Океан безмолвия - Миллэй Катя (книги серии онлайн TXT) 📗
Я вижу себя. Это я и не я. Я, какой он меня никогда не видел. Мое лицо более юное, глаза ясные. На мне ни следа косметики, волосы гладко зачесаны назад, убраны в хвостик, свисающий через правое плечо. Этот рисунок я трогаю. Не могу удержаться. Рука сама тянется к нему. Я отдергиваю ее, едва мои пальцы касаются бумаги. Больше смотреть не могу. Закрываю альбом, возвращаю ему.
Теперь я уже не столь уверена, что на втором рисунке Клэй не изобразил самого себя в будущем. Я убеждена, что он запросто мог бы состарить любое лицо, причем не только кожу, но и саму сущность человека, на которого он смотрит. Собственно, нечто подобное он сотворил со мной, только в обратную сторону. Изобразил меня моложе. Убавил возраст, снял бремя дней, лет и всего произошедшего и нарисовал меня такой, какой я когда-то была.
Поворачиваясь к Клэю, я не знаю, какое у меня лицо. Возможно, на нем отражены сотни эмоций, которые я не хочу анализировать прямо сейчас, в коридоре, перед первым уроком. Скоро прозвенит звонок, коридор заполняется учениками.
Клэй смотрит на меня. Ждет, больше не улыбается. Должно быть, он наблюдал за мной все то время, что я смотрела альбом, оценивал мою реакцию, обнажая передо мной свою душу. Клэй, должно быть, гордится своими рисунками, но я знаю, что, показывая их мне, он будто сорвал с себя одежду и предстал передо мной нагим, ожидая приговора. Я чувствовала себя так же, когда играла собственные сочинения.
– Ну что?
Я достаю из рюкзака блокнот. Коридор оглашают два первых предупредительных звонка, мне нужно бежать на урок. Время и место? – пишу я, сую ему блокнот. К нам подбегает Фотографичка Мишель, хватает Клэя за руку, тянет его прочь.
– Пойдем скорей! Опоздаем! – Думаю, она даже не заметила, что он разговаривает со мной.
– Найди меня во время обеда! – кричит Клэй через плечо. Я уже иду в противоположном направлении, а перед глазами стоит мой собственный портрет.
– Правее. Чуть-чуть. Еще назад. Нет. Свет здесь дерьмо. Пойдем вниз. Кухня – единственное помещение с хорошим естественным освещением. – Клэй берет свой этюдник, угольные карандаши, еще кое-какие принадлежности для рисования, и я вслед за ним спускаюсь по лестнице дома, в котором провожу почти все время в последние несколько дней. Клэй одержим. Я его не осуждаю. Мне это состояние знакомо. Знакома жгучая потребность создать что-то. Я смотрю, как он рисует, и немного ненавижу его за это. И мне не стыдно. У меня есть оправдание. Мне этого не хватает. Так сильно этого хочется, что я готова снова сломать свою руку, лишь бы почувствовать что-то другое. Порой это желание почти убивает меня. Как будто я опять умираю.
Невыносимо, когда тебя окружают люди, которые могут делать то, что сам ты делать больше не можешь. Люди, занимающиеся творчеством. Люди, чьи души больше не живут в их телах, потому что каждый из них всего себя вкладывает в свой труд. Джош. Клэй. Мама. Мне хочется украсть у них такую способность, чтобы жить самой.
– Снова вниз? – Мэдди Уитакер я встречаю здесь каждый раз, когда прихожу к Клэю. Она – оператор по вводу данных, работает удаленно, поэтому, по словам Клэя, всегда дома. По выходным он навещает отца, который живет на другом конце города, так что я позирую в будние дни.
– Свет фиговый, – отвечает Клэй, и этого объяснения ей достаточно.
Я улыбаюсь, проходя мимо, но потом вспоминаю, что не накрашена, и инстинктивно опускаю глаза. В первый день, едва я переступила порог его дома, Клэй тотчас же отослал меня в ванную, чтобы я смыла «эту дрянь» со своего лица. Он не попросил. Приказал. Очевидно, это я тоже ему должна. Могла бы возразить, но я видела, на что способны руки Клэя, и не намерена им мешать.
