Хранитель древностей - Домбровский Юрий Осипович (версия книг txt) 📗
– В своем кооперативе. Ушел чуть свет. Он ведь там счетовод.
– Ну и был бы счетоводом. А то вот директору голову дурит, меня от работы отрывает. Он кладоискатель, понимаете, он – искатель кладов. От таких никогда толку не бывает, ничего мы тут не найдем.
– Ладно, – решил вдруг Корнилов. – Попробую все-таки! Попытка не пытка! Потапов обещал дать сегодня рабочих. «Пусть ради науки поломают спину». Надо зайти за ними в правление. Пойдемте?
– Нет, – сказал я решительно, – орудуйте уж один, мне надо в город. Я и так приехал без разрешения. Будет мне от директора, он таких штучек терпеть не может…
Глава вторая
Весь следующий день я проработал в архиве музея – просматривал инвентарные книги поступлений за прошлые года; мне хотелось выявить все случайные находки, поступившие из района колхоза «Горный гигант», но учет велся из рук вон плохо, и ничего установить я не смог. Записи в книге были такие: «Бронзовый котел на козьих ножках – около дачи есаула Селиверстова», «Бронзовый предмет неизвестного назначения серповидной формы (ритуальный нож?) на 25-й версте, под столбом». Где сейчас этот столб, откуда считать эти версты? Где находилась дача есаула Селиверстова? Ничего не выяснишь и не поймешь по записям.
Я просидел дотемна, но так ничего путного и не сделал, хотя выписок у меня накопилось изрядно. Пошел к себе и лег спать, а в три часа меня разбудили и предложили пройти в соседнюю комнату.
– Зачем? – спросил я.
– Будете понятым, – ответили мне.
Я пошел, и первое что увидел, войдя в комнату, была наша бывшая машинистка. Она уволилась в прошлом году, и с тех пор я ее не видел. Звали мы ее «мадам Смерть», такая была сухая, прямая и желтая. Сейчас она сидела на стуле, высоко подняв голову, и смотрела в какую-то точку на обоях. Увидела меня и чуть повела головой – это значит поздоровалась.
Меня усадили рядом с ней и повторили, что я понятой. Я сел и начал смотреть.
Арестовали нашего завхоза. Это был казах средних лет – скуластый, крепкий, лысый, кривоногий (кавалерист). Директор считал его пройдой, ловкачом, подозревал, что он крадет у Клары экспонаты и пьет наш спирт, – наверно, так оно и было. Но арестовывал его НКВД. Когда мы вошли, обыск уже кончился. Орудовали двое – штатский и военный. Штатский сидел и писал, военный рылся в сундуке и вытаскивал какие-то тряпки и коробки. Арестованный сидел в углу, и лица его я не видел, только слышал, как иногда поскрипывал его стул. Один раз он еще спросил:
– Слушайте, в чем же дело?
И штатский ответил:
– Да вы сами, наверно, знаете.
Тот, кто меня привел, тоже военный, куда-то ушел и возвратился со второй женщиной. Было темновато, и я не сразу узнал Зою Михайловну. Увидев меня, массовичка дернулась назад и хотела что-то сказать, но штатский приказал: «Садитесь». Она села, и тут стул под завхозом прямо-таки взвизгнул по-собачьи.
– Зоя Михайловна, – крикнул он, – но вы же знаете, я вам ведь все…
Штатский поднял голову и спокойно сказал:
– А ну замолчать!
И опять застрочил. Кончил писать, вынул портсигар, закурил, откинулся было на спинку кресла, но сейчас же встряхнулся и спросил военного:
– Ну, что там у тебя?
Тот сгреб с поля тряпки, обеими руками запихал их кое-как в сундук и встал. Штатский кивнул ему на стену, военный подошел и стал снимать фотографии. Штатский докурил папиросу и взялся за стопку книг. На столе лежал роман «Страшный Тегеран», фотосправочник и попавшие неизвестно откуда и как к завхозу «Вопросы ленинизма» – пухлый, растрепанный том в красном переплете. Фотосправочник штатский пустил веером, а зато в «Вопросы» он так и впился. Книга была старая, читаная-перечитанная, с массой подчеркиваний, восклицательных и вопросительных знаков на полях, с какими-то отметками. Очевидно, кто-то, готовясь к зачету или к докладу, много дней штудировал это издание. Мне показалось, что у штатского даже пальцы дрогнули и глаза загорелись охотничьим огнем, когда он увидел, что такое ему попалось.
