Пленница дождя - Знаменская Алина (читать хорошую книгу txt) 📗
Сейчас же эффект нахалинки не работал. Илья увидел очень жесткий взгляд, в котором насмешка переплеталась с упреком. Илья отошел к противоположной стене. С портретов на него пытливо смотрел Артем. Мистическое, нехорошее чувство овладело Ильей. Он подбежал к портретам и перевернул их. Но было поздно. Суеверный страх уже господствовал в душе.
Илья метнулся к окну — двор за окном был пуст. Тишина обступила так, что он на секунду решил: оглох. Илья выбежал в коридор, поспешно спустился по лестнице и толкнул дверь столовой. Пусто. Бросился на галерею — кресло-качалка слабо покачивалось, словно хозяин только что покинул его. Но куда он делся? Некстати вспомнился Бермудский треугольник с его дымящимися чашками кофе и исчезнувшими людьми.
— Игорь Львович! — громко позвал Илья, но никто не откликнулся. Внутри у художника что-то включилось. Спонтанно возникшая паника вдруг ушла, а на ее месте возникало что-то новое, по спине побежали мурашки.
Илья вернулся в мастерскую. Он подошел к мольберту, но понял, что не может стоять и смотреть. Незаконченное лицо Артема-юноши казалось страшной гримасой. Он больше не будет рисовать этого парня. Сын Каштановых никогда не станет таким. Это обман. Илья больше не играет в эти игры. Машинально рука потянулась к палитре. Он взял кисть, обмакнул ее в черную краску…
Саша вбежала в комнату в тот момент, когда лицо на картине уже полностью скрылось под слоем черноты. Девушка на несколько мгновений потеряла дар речи. Затем она вскрикнула, но Илья странно отреагировал на ее крик: не остановился, не отдернул руку, а, наоборот, стал лихорадочно бросать мазок за мазком, словно Саша могла его остановить или, что еще абсурднее, исправить.
— Что ты делаешь?! — закричала она и вцепилась в его руку. Он дернул плечом. Саша зачем-то выдернула у него палитру и отбежала с ней к окну. Илья тяжело дышал, как после бега на дистанцию. Саша смотрела на него широко раскрытыми глазами. — Ты сумасшедший, — наконец констатировала она.
— Я нормальный! — прокричал Илья в ответ. — Это они сумасшедшие! — Кистью он махнул в сторону двери. — Кто мог додуматься — рисовать будущее мертвеца? Ты только вдумайся! Чем я здесь занимаюсь? Да еще тебя сюда притащил!
— Но ты ведь сам согласился! Тебя никто не заставлял! Ты обнадежил людей. Ты посмотри на них! Они на цыпочках ходят вокруг тебя. Они создали тебе идеальные условия, а ты…
— Ты ЭТО называешь идеальными условиями? — Илья, глядя на нее сухими блестящими глазами, обвел кистью мастерскую. — Это.., склеп! Музей восковых фигур! Мне жутко здесь! Я чувствую себя так, будто я в могиле…
Саша положила палитру на подоконник.
— Илья, ты все преувеличиваешь. — Она подошла к нему и взяла его за руку. — Нельзя так все воспринимать. Ты обидишь хороших людей. Нельзя так.
Илья выдернул руку и отошел от картины.
— Нет. Нельзя ВОТ ТАК. — И он сделал жест в сторону своих картин. — Нельзя поддаться этому безумию, нельзя позволить втянуть себя в чужие больные фантазии. Я больше не стану этим заниматься.
Саша с тревогой наблюдала за действиями Ильи. Он складывал свои кисти, закрывал тюбики с красками. Кидал все это в свою сумку.
— Что ты делаешь? Неужели вот так вот и уйдешь?!
— Конечно. Одевайся. Мы уйдем вместе.
— Нет, я не пойду, — возразила Саша. — Это подло. Они столько сделали для меня, они к нам так отнеслись…
— Да как они к тебе отнеслись? — вскипел Илья. — Как к игрушке!
— Не смей так говорить! — вскричала Саша. — Что ты понимаешь в этом! Ко мне никто так никогда не относился из взрослых! Никто и никогда! Матери я не нужна была, а бабушке не было дела до меня, до моих переживаний! Она только старалась, чтобы я меньше доставляла хлопот! Чем тише я себя вела, тем лучше для нее. А Каштановы…
— А им есть дело до твоих переживаний? Им есть дело до своих переживаний, а не до чьих-то! Они упиваются своим горем, будто оно какое-то особенное! А закончится моя работа над заказом, и они станут ходить в эту комнату как в молельню! Они получат призрак сына, и мы с тобой им станем не нужны! Ты слишком мала еще, чтобы понимать это, но поверь мне на слово…
Саша, сузив глаза, смотрела на Илью.
