Книга И. Са (СИ) - Килпастор Винсент (книги без сокращений txt) 📗
Бодрые предпринятые по-американски энергичным Домиником попытки лечения раз за разом стоят все больше и не дают результатов. Вместо дальнейшей борьбы Доминик начинает обижаться на жену. Когда она обвиняет его во всех тяжких, выглядит она совершенно нормально. Я его не сужу — сам час назад обиделся на жену по пустяку. Начинает пить. Как тут говорят селф-медикат — «самолечение алкоголем». Лечится по-уму, без эксцесса. Но регулярно. Грузовик останавливют за разворот в неположенном — а тут Огайо — полбюджета мелких деревушек с дорожных штрафов — мент улавливает запах.
Десять дней тюрьмы, серьезный штраф. Дома не ищут особо — папа в рейсе. Вышел — сразу за воротами айсовцы — «стоять, казбек!» Такого при ранешних презиках не случалось. «у тебя, братец, виза двадцать лет назад выдохлась».
Доминик не успел заплатить за телефоны — свой, жены, детей, связи с Чикаго у него нет. Хоть бутылки с записками бросай за борт Мейфлауэра. История Доминика ищет бумагу. А у меня сегодня пустота. Ни слов добрых, ни сил — ни смысла писать — ничего. Писать? Бестолковое занятие. Стрелять. Взрывать.
Дурная карма все набирает обороты. В барак врываются менты и погоняют нас на выход — время планового шмона — раз в месяц. У меня куча контрабанды — ножи, топоры, кирки для подкопа, полуавтоматичесое оружие — снять часовых, детальный план тюрьмы, минибар с алкоголем, буфет с наркотой и книга подрывного дела под редакцией Ахмадшаха Масуда.
Но главное — второе одеяло. Что делать со вторым одеялом? Уведут ведь гады. Я и с двумя одеялами регулярно простываю — сопло кондиционера прямо над головой. Сейчас мое преступление — содержание второго одеяла — правила тюрьмы составлены так, чтобы их невозможно было не нарушать. Это важный этап воспитания профессиональных преступников и подпольщиков.
А еще у меня три пары штанов — вместо положенных двух — так легче — все время чистые есть после душа. Еще — темно-синие домашние трусы — родные в тюрьме как кожа — их требовалось сдать, а я не повиновался. Закоренелый, матерый преступник. А вот — вместо положенных трех книг в тумбочке у меня больше десяти. Я боюсь сдавать найденные жемчужины обратно в библиотеку. Формы жизни вроде Исы могут заложить их под матрас — вместо неположенной подушки, и вывести из оборота на веки вечные — до своего освобождения.
Из барака нас выдворяет сержант Бэтчелор. Если поанализировать ее фамилию «batchelor» — получится холостяк, одиночка и летучая мышь. Вот уж порезвился бы любитель вампиризма Пелевин. На время шмона всю команду флауэра сгоняют на баскетбольную площадку.
Через сорок минут возвращаемся в барак, где бесчинствовали и надругались над нами менты. Я даже не спешил проверять убытки — менты хлопнули меня на выходе, когда я пытался вытащить с собой одеяло, и гарантировано попал под профиль «этот что-то прячет». Паскудные ящеры во главе с летучей мышью-одиночкой.
Уперли второе одеяло — кто бы сомневался. Два месяца я его скрывал как иудея от гестапо. Лишний комплект униформы — который я планиловал свиснуть на память при отправке из тюрьмы — нашли и конфисковали. Ну это как грится жуйсним, а вот трусы домашние — мадепаланы мои семейные — трусы жалко. Скоты блин. Книги тоже унесли, негодяи. При чем все книги, на закладки не глянули даже. Наверное в маленьких черепах не умещается, что можно читать несколько книг одновременно. Теперь просто вбросят в библиотеку — на бегу, кучей прямо на пол — зыки-рабочего барака разберут по полкам. Завтра, как прогулку объявят — побегу, может успею чего спасти.
У невезучего Непала вообще единственное одеяло — положняковое и то отмели. Он был по традиции обмотан и, как и я, попытался выскочить в одеяле на прогулочный дворик. Глупыш. Менты же догоняют, что это способ спасти второе одеяло.
В бараке стоит негромкий ропот. Так всегда после шмона — напоминают, что ты в тюрьме, не смотря на удобства. Может созревает революционная ситуация? Грех не воспользоваться — неплохой эксперимент можно поставить. Социально-политический. Хорошая, доступная, зажигательная речь.