– А ну-ка, – сказал он мне тихо и взолнованно, протягивая руку, – пишите на обложке: «Изъято при обыске». Дата и ваша подпись.
Я взял ручку и понял, что кто бы эту книжку ни читал, что бы он здесь ни отчеркивал или ни подчеркивал, а отвечать за все и на все придется только завхозу. «А что вы хотели сказать, – спросят его, – подчеркивая вот именно это место? А почему именно здесь у вас восклицательный знак? Объясните следствию».
И попробуй-ка объясни! Понял это и завхоз. Когда я взял ручку, он заскрипел и закричал:
– Да это не моя, не моя. Это я на чердаке нашел. Здесь раньше студенты жили. Вот и Зоя Михайловна…
– Отстаньте, – сухо отрезала Зоя Михайловна и отвернулась.
Я расписался и положил книгу на стол. Вдруг все сразу задвигались и обернулись к двери: вошел седой румяный военный в плаще. Я сразу же понял, что вот это и есть главный обыскивающий. Понял это и завхоз. Он вскочил и закричал:
– Товарищ начальник, за что же?
Но ему надавили на плечи, и он послушно сел. А начальник не спеша прошелся по комнате, подошел к столу, заглянул через плечо штатского в акт, о чем-то спросил его вполголоса, кивнул головой и подошел ко мне.
– Ну как, товарищ ученый, – спросил он весело. – Что у вас в музее новенького? – Он засмеялся. – Ну, как же ничего? А змей-то? Весь город теперь к ним валит, – повернулся он к Зое Михайловне. – Моя дочка вчера целый день покою не давала: пойдем в музей да пойдем в музей, ты скажешь, тебе его покажут. Да никакого там змея нет, говорю. Плачет, не верит.
– Я тоже музейный работник, – обворожительно улыбнулась ему Зоя Михайловна.
– А-а! – быстро взглянул на нее начальник, вдруг повернулся к обыскивающим и спросил: – Ну, как у вас, все?
Штатский ему что-то ответил и что-то спросил.
– Обязательно! – сказал начальник. – И вот товарища с собой пригласите, он в этом доме живет, он вам покажет.
Военный положил последнюю фотографию на край стола и сказал мне:
– Пошли на чердак.
Мы вышли из комнаты, прошли по длинному коридору и остановились около стены. Отсюда поднималась узкая деревянная лестница на чердак. В коридоре было темно и сыро, по крыше звенел дождик. Военный засветил фонарик – и стали видны узкие грязные ступеньки и поломанные зеленые перила.
– Я пойду первый, – сказал он мне и бойко вбежал на первые ступеньки.
Но вдруг зашипел и куда-то ухнул. Что-то треснуло.
– Чччерт, – выругался он.
Я вбежал на ступеньки, подал ему руку и помог подняться: оказалось, что он провалился по колено между ступеньками. Когда я подымал его, он посмотрел на коленку, потряс рукой – гвоздем порвало мякоть – и вдруг к превеликому моему удивлению пустил меня матом.
– Что же вы, мать вашу… – спросил он свирепо, – не предупреждаете? Я пожал плечами.
– А откуда я знал?
– Откуда ты знал, – передразнил он и облизал большой палец. – Все притворяетесь?
Я молча сунул ему фонарик. Он взял его, захромал вверх, я за ним. Влезли на чердак.
– Ну, – сказал он, останавливаясь на пороге, – где тут что? Показывайте.
В лиловом пятне света навстречу нам выплывали какие-то рогатые тени, показался, как будто вынырнул из глубины океана, огромный черный сундук с металлическими затворами и зелеными пятнами плесени. Навстречу качнулось разбитое трюмо, и я увидел в его туманном свете наши отражения и тьму сзади.
– Ну, где тут его вещи? – спросил он меня.
Я ответил, что не знаю.
– Тут живете и не знаете? – выругался он и взмахнул рукой.
Необычайное спокойствие овладело мной, я как-то свысока даже поглядел на него и сказал:
– Осторожно, дурак, опять провалишься.
Он дико посмотрел на меня, открыл было рот, но вдруг, хромая, резко отошел от меня и подошел к комоду. С великим трудом вырвал верхний ящик, набитый тряпками, и чуть не рухнул вместе с ним.
– Его это? – спросил он, морщась.
Я ответил, что нет.
