Бери и помни - Булатова Татьяна (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt) 📗
– Затем, что у тебя экзамен, – врывалась в комнату взъерошенная Римка.
– А Ли-и-ика где? – стонала младшая Селеверова, понимая, что подъем неизбежен.
– На кухне, завтракает.
– Че-е-ем?
– Чем бог послал, – отмахивалась Римка и стаскивала с дочери одеяло. – Вставай!
– Сейча-а-ас, – обещала Элона и сворачивалась калачиком.
– Ну сколько можно! – возмущалась мать и пыталась стянуть Лёку с постели.
Это получалось легко: невесомая Элона послушно сваливалась и, встав на колени, беззвучно ругалась, проклиная идиотскую школу, комсомолку-сестру и жизненные невзгоды сроком на один летний месяц.
– А все для чего? – пафосно вопрошала Лёка. – Для того, чтобы всю жизнь гробиться за три рубля! Вот как Дуся, например.
– Твоя Дуся, – кривилась Римка, – три рубля сроду не получала. У нее денег куры не клюют. Мне в сберкассе девчонки сказали. Каждый месяц приносит.
– Да ладно… – недоверчиво смотрела на мать Элона.
– Вот тебе и ладно, – вспыхивала Селеверова и в сердцах хлопала дверью.
Пока младшая сестра совершала утреннее омовение, строгая Анжелика восседала на кухне, являя собой печальное зрелище стопроцентной будущей медалистки.
– Ты чего, голову не моешь, что ли? – поинтересовалась ослепительно прекрасная и свежая после душа Элона, присаживаясь рядом за стол.
– Нет, – подтвердила Лика, проведя рукой по сальным волосам, забранным в конский хвост. – Примета плохая.
– Так ты и не умывайся, – язвительно посоветовала Элона. – Чем страшнее, тем умнее.
– Опять? – вскинулась Дуся на свою любимицу, поражаясь выносливости и целеустремленности старшей сестры. – Мешает она тебе?
– «В человеке все должно быть прекрасно», – процитировала Лёка и уставилась на сосредоточенную Анжелику. – И не только мысли, между прочим.
– Ешь давай, Василиса Прекрасная, – засмеялась Ваховская и поставила под нос юному философу тарелку.
– Это что за гадость? – поморщилась Элона и вопросительно посмотрела на Евдокию.
– Это не гадость. Это омлет.
– Ненавижу омлет.
– С каких это пор? На прошлой неделе любила, а сейчас вдруг возненавидела.
– Вот так вот, – капризно надула губы Лёка.
– Да пусть не ест, – наконец-то подала голос Анжелика, вынырнув из потока формул, роящихся в ее голове.
– Как же так? – расстроилась Евдокия. – Экзамен же… Силы нужны.
– Это у меня экзамен, – усмехнулась Лика, – а у нее среднестатистические выпускные испытания на звание средней ученицы средней школы.
– Ко-о-онечно, – не осталась в долгу Элона.
Но только она собралась произнести речь о том, что умственные способности не являются гарантией жизненного успеха, как появилась Римка.
– Маму-у-уля! – пропела младшая Селеверова. – Доброе утро.
– Ты чего? Виделись же!
– Не считается, – заулыбалась Элона и повисла на матери.
– Го-о-о-споди, худющая какая! – растрогалась от лицезрения утреннего счастья Дуся и смахнула слезу. – В чем душа держится, что не улетает.
– Ну точно не в голове, – дополнила Лика и начала собираться.
– Ни пуха, ни пера! – пожелала дочерям Селеверова и пообещала: – Буду вас ругать.
– Спаси Христос, – перекрестила воспитанниц Дуся и засунула каждой в карман фартука «живые помощи». Девочки не сопротивлялись.
– Сдурела? – наскочила на Ваховскую Римка. – Ты им еще икону с собой дай.
– И дала бы, – отсекла нападки Селеверовой Дуся. – Ничего в этом зазорного нет. А раз не приветствуется, пусть «живые помощи» с собой носят. Не помешает. Девяностый псалом есть девяностый псалом. Мне женщина в церкви сказала: «во всех испытаниях…» Идите уже! С богом.
– Быстрей бы уже! – сетовала Селеверова, закрыв за дочерями дверь, и включала телевизор, с экрана которого диктор вещал о пользе солнечных ванн и здорового образа жизни, предлагая домохозяйкам заняться аэробикой.
