Заложники любви - Перов Юрий Федорович (книги полностью бесплатно txt) 📗
— Я понял, что именно ты хочешь сказать, но по-прежнему не понимаю, для чего… — усмехнулся Лева. — Не собираешься же ты передо мной оправдываться…
— Вполне возможно, что подсознательно мною руководит именно это желание, хотя впрямую я об этом не думал…
— В чем же ты хочешь передо мной оправдываться?
— Ну хотя бы в том, что не даю тебе взаймы… И еще в том, что собираюсь предложить тебе нарушить один из законов, вступивших в противоречие с жизнью твоей семьи…
Я не боюсь черной работы. В студенческие годы я много ездил со стройотрядами и пахал наравне со всеми по двенадцать-четырнадцать часов в сутки. И сам удивлялся своей выносливости.
Но тут я психологически не был готов принять предложение Черняка. Хотя, прими я его, и одним махом решались все наши проблемы. И, повторяю, никакой грязной работы я не боюсь. Но тут как заколодило… Предложение, честно говоря, было… Дело в том… Нам предлагалось выделывать собачьи шкуры и шить из них шапки.
— Мы еще вернемся к той чепухе, которая вертится сейчас в твоей сентиментальной голове, — сказал Геннадий, — а пока послушай меня и постарайся не перебивать… Через некоторое время наступит зимний сезон, и люди наденут меховые шапки, и каждая двадцать пятая будет собачья… Видишь ли, дорогой Лева, если бы ты почаще ходил в магазины, интересовался ценами, спросом и предложением, то знал бы, что сегодня на меховом рынке имеют место интересные явления. Меха, как ты, может быть, слышал, за последнее время несколько раз подорожали. Это было бы полбеды, но они не только подорожали, но и исчезли. Ты, наверное, и сам наблюдал огромные очереди за кроличьими шапками… И хоть кроличьи шапки самые дешевые, добрая половина людей из этой очереди готова заплатить в два раза дороже, лишь бы не стоять целый день. Но наша торговля сразу после кроличьих шапок предлагает норковые с разницей в цене не в два, а в двадцать раз.
Кроме норковых шапок, имеются каракулевые пирожки и суконные солдатские шапки. Пыжиковых, ондатровых, бобровых, беличьих, рысьих, волчьих, сурковых, енотовых в широкой продаже нет. Они все продаются или в «Березке», или в двухсотой секции ГУМа. А именно эти шапки были, есть и будут в ближайшие сто лет пользоваться повышенным спросом. Цены на все эти шапки начинаются с двухсот-двухсот пятидесяти рублей.
И вот получается, что между кроличьими и норковыми шапками образовалась товарная брешь. Ее-то и заполняет собачий мех. И с успехом. Расцветка у него самая неожиданная, густота, лохматость — самого широкого диапазона. К тому же прекрасная носкость. Собачьи шапки прочнее кроличьих на порядок, а дороже всего в четыре раза.
Если ты в принципе согласишься, то я тебя определю на месяц в ученики к моему знакомому мастеру, который занимается выделкой шкур. Наташу я на тот же месяц определю к мастеру-скорняку. Платить вам ничего не придется, потому что вы будете работать на этих людей, и работать серьезно. При желании за месяц можно и зайца научить играть на барабане.
Думаю, что вершин мастерства за месяц вы не достигнете, но для изготовления шапок его будет достаточно. Затем я сведу вас с людьми, которые достанут необходимое оборудование, машины, химикаты, инструменты и сырье. Деньги на приобретение всего этого я вам дам. Это не очень дорого. Вы сможете отработать в первую же неделю. Кажется, твоя Наташа умеет шить?
Я молча кивнул. — Вот и хорошо, — продолжал Геннадий. — Значит, она через месяц уже реально сможет встать на поток. Теперь посмотрим, во что это может для вас вылиться…
Геннадий достал записную книжку.
— Значит, так… За каждую шкуру вы будете платить по пятьдесят рублей, независимо от размера и качества. На кожу, ватин, химикаты и прочие накладные расходы у вас будет уходить десятка на одну шапку. Из каждой шкуры получается в среднем (это проверено многолетним опытом) две с половиной шапки. Стало быть, из двух шкур — пять. Сдавать готовую продукцию вы будете оптовикам по девяносто рублей за шапку.
