Одинокое место Америка - Борисова Ирина (читать книги полные .TXT) 📗
Оксана, следующая девушка из списка Реджинальда, медсестра, я встречаюсь с ней на Финляндском вокзале у мемориального паровоза поздно вечером, потому что в это время приезжает из Хельсинки американская студентка, которую я должна встретить и отвезти в снятую для нее комнату в русской семье. Вместе с письмом Реджинальда я передаю Оксане письмо от другого клиента, удачливого бизнесмена, которому, однако, не везет в любви, и Оксана отвергает Реджинальда и выбирает бизнесмена, говоря, что, по ее мнению, Реджинальд не в меру занудлив и требователен к избраннице, а также слишком толст. И здесь она совершает ошибку, потому что бизнесмен одновременно начинает переписываться и с другой женщиной одних с ним лет, у которой уже взрослая дочка, и та женщина пишет ему не такие простенькие и наивные, как Оксана, а глубокие рассудительные письма, она к тому же очень красива и, в конце концов, бизнесмен решает приехать в Россию к ней, и не знает, как быть с Оксаной, но тут вмешивается судьба в виде моей усталости и рассеянности, когда редактируя переводы писем в программе Word, я по ошибке вставляю в письмо бизнесмена к Оксане и кусок его письма к настоящей избраннице, и хоть Оксана знает, что ее поклонник пишет не только ей, разница в тоне этих посланий так очевидна, что Оксана сгоряча шлет бизнесмену неоправданно оскорбительное письмо и, не получив ответа и еще больше расстроившись, просит убрать ее фото с сайта.
И, глядя на приближающийся поезд, в котором прибывает американская студентка и разговаривая с ее бойфрендом, пришедшим ее встречать, тоже студентом из Америки — его я уже поселила в другую семью, на другую квартиру, я начинаю всерьез беспокоиться о Реджинальде, молодом авиадиспетчере, который обратился в наше агентство, собрав предварительно рекомендации и выбрав нас. Реджинальд привык рассчитывать все до секунд на работе, он составляет четкий план поиска будущей жены, он говорит, что если не планировать будущее, жизнь сделает это за тебя, он присылает письма с фотографиями себя, такого, как он сейчас, и каким был шесть лет назад, пока не похудел на сто фунтов, потому что выше всего на свете он ставит честность, и, идя по перрону, высматривая в вагонах студентку, я думаю, что совсем не обязательно сразу предъявлять миру все отрицательное, что было у тебя в прошлом, в частности, сотню фунтов избыточного веса, которую, толком не разобравшись, сходу отвергла Оксана. Хотя, с другой стороны, возможно, Реджинальд и прав, и лучше перестраховаться, с таким строгим подходом он, по крайней мере, отсекает возможность встретить случайного человека и повернуть свою жизнь в пагубном направлении. Но в этот момент бойфренд студентки видит в вагонном окошке подругу, и мы устремляемся внутрь, студентка восторженно приникает к моей щеке и радуется всему, что ожидает встретить в России. Потом оказывается, что первое впечатление о ней было неверным, она нигде не может ужиться больше месяца, торгуется за каждый рубль, упрекает хозяев, что толстеет от их еды, съезжая, уносит ключи от дверей, шантажируя несчастных пенсионеров, требуя выплатить ей копейки, которые они ей, якобы, задолжали. Ее бойфренд, напротив, ведет себя достойно, его хозяйка относится к нему и его подруге по-матерински, ни в чем им не отказывая, с мягкой улыбкой объясняя свою снисходительность тем, что молодые люди любят друг друга, но студентка разрушает и эти отношения, и через год уезжает из России, глубоко в ней разочарованная, собираясь писать о ней книгу клеветнического содержания.
А между тем приближается дата прибытия Реджинальда в С.Петербург, но нет еще никого, с кем я бы могла его познакомить, он затаился и ждет, считая, что я эксперт и знаю, как сделать людей счастливыми, ко мне приезжают, пишут, звонят, я всем стараюсь помочь. На самом деле, у меня нет ни специальных методик, ни психологических тестов, подбирая пары, я ориентируюсь на внутренний голос, иногда он говорит мне «да», иногда — «нет». В минуты хорошего настроения мне кажется, что все могут быть счастливы со всеми, в минуты плохого — что никто не может быть счастлив ни с кем, все обычно начинается с того, что, сидя в кресле перед компьютером с поджатыми ногами, я воображаю обратившегося ко мне мужчину с той или иной девушкой и думаю, нравится ли мне эта картинка.
