Сент-Женевьев-де-Буа - Юденич Марина (книги читать бесплатно без регистрации .txt) 📗
— Room — service, — заученно ответил из-за двери механически-вежливый мужской голос, и Поляков почувствовал себя обманутым в худших ожиданиях. От чего, видимо, слегка утратил бдительность — Какой еще, к черту, room — service? — пробормотал он ходу, запахивая полы халата, но дверь открыл.
За дверью предстала ему поначалу действительно привычная картина, которая ассоциируется у любого бывалого постояльца приличных отелей с словосочетанием «room — serviсe» — столик на колесиках, покрытый белой скатертью и сервированный сообразно заказу, который толкал впереди себя официант одетый столь же традиционно — в черном смокинге, белоснежной рубашке и галстуке-бабочке. Однако далее спокойное течение неукоснительного следования традициям было нарушено самым решительным образом Лицо официанта, которому в это момент строгий гостиничный протокол предписывал дежурную улыбку, выражало крайнее изумление, плавно перетекающее в откровенный страх — страх нестандартной ситуации и неизбежного, похоже, скандала. Этого в хороших отелях, и Поляков совсем недавно имел возможность лично в том убедиться, бояться больше всего. Сейчас лицо официанта из « room-service» отеля « Де Крийон» было точь-в-точь, как у ночного портье в отеле «Рояль»
Поляков еще не видел, что именно привело несчастного служителя в состояние шока, но уже хорошо знал, кто это сделал Собственно, весь вопрос заключался лишь в способе, которым на этот раз воспользовалась Ирэн, чтобы добиться своего. Еще Поляков понял, что на первом этапе он проиграл. Но только на первом.
Машинально он посторонился, пропуская официанта, толкавшего впереди себя маленький столик, и тогда-то ему открылось главное. Вслед за столиком в комнату вползла Ирэн. Именно вползла. Она стояла на коленях, совершенно прямо, так иногда стоят в церкви, обращая лицо к высоко висящей иконе.
Одновременно она медленно двигалась вслед за катящимся столиком, едва не касаясь крахмальной скатерти лицом — она ползла на коленях Ужас официанта стал окончательно понятен. Некоторое время несчастный не мог говорить, а когда заговорил слова прыгали на его устах так же как дрожали тонкие смуглые пальцы, которыми он пытался удержать узкий кожаный планшет со счетом.
— Простите меня, мсье…: Но поступил заказ на ваш номер и мадам… мадам ждала меня в коридоре Она сказала, что хочет сделать сюрприз вам и вы будете рады Тут шампанское, мсье… две бутылки « Дон Переньон» И птифуры…
И еще тарелка с фруктами И мадам… Когда я позвонил, и вы открыли… Она — вот… Я не сразу заметил, что она сделала, мсье.. Иначе, я бы… Может быть, я могу чем-нибудь помочь…
Полякову стало жаль парня У того было типичное французское лицо — смуглое, большеносое и толстогубое Обычно, он наверное улыбчив и нрав, наверняка имеет легкий и необременительный для окружающих… Да и чем он мог теперь помочь Полякову Впрочем, молодец, он не стал напрямую предлагать вызвать секьюрити, щадя то ли Полякова, то ли Ирэн, то ли предусмотрительно испугавшись ее возможной реакции. Словом, он был молодец, этот перепуганный официант, так решил Поляков И еще он решил, что справиться с этим должен сам, иначе…. Что там произойдет иначе он не знал, это очевидно предстояло вычислить его внутреннему тандему, но очевидно-"иначе" тандем не устраивало, Поляков получил прямое указание на самостоятельное решение проблемы — Все в порядке, — спокойно и даже весело сказал он официанту, — Мадам любит странные шутки. Давайте ваш счет Официант просиял своей нормальной, не протокольно улыбкой Поляков оказался прав — он был улыбчивым малым — О-о! Понимаю вас, мсье. Благодарю, — последнее относилось к двадцатифранковой купюре в качестве чаевых, которую Поляков небрежно заложил между страниц тонкого планшета со счетом. Затем последовала еще одна весьма неловкая мизансцена, входе которой официанту потребовались вся его галльская ловкость и изящество — ему предстояло выйти из комнаты, не наступив на Ирэн, которая застыла недвижимая коленопреклоненная у самого порога, как раз на его пути. Но с этим он справился, умудрившись даже не повернуться спиной к застывшей как изваяние женщине и бесшумно, но очень плотно — не приведи Бог эту дикую сцену случайно разглядит кто-нибудь из проходящих по коридору — прикрыв за собой дверь.