— Да, я слишком мала для тебя. Ведь ты привык иметь дело с женщиной постарше, поопытнее. И не такой наивной, не такой дурой..
В ее глазах закипали слезы.
— Саша. — Илья повернулся, шагнул в ее сторону, но она отбежала к картине.
— Не подходи ко мне! Теперь я все поняла: ты жестокий, циничный тип! Для тебя нет ничего святого! В твоем сердце нет жалости! Ты думаешь только о себе!
— Это не так.
— Если ты сейчас уйдешь, то все. Между нами все кончено.
Илья внимательно посмотрел на Сашу.
— Не смей давить на меня, — тихо сказал он. — Я художник, и я не могу…
— Ой-ой-ой! Он — художник! Куда уж мне понять твою тонкую душу! Одно я знаю совершенно точно: нельзя так поступать с людьми, которые делали тебе одно добро! Посмотри, что ты сотворил с лицом их сына! — Она ткнула пальцем в сторону картины.
— О чем ты говоришь, Саша! — горячо возразил Илья. — Их сын умер! А это — вымысел! Картинка! Я даже не хочу это обсуждать! Я думал: ты способна хотя бы попытаться понять меня!
— Где уж нам…
— Короче, или ты идешь со мной…
— Я останусь.
Еще несколько секунд — немой поединок глаз. И вот Илья разворачивается и стремительно шагает к двери. В дверях наталкивается на супругов Каштановых. Не в состоянии объясняться с ними, он только безнадежно машет рукой. Саша застыла у окна…
— Ну что вы, Саша, ну что вы! — Элла Юрьевна захлопотала вокруг нее как наседка. Девушка затряслась, пытаясь справиться с подступившими рыданиями. Игорь Львович принес воды.
— Я.., я… — Саша стучала зубами о край стакана и пыталась что-то объяснить жестами. У нее начиналась истерика. Был момент, когда ее мозг отметил: так она не рыдала даже на похоронах матери. И объяснить себе, что именно ее так расстроило, она не могла. Поступок Ильи? Его слова? Или то, что он все-таки бросил ее здесь одну? Никому она не нужна — ни матери, ни бабке, ни Илье. Она одна на всем белом свете…
— Да уберите же отсюда эту картину! — взревел Каштанов, и Элла Юрьевна подскочила от неожиданности. Она умчалась за прислугой, а Каштанов опустился на диван рядом с Сашей. — А знаете, Саша, все к лучшему, — проговорил он. — Возможно, он в чем-то прав. Мы действительно слишком увлеклись своим горем.
Саша подняла на Каштанова опухшее от слез лицо.
— Нам нужно общаться с живыми людьми. Я в этом убедился. Вы, например, буквально преобразили мою жену.
— Вы нарочно так говорите, — заикаясь от плача, с трудом выговорила Саша. — Чтобы меня успокоить.
— Если вы, Саша, так будете расстраиваться из-за таких мелочей, то… Короче говоря, ничего хорошего из этого не получится. Ну-ка улыбнитесь.
— Вообще-то я крепкая. Даже черствая. Я редко плачу, — призналась Саша, вытирая мокрое лицо полотенцем.
— Вот и славно. Успокаивайтесь и поедем ужинать в ресторан. Элла, слышала? Собирайся, дорогая.
— Сию минуту.
Саша удивленно наблюдала за мирным воркованием этой пары. Она ожидала чуть ли не траура. Она уверена была, что дикий поступок Ильи повергнет чету Каштановых по меньшей мере в шок. Их реакция сбила ее с толку. «Интеллигентность? Воспитанность?» — гадала Саша, постепенно приходя в себя. Так или иначе, но сегодня она впервые идет в ресторан. Каштановы не хотели ни на минуту оставлять ее одну, но ей все же удалось убедить их, что она должна переодеться к ужину. Игорь Львович пригласил шофера, и Саша чувствовала себя неловко, что ее повезут домой как барыню — одну в такой шикарной машине. А потом эта же шикарная машина заедет за ней, чтобы везти в ресторан. Каштановы вышли на крыльцо, провожая ее. Она не могла слышать, о чем они говорят. Оба улыбались ей как родной.
— Ты думаешь, она не поедет сейчас к нему? — глядя на отъезжающую машину, поинтересовался Игорь Львович.
— Она упрямая и гордая. Думаю, что нет. Ты расстроился?