Римка раздевалась и, оставшись в трусах и лифчике, старательно задирала вверх ноги, постоянно сбиваясь со счета, который вела красавица инструктор. В последние полгода единственным ее развлечением стала новомодная телепрограмма «Доброе утро». В отличие от мужа-коммуниста Селеверова радостно приветствовала наметившиеся в общественной жизни изменения и часами слушала велеречивые монологи молодого генсека Горбачева, обещавшего тотальные перемены и демократизацию в стране.
При слове «перестройка» Римка испытывала странное волнение. Она даже собралась поступить на вечернее отделение строительного факультета Политехнического института, но вовремя остановилась. Муж, все чаще и чаще возвращавшийся с работы чернее тучи, идею не поддержал.
– Бардак! – жаловался Селеверов Дусе, исключив жену из списка достойных собеседников.
– Упаси господи, – соглашалась с ним Евдокия, не понимая, о чем вещает Хозяин.
– Много ты понимаешь, – надменно говорил Олег Иванович, уплетая за обе щеки знаменитые Дусины котлеты.
– Ничего не понимаю, Олег Иванович, – признавалась Ваховская и заводила набившую оскомину всем Селеверовым песню, что не надо отпускать девочек из города, что опасно и контроля никакого. – Это надо же! Мосты собралась строить, – причитала она над решением Анжелики отправиться в Ленинград, в знаменитый ЛИИЖТ, Институт инженеров железнодорожного транспорта. – Это что, девичье дело?
– Зато перспективно, – пожимал плечами Селеверов, никак не пытавшийся повлиять на дочерний выбор.
– Очень перспективно! – встревала в разговор Римка. – Всю жизнь в командировках: ни мужа, ни детей.
– Правильно, – поддерживала ее Евдокия. – Не женское это дело – кувалды таскать. Шла бы в учительницы, и уезжать никуда из дома не надо.
– Пусть едет, – махал рукой Олег Иванович, не веря в успех затеянного Анжеликой предприятия. – Город посмотрит. Испугается – вернется. Туда поступить еще надо…
– Одну ее в Ленинград не пущу, – заявила Римка.
– Я могу поехать, – наивно предложила свою помощь Дуся, как она это делала когда-то.
– Дома сиди, – оборвала ее Римка. – Пусть Олег едет.
– Кто это меня сейчас отпустит? – поинтересовался Селеверов.
– Сам себя и отпустишь. Твоя дочь – ты и поезжай.
– Вон пусть Евдокия с ней едет, – кивнул Олег Иванович и засунул в рот целую котлету. По подбородку потекло масло.
Селеверову передернуло:
– Ты у себя на работе так же ешь? Или по-другому?
– Я у себя на работе вообще не ем, – с набитым ртом пробурчал Олег Иванович.
– Вот и не ешь, – съязвила Римка. – Это ж не дом, где все можно! В трусах за стол. Руки – об майку. Тошнит прямо!
Селеверов молча дожевал котлету, Дуся протянула ему полотенце, чтоб Хозяин вытер масляные руки, но тот не воспользовался ее предложением. Медленно встав, медведем навис над женой и тщательно вытер руки об ее голову.
– Олег Иванович! Что вы?! – бросилась к нему Ваховская. – Разве ж так можно?!
– Не встревай, Евдокия, – остановил ее Селеверов и нарочито нежно поинтересовался у жены: – Не вырвало?
Римка в долгу не осталась и браво двинула мужу снизу в подбородок. Получился апперкот, правда неспособный нокаутировать противника. Олег Иванович брезгливо обтер лицо и абсолютно спокойно положил руки на плечи жене. Дуся попыталась влезть между супругами, но даже ее гренадерской силы не хватило для того, чтобы сдвинуть Самого с места.
– Ты что же это, Муся, ручонками машешь? Никак смелая стала?
Римка, сжав губы, молчала и не отводила от лица мужа гневного взгляда.
– Осме-е-елела моя Мусенька… Осме-е-елела…
– Пусти! – рыпнулась Римка, но тут же была водворена властным взглядом Селеверова на место.
– Ку-у-уда?
– Олег Иванович! Что вы? – залопотала Дуся, невольно вынужденная наблюдать отвратительную семейную сцену.
Селеверов, не поворачиваясь, отдал приказ:
– Иди к себе, Евдокия. Кому сказал?
– Не пойду, – решительно отказалась Ваховская и приблизилась к Хозяину. – Не мужское это дело – женщину бить, – строго произнесла она ему в затылок. – Нельзя. Бог накажет… Она вам детей родила… Вырастила… А вы?
