюдов Андрей (бесплатные серии книг TXT) 📗
НАДО БЫТЬ ГРУСТНЫМИ
За выходные мы разыскали матроса Колю, чья вахта была в ту ночь, и методом одного лишь пряника, без кнута (то есть без привлечения Паши «макаровца»), убедили его дать показания в нашу пользу.
В понедельник в четыре часа дня мы выехали на двух автомобилях в направлении морского вокзала. Я вместе с Тимуром и Максимом ехал в машине Олега. По дороге нас душил дурной смех.
– Смотри, как колеса у грузовика болтаются! – обратил наше внимание Тимур.
– Восьмерка, – определил Олег.
– Две восьмерки, – уточнил Максим. – Восемьдесят восьмая статья!
Бурный хохот. Восемьдесят восьмая статья – это как раз статья об усилении ответственности за контрабанду, то сеть «наша».
– Не смейтесь, – говорил Олег. – Надо быть грустными.
– И говорить, что мы с судна «Несмеянов», – добавлял я.
И вновь следовал взрыв идиотского смеха.
Притормозив у светофора, увидели в руке у прохожего жестяную банку размером в ведро, с крупной яркой надписью «USА Champion».
– «Чемпионы»! – вскричал Олег. – В банках! Жидкие!
– Таможня не знает, как их считать, – подхватил я. – Не знают, сколько помещается в банку: тир или пять!
– Можно привозить в цистернах! – гоготал Олег. – И продавать в разлив!
Перед зданием таможни мы встретили матроса Колю.
– Все сказал, как договорились, – вполголоса сообщил он нам.
В таможенном зале нас уже дожидался Алексей Михайлович, «наш человек». В своей обычной простецкой манере он заявил, что вечерком он был в гостях у заместителя начальника таможни (того пожилого человека, что при опросе сидел рядом с Белотеловым) и что принципиально вопрос о взятке решен.
– Я же вам сразу говорил, что я их всех знаю. Я знал еще прежних начальников, когда нынешние сопли кулаком размазывали. Кстати, вас там ждут, – кивнул он в дальний край зала, где начинался коридор с кабинетами.
Вместе с ним Олег и два Шурика прошли в кабинет начальника таможни. Через пять минут они вышли в сопровождении двух таможенников и следователя и решительно направились к выходу из зала.
– В тюрьму, – ответил Безбережный на наш вопрос и так дико глянул, что я в первую секунду поверил.
– На склад. Товар забирать, – сдержанно улыбнулся Голощупов.
И вот опять перед нами отворяются тяжелые железные ворота, и мы въезжаем туда, куда уж и не помышляли возвратиться.
– Уже шестой час, давайте завтра, – уговаривал нас завскладом. – Сейчас вам и машину нелегко будет найти.
– Нет, сегодня, – стояли мы на своем. – До завтра многое может измениться.
Я боялся, что даже сегодня может что-либо измениться, и малейшие промедления, связанные с оформлением бумаг, изводили меня.
Пока Олег рассчитывался за хранение груза (как будто мы просили его тут хранить!), я успел пригнать здоровенный «КамАЗ» с кузовом-шаландой.
Погрузка заняла всего двадцать пять минут. Мешки и коробки, едва мы их касались, как по волшебству, сами подлетали и шлепались в кузов.
– Теперь я вижу, что полтора часа для вас срок реальный, – кивнул нам следователь.
Но только лишь когда весь товар очутился частью дома, частью в квартире-складе, мы позволили себе открыто выразить свою радость. Не радость – ликование!
– Чудо! Чудо! – кричали мы.
– Они! Родные! – поглаживал Тимур пыльные, растрепанные, выпачканные в мазуте, пропахшие складскими запахами тюки.
– Без всего, что было проделано, – заметил Олег, – не было бы и чуда.
– Это наше общее биополе пересилило вашу невезучую ауру, – пошутил я, обращаясь к Шурикам.
До глубокой ночи мы выпивали, шумели, теперь уже со смехом обсуждали недавние события. Олегова Ольга сидела рядом с мужем, с восхищением глядя ему в лицо. Малика плакала и смеялась попеременно.
– Я думала, Тимура посадят, – сквозь слезы улыбалась она всем.