И вот уже мы встречаем Реджинальда в аэропорту, он — улыбчивый, симпатичный, никакого лишнего веса нет и в помине, он вовсе не такой, каким казался мне до приезда, когда я в ужасе просыпалась ночами, видя во сне его строгое лицо и слыша вопрос: «Отчего же все так не клеится в этом вашем хваленом агентстве?!» В самый последний момент я, можно сказать из воздуха, изыскиваю ему совершенно неизвестную мне девушку Галю, которая едва успевает обратиться в агентство и соответствует всем критериям Реджинальда, и я тут же его ей предъявляю, она говорит: «Можно попробовать», и я готова прыгать на одной ножке от радости, что есть хоть что-то положительное, о чем я могу его оповестить. Родители Реджинальда счастливо женаты уже тридцать лет, они танцуют вечерами бальные танцы в танцевальном клубе, в их доме антикварная мебель и бархатные портьеры, их дом полон любви и тепла к единственному сыну, который ищет и не находит тех же тепла и любви в рациональном американском мире, где стюардессы совсем по-разному относятся даже к первому и второму пилотам, а уж скромный авиадиспетчер у них вообще не в чести. Последняя американская девушка Реджинальда с удовольствием летала с ним каждую неделю на Багамы, когда он работал на гражданских авиалиниях, где положен бесплатный авиабилет, когда же он перешел на грузоперевозки, где бесплатного билета не полагалось, девушка сказала «good bye». И в течение следующих дней я занимаюсь Реджинальдом и Галей: меня зовут на встречу с литературными друзьями, меня зовут смотреть по телевизору интересное кино, меня зовут на кухню, если и не сготовить ужин, то хотя бы его съесть, а я или сижу на телефоне, координируя им расписание, или брожу где-то, переводя, так как Галя не говорит по-английски. Я все же не могу понять, что за человек Галя и почему, когда мы так долго плывем по туманному заливу на маленьком пароходике в Петергоф, она не задает Реджинальду никаких вопросов, в ответ на мое предложение спросить у него хоть что-нибудь, морщит лоб, напрягается, молчит, пожимает плечами, говорит: «В принципе, все ясно». Я гадаю, что же такое ей ясно, будь я на ее месте, я бы замучила Реджинальда вопросами об Америке вообще, о его работе, жизни и родителях в частности, хоть и о том, что за буква выбита у него на перстне и что она означает, интуиция снова подсказывает мне, что здесь не будет толку, но, я думаю, возможно, я слишком ношусь со своей интуицией, и понимание — это не хаос ощущений, а четкая сеть символов, и, значит, надо просто тестировать клиентов по определенным методикам.
Тем не менее, Галя звонит мне и говорит, что без знания языка ей тяжело общаться с Реджинальдом, она просит сообщить это ему как-то помягче, так как лишь накануне Реджинальд подарил ей розы и компьютерную распечатку совместной фотографии в раме с вензелями, нежно склонялся к ней в ресторане и накрывал ладонью ее ладонь. Узнав о том, что отвергнут, Реджинальд сникает, но просит организовать ему еще какую-нибудь встречу, и мы шуршим листьями по дорожкам Летнего сада и сидим в кафе еще с одной темноволосой девушкой, которая после всех пытливо заданных ей Реджинальдом вопросов решает навсегда остаться в России. Отчаявшись, Реджинальд замыкается у себя в квартире и не звонит, весь ужас в том, что через пару дней я улетаю на неделю в Турцию, куда мы собираемся уже не в первый раз, точнее, во второй, мне просто необходим отдых от компьютера, потому что полтора года я работаю, как машина для утешения, поддержки, согласования и решения проблем других людей. Я еще не знаю, как здорово будет в Турции в этом октябре, мы, как по заказу, успеем схватить последние солнечные дни, не обгорим, не перегреемся на солнце, наши окна будут на выходить в тенистый сад с видом на горы, мы будем плавать до едва видного на краю бухты желтого буйка, пляж будет малолюдным, на нем соберутся, в основном, пожилые представительницы конгресса по многоуровневому маркетингу, а однажды вечером нас поразит, что на главной улице городка с ярко освещенными витринами нас, будто дома, на Московском вокзале, окликнет очумелый от долгой дороги соотечественник с большим чемоданом, прибывший, кажется, на тот же конгресс, и спросит, а далеко ли здесь туалет.