Адольф говорит надо поворачиваться из стороны в сторону и плавно дирижировать рукой, передавая простую мелодию, что играет внутри на всю толпу. Рака-така тум тум — чака чака бум бум. Нужно только подбросить дгов в топку миговой геволюции, товагищи. Найти способ обозлить толпу еще больше, разогреть как на рок концерте. Ослепить негодованием и праведным гневом.
Я собрал костяк партизанского подполья — Анмара Кумосани, тринидадца Бернарда и украинца Андрия. Иса — притерся сбоку по своему обыкновению. Информационный паразит.
— Вас хорошо отымели, товарищи? Все поотметали? Осталось что терять?
— Все повынесли, ментозавры.
— Следовательно, камрады, нам уже нечего терять кроме своих цепей.
— У меня не нашли две бутылки хуча — признался везунчик Бернард.
— Доложите готовность хуча, товарищ Бернард.
— Только-только отгулял но еще побулькивает.
— Хуч, товарищи, предлагаю немедленно распить — это шампанское революции.
Мы разлили бражку по казенным стаканам. Андрюха добавил в свой кул-эйд — это коктейль «Ледниковый период» — айс эйдж, по флауэрски. Иса пить отказался.
— Вот теперь абсолютно нехуй терять, друзья! Давайти устроим ментам ночь кошмаров. Хелоиун в отдельно взятом бараке. Сейчас станки для бритья будут раздавать…
— Оу щит — Бернард моментально понял ход моих мыслей и прикрыл рот ладонью от восторга.
Надо бы вам сообщить, что в большинстве тюрем мира лезвия и одноразовые станки считаются смертоносным оружием. От одной мысли о потери станка менты хватаются за сердце. Интересно, что в лагерях станки находятся в свободном употреблении, но не в тюрьме. Здесь в Шардоне некоторые смены даже спрашивают вперед — кто будет бриться, чтобы ко времени раздачи станков — обычно в отбой, чтобы собрать к 12 ночи, к отбою они успевают напечатать трудные эмигрантские фамилии на принтере и приклеить скотчем, сделав станки именными. Но ни эта смена. Эти ленивые животные просто раздадут под счет. Итак притомились от шмона.
— Просто смоем в унитаз все станки нахер!
— Заманчиво, Андрюха, но это не то что я хочу. Надо заставить свиней повторить шмон. Пусть ищут свою трюфели. А солнце уже село, на баскете прохладно — подышим перед сном.
— Пусть рылом землю роют.
— Я сброшу свой станок — включился Че Гевара с Аравийского полуострова.
— В аккурате, чтобы с камер не проследили — оторви режущую часть, а ментам сдай одну ручку.
— Ну, вздрогнули, компаньеррос — мы допили остатки хуча.
Вздрогнули не мы, а менты. Станки и ложки после употребления всегда сдают под счет. Иначе менты начинают лютовать — устраивают показательно-карательный шмон и отметают что не попадя — больше переворачивают вверх дном, чем ищут. Сегодня они в проигрыше — нам уже нечего терять на шмоне. Поэтому и трясли недолго — минут пятнадцать от силы. Просто побросали все на пол и вернули разгоряченный неожиданной прогулкой барак на места, пригрозив проанализировать видео и «преступник получит пожизненный карцер».
Революционная ситуация на мой неопытный взгляд вполне созрела. Пришло время спича — я вскарабкался на разделительный заборчик между кроватями и столовой.
— Фак пилигримз — начал я — Фак конститушн, фак демокраси, фак элекшн, фак грин кардз, фак айс, ФАК ТРАМП! — последние слова были кодовые, толпа выдохнула в ответ: «ФААК ТРАМП».
Мне оставалось только скандировать эту речевку снова и снова. В толпе мне четко вторили подпольщики — не давая сигналу ослабнуть.
По громкоговорящей сержант Бэтчелор призвала к порядку:
— Немедленно прекратить! Всем спать! Слазь с забора — гвологовоало — она попыталась произнести мою фамилию, но плюнула. Я продолжал скандировать мантру, хотя с забора на всякий случай спрыгнул.
Менты врубили в бараке полное освещение — хотя дело было после отбоя. Бэтчелор продолжала вещать:
— Все кто немедленно не вернуться на свою шконку…
— Будут расстреляны — перебил ее я к всеобщему гоготу. Я знал что она меня слышит и, возможно, тоже оценит юмор.