– Меня-то чё? – смущаясь за жену, бубнил Тимур. – Вот Шуриков бы точно посадили. – И тотчас прибавил: – Если б не Олег.
– Почему я? – возражал Олег. – Все приложили к этому старание.
– А кто идею подал? Кто первый придумал, что товар загрузили здесь? Макс? Вадька?
Никто не помнил точно, как зародилась версия.
– За версию! Выпьем за версию!
– А за адвоката?! За адвоката не пили! Он нас сразу правильно наставил.
– За кагэбэшника тоже надо выпить. За Алексея Михайловича. Наш человек!
– За таможню будем пить? За Белотелова, начальника таможни? Кристальной души человек!
– За матроса Колю!
– За Шмакина!
– За биополе! За нашу ауру, которая пересилила невезучую ауру Шуриков.
Далеко за полночь мне стукнуло желание позвонить на радостях домой. Мы с Румяновым отправились к нему на квартиру. С трудом набрали телефонный номер. Но едва я собрался говорить, как Макс вырвал у меня трубку:
– Дай я скажу… А мы здесь кайфуем, балдеем! – заорал он что было мочи.
Я отобрал у него аппарат и готов уже был разъяснить Кате причину нашей буйной радости, но вместо этого сам завопил, завалившись на пол вместе трубкой и дрыгая в восторге ногами:
– А мы тут кайфуем! Балдеем!!!
ТЯНУТ
Олег передал взятку через вездесущего Алексея Михайловича – две тысячи долларов (и пятьсот – лично ему за хлопоты). Через него же нам дали понять, что этого мало, и пришлось выложить еще полторы тысячи. Но и это не удовлетворило по-детски крепкие аппетиты таможенного начальства.
– Тянут, суки! – ругался Олег.
– Да пошли ты их! – ворчал Тимур.
– Можно было бы с самого начала послать, если бы я не собирался больше ходить в Корею.
– Скажи, что нету.
– Тимур, ты как ребенок, – с улыбкой вздохнула Малика.
Между тем и Шура Голощупов, уже окончательно оправившись от недавнего шока, пришел к Олегу с претензией, почему взятку разделили на всех поровну, а не по долевому участию.
– Многовасто получается, – бормотал он, пройдя в кухню в носках.
– Взятка всегда делится поровну, это мировая практика, – авторитетно заявил Олег.
С Безбережным возникли разногласия при дележе товара. Шурик не желал брать мужские тапочки, спрос на которые безнадежно упал.
– У меня такой позиции нет. Вадим… где «Главная книга»? – заикался он, волнуясь едва ли не сильнее, чем во время последних потрясений.
– Шурик, тапок я заказал тысячу пар на нас с Тимуром. А ты их взял полторы тысячи. Значит, пятьсот штук твои – и точка! – твердо сказал я.
Как ни сочувствовал я Шуре, но я считал, что в первую очередь должен отстаивать интересы Олега, как более близкого друга и компаньона. Хотя в прежние времена я за собой такой суровости не замечал…
Безбережный, сопя, стал просматривать размеры тапок – и завопил, весь трясясь, что ему подсунули один маленькие.
– Ты сам такие привез, Шурик, – отвечал Олег. – Мы уже все просмотрели: восемьдесят процентов тапочек маленьких размеров.
Шура уехал с окончательной убежденностью, что во всех его бедах, провалах, долгах виноваты не гороскопические сочетания цифр, не расположения планет, а один Олег.
Мне же было горько сознавать, что наша недавняя сплоченность стала рушиться, как только миновала беда (и я к этому тоже прикладывал руку). И опять на первый план выступили интересы своего бизнеса.
Перед отъездом Тимура в Самарканд Олег расплатился с нами обоими.
– С учетом всех потерь, последний рейс получается без прибыли, – сказал он. – Поэтому я рассчитываю вас по предыдущим рейсам. Твоя доля – три с половиной тысячи долларов, – сообщил он мне. – Три тысячи я даю тебе в валюте, а остальное – рублями. Можешь сразу обменять на доллары, но лучше поменяй в Питере, там курс ниже.
Задержавшись с вылетом, чтобы помочь Олегу продать хотя бы основную часть товара последнего рейса, я стал свидетелем последующих событий.