Они остались одни. Ирэн не двигалась, и действительно более всего сейчас напоминала изваяние — обычно смуглое лицо ее теперь было очень бледным и совершенно лишенным жизни, веки полу-прикрыты, глазницы под ними запали, и обметаны густой синевой, отчего казалось мертвыми впадинами, нос заострился, а чувственные слегка приоткрытые обычно губы сейчас плотно сжаты, образуя тонкую темную линию, также глубоко запавшую Нет, не живым было это лицо. Но в душе Полякова не нашлось и капли жалости Он спокойно выкатил столик на середину гостиной, придвинул к нему кресло и сел. Помолчав немного и не услышав ни слова от Ирэн, достал из серебряного ведерка бутылку шампанского и не спеша откупорил ее. Выпитое в ванне виски все же давали себя знать — он почувствовал жажду, а быть может, сказалось и волнение, в котором он не желал себе признаваться, но которое тем не менее присутствовало. В сущности, сейчас происходило то, о чем мучительно и страстно мечтал Поляков не далее как прошлой ночью, испепеляемый раскаленной лавой ревности и оскорбления Вот она — Ирэн, безмолвная и покорная, униженная сверх всякой меры, причем сама же организовавшая этот процесс публичного унижения Но теперь он этого совсем не хотел Теперь он не хотел ничего, что было бы хоть как-то связано с ней. При чем он не хотел этого в ее присутствии, глядя на нее, коленопреклоненную и готовую, пожелай он, обметать пыль с его ботинок своими прекрасными густыми волосами. Впрочем, ботинок не было, он было бос и в халате, одетом на голое тело, но это мало что меняло Теперь он был свободен от нее и в ее присутствии. Вот что было главное! Возможно, да и вероятнее всего это был заслуга скрытого от его понимания тандема, который перед лицом страшной опасности сложился в нем, попирая все законы и принципы науки, тандема, освященного кем-то свыше, кто счел возможным и необходимым вмешаться ибо это было уже Его дело, но и тот, кто играл по другую сторону тоже не собирался сдаваться.
Он налил себе шампанского и медленно с удовольствием выпил прохладную шипучую жидкость — Прости меня, — прошелестело от двери Она не поднимала головы, не открывала глаз и не пыталась даже подняться на ноги, хотя стоять так наверняка было неудобно и даже больно Впрочем, он готов был ко всему И вздумай она броситься сейчас на него с объятиями ли, с побоями, не раздумывая ни минуты, он скрутил бы ее гибкое и сильное тело и вышвырнул за дверь номера Именно так. Он просчитал мысленно каждый свой жест и мышцы его сейчас были напряжены и построены как солдаты в шеренге перед боем, каждая знала когда и где ей выступать и что делать. Он был готов к любым действиям, но она оставалась недвижима.
— Прости меня — еще раз так же тихо еле различимо выдохнула Ирэн, не меняя позы Он снова налил себе шампанского — Зачем тебе? Я не хочу тебя знать и это окончательное мое решение Мы никогда не увидимся больше… Что тебе от того, что прощу или не прощу тебя?
— Я все это знаю Но — прости. Я не смогу так жить…
— Ой, милая, ну вот только этого не надо Не сможешь — не живи. Это твои проблемы. Понимаешь — твои? И я знать о них ничего не желаю… Понятно тебе?
Хватит с меня вчерашнего цирка и того, что по твоей милости я не смогу ездить в отель, к которому привык Кто ты такая. чтобы из-за тебя я ломал свои привычки? А? Можешь не отвечать! Твое мнение меня не интересует А свое я оставляю при себе, тебе оно все равно хорошо известно. Так что прекращай свой спектакль, меня он больше не занимает Вставай и убирайся Ты слышишь меня?
— Слышу. Прости меня, — она отвечала ему по-прежнему тихо и не поднимая глаз Казалось, сейчас на пороге его номера на коленях стоит вовсе не Ирэн, а какая-то другая женщина, смиренная, кроткая, готовая снести любые оскорбления и желающая только одного — получить его прощение Но это конечно же была Ирэн — по комнате разливался отвратительный ему запах ее духов — запах мокрой листвы какого-то экзотического растения Это был ее голос, низкий и слегка хрипловатый. Это был она. И в раскаяние ее он не верил ни минуты, посему был готов к любой очередной выходке. И, удивительное дело!, теперь, почувствовав внутреннюю свободу от ее чар, даже получал удовольствие от их поединка. Тандем, похоже, тоже расслабился. Она вела себя тихо и кажется не собиралась делать ничего предосудительного — Да, ради Бога, если после этого ты уберешься и оставишь меня в покое Ну вот, слушай: я тебя прощаю! Все? Теперь катись. " Колбаской по Малой Спасской ", как говорила моя бабушка Он был слишком переполнен чувством упоения свободой от нее и даже властью теперь над нею, властью позволяющей ему унижать ее сколько захочет.