Весь следующий час я сижу, наблюдая за Клэем. У него в руке угольный карандаш, брови сдвинуты, как всегда, когда он сосредоточен. Пока еще он не показал мне ни один из своих набросков. Даже не знаю, сколько их. Вроде бы мы договаривались на один, может, на два, но, по-моему, он нарисовал гораздо больше. Штук восемьдесят, не меньше.
Наконец Клэй сжалился надо мной, отпустил в туалет.
Сколько еще? – пишу я на клейком листочке из блокнота, что лежит на кухонном столе. Нужно опять садиться и позировать, но я тяну время.
– Не знаю. Пойму, когда все сделаю, а пока не закончу, ничего сказать не могу.
Темнишь, очень? – пишу я в ответ. Раз уж я намерена проводить с ним много времени, должны же мы как-то общаться. К тому же Клэй меня не выдаст.
– И не пытаюсь. Кого-то мне удается запечатлеть с одного раза. Большинство – за два-три сеанса. На тебя нужно больше времени.
Хм, интересно. Он меня заинтриговал. Почему нужно так много набросков, чтобы запечатлеть одно лицо?
– Я пытаюсь запечатлеть не одно лицо. Я стараюсь отразить все лица. – Он поднимает голову, смотрит, понимаю ли я его. – Почти у каждого человека больше одного лица. У тебя их особенно много.
Клэй раздирает лица и затем снова собирает воедино, подобно тому, что делаю я с каким-нибудь музыкальным произведением. Я могу сыграть его на сто ладов, каждый раз насыщая разными эмоциями, чтобы постичь его истинную суть. То же самое Клэй делает с лицами. Только он не вкладывает в них свое понимание их истинной сути, а напротив – извлекает эту суть. Сейчас он пытается извлечь мое «я». Удастся ли? Если удастся, может быть, Клэй покажет мне, где его найти.
Глава 21
Мой фрезер барахлит второй вечер подряд. Я думал, что вчера наладил его, но он опять вышел из строя. Я намеревался к концу недели закончить этот стул, потому что у меня еще три задания, которые, в принципе, важнее. Но мне хотелось сделать его, он не давал мне покоя. И вот теперь я безнадежно выбился из графика. На следующие две недели придется поселиться здесь, чтобы уложиться в срок. Ничего страшного. Бывают места и похуже.
Чудно?, что здесь тихо. Так не должно быть. Я привык к тишине, но стал ощущать ее только в последние дни, когда Настя перестала приходить. Тревожный знак. Я годами работаю здесь в одиночестве, и за каких-то два месяца, даже меньше, что я провел в ее обществе, все изменилось – теперь одиночество меня тяготит. А она вдруг перестала приходить, ее нет уже несколько дней. Может, это и к лучшему: мне необходимо реально оценить ситуацию. По возможности я стараюсь работать с опущенной гаражной дверью – просто чтобы убедиться, что могу. Не хочу больше ни к кому привязываться. Пусть она приходит сюда. Сидит в моем гараже, подает мне инструменты, задает вопросы. Использует меня, чтобы выговориться. Я выдержу ее общество. Главное – не возлагать на это больших надежд. И я не стану. Не знаю, когда она вернется, но вот интересно, сколько времени мне удастся проторчать за закрытой дверью, прежде чем я начну задыхаться?
За эту неделю я намотала больше миль, чем за несколько предыдущих, вместе взятых, потому что немалую часть времени, отведенного на пробежку, торчала в некоем гараже. Теперь пытаюсь наверстать упущенное. Но мне не хватает Джоша. Не так, как друга, с которым не виделся несколько дней. Из всех моих нынешних друзей он самый близкий мне человек. Да, у меня есть Дрю, и Клэй, похоже, на каком-то этапе стал моим другом, но Джош – мое прибежище. Мое спасение.
Я не была у него несколько дней. Всю эту неделю позировала Клэю. Сидела на стуле, как дура. Это так противно. Все время хотелось встать и подвигаться. Тяжело сидеть неподвижно. Когда долгие месяцы лежишь в постели, залечивая раны, а потом сидишь на стуле, разрабатывая руку, впоследствии любая форма физической бездеятельности быстро утомляет, хочется поскорее встряхнуться. Поэтому каждый день после сеанса позирования Клэю мне приходится совершать долгие пробежки. Для меня это – единственный способ сохранить остатки разума. И, поскольку Марго несколько недель назад, уступив моей просьбе, позволила приобрести подвесную боксерскую грушу, мне теперь есть что колотить, и этим я тоже подолгу занимаюсь.