Он немного помолчал, что-то чиркая в записной книжке, и потом объявил:
— Путем несложных подсчетов получаем сумму чистой прибыли за одно изделие — шестьдесят рублей. При хорошо поставленном производстве за нормальный рабочий день можно сшить три шапки, что составит сто восемьдесят рублей в день.
Он замолчал, прошелся по комнате, налил мне и себе ароматного жасминового чая, отхлебнул и как бы между прочим заметил:
— Что же касается нравственно-этических восклицаний, которыми ты был полон в начале разговора, то советую вспомнить овеянные романтикой собачьи унты и блюда корейской кухни из собак… И вообще, если у тебя есть непреодолимая потребность кого-то пожалеть, то пожалей совсем уже безвинных кроликов, которые спасают от мороза наших передовиков производства. Для окончательного успокоения твоего эстетического чувства могу добавить, что тебе будут поставляться в основном шкуры северных ездовых собак, к которым там традиционное отношение как к тягловому скоту. Кроме того, ты ни с кем, кроме меня, не будешь иметь дело. Я возьму на себя труд быть посредником между поставщиками сырья, тобой и оптовиками. Ты сможешь заниматься делом, практически не выходя из дома. Единственный недостаток этого бизнеса в том, что он дурно пахнет…
— В каком смысле? — спросил я.
— В самом прямом, — усмехнулся он, — шкуры при обработке жутко воняют.
И это предлагалось писателю, интеллектуалу, будущему лауреату Нобелевской премии…
Я был даже рад, что Наталья уехала в Одессу. Хотя слово «рад» здесь меньше всего подходит, потому что причина ее отъезда была малорадостная. Позвонила Надежда, ее сестренка, и сказала, что с матерью стало хуже. Она давно страдала гипертонией, и этот приступ был, наверное, не тяжелее прежних, но матушка вдруг захотела увидеть Наташу.
В таких ситуациях не раздумывают. Наталья наутро улетела. И тем самым облегчила мне жизнь. Я решил первую партию шкур выделать самостоятельно за время ее отсутствия в квартире. О том, чтобы заниматься здесь этим постоянно, не могло быть и речи. Предстояло снять подходящее для этого помещение. Но прежде нужно было убедиться в том, что я смогу это делать. Что у меня получится.
Я решил взяться за это ремесло всерьез. До сих пор не понимаю, как я сразу не врубился в эту историю… И опять помог Генка. Он на листочке бумаги в пять минут подсчитал, что на первый взнос в кооператив этим делом можно заработать за двадцать дней, а за следующие двадцать можно заработать мою полуторагодовую зарплату.
До сих пор не понимаю, почему я не врубился сразу. Ведь это же свобода! Можно плотно, пусть даже на износ, поработать только одну зиму и обеспечить себя на три года вперед. Это значит, что я смогу уйти на вольные хлеба (как член Союза журналистов, я имею на это право) и, наконец, написать свою книгу. И свой сценарий. И больше никогда в жизни не заниматься постылой, изматывающей, унизительной литературной поденщиной.
Свобода! Что может быть прекраснее и заманчивее. И для этого не нужно ни грабить, ни убивать, ни обманывать. Я заработаю ее своим трудом. Упорным, грязным. Руками, вымазанными по локоть в кровище и в вонючем собачьем сале. С риском…
Да, государство не поощряет этот промысел, но оно и не дает мне другого способа заработать. Ведь я не хочу ни двухэтажных вилл, ни белых пароходов. Все, что я хочу, — это спокойно жить в собственной квартире, купленной на честно (чтобы там ни думали) заработанные деньги, и работать, работать!
Работать в конечном счете на благо этого же государства. И я имею на это право по конституции, и, осуществляя это основное право, я не чувствую себя виноватым. И пойду этой дорогой до конца.
Наталья не будет видеть этого ужаса, этой грязи, крови, вонищи. Я уберегу ее от этого. Мужик я или нет? Я буду ей приносить уже выделанные шкуры.
Гена сказал, что рынок в этом году по прогнозам специалистов будет неограниченным. Можно будет работать столько, сколько хватит сил и желания. Главное — это шкуры. Он отправился на Север договариваться о поставках. У него везде есть концы. Он гениальный человек. На загнивающем Западе он бы давно был миллионером, главой какого-нибудь концерна. А здесь он связан по рукам и ногам.
