Ведьма на Иордане - Шехтер Яков (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .txt, .fb2) 📗
Но ведь у каждого еврея есть своя, лишь для него приготовленная часть Торы, и он обязан ее раскрыть, чтобы стать соучастником творения, продолжить мироздание, выполнив задачу, возложенную на него Творцом! Или это просто слова, пустые звуки, и он должен к ним относиться так же, как относился к урокам философии в последних классах, пропуская мимо ушей мудреные рассуждения приходящего преподавателя?
Нет! Это правда, он принимает ее всем сердцем, всей душой, поддерживает всей крепостью мышц. Ему нужно лишь время, всего только время, и он нагонит соучеников, станет с ними вровень, а может, даже и обойдет. Ведь у него есть опыт изучения других дисциплин, он смотрит на вещи шире и может понять больше, чем они, всю жизнь просидевшие в Хрубешуве.
Янкл еще не успел переварить случившееся, еще не успел понять, что делать с собой дальше, как пришло письмо из Данцига. Обратный адрес был ему хорошо знаком: он прожил на этой улице и в этом доме всю жизнь, но листок в конверте его озадачил. За прошедший год отец несколько раз писал ему письма. Скупые и строгие, состоящие в основном из вопросов. Теперь в конверте лежал узкий листок розовой бумаги, слегка пахнущий духами. Незнакомым женским почерком его просили безотлагательно приехать в Данциг: «Ваш отец тяжело заболел, его дни сочтены. Поспешите».
Он никогда не был близок с отцом. Он всегда считал, что они, в сущности, чужие друг другу люди. Но когда смысл написанных на розовом листочке слов дошел до сознания Янкла, ему стало дурно. Тугой ком подкатил к горлу, а на глазах выступили невесть откуда взявшиеся слезы.
Вдруг в его памяти всплыло воспоминание из детства: отец, гуляющий с ним в городском саду вокруг ротонды, где так бравурно и громко играл оркестр. И как спокойно было ему идти по дорожкам, посыпанным желтым песком, держась за надежную, уверенную руку отца. И запах лавандового одеколона, который источала эта рука, удивительная смесь этого запаха с ароматом трубочного табака, пропитавшего их квартиру.
Отец казался Янклу неколебимым и вечным, как прибрежные утесы. Он существовал всегда и должен был существовать всегда, отгораживая Янкла от ярости мира. Пока он был, пусть где-то далеко и отдельно, Янкл по-прежнему оставался маленьким мальчиком, крепко держащимся за отцовскую руку. Ледяной холод мирового пространства дохнул на него из конверта с розовым, пахнущим женскими духами листком бумаги.
Янкл немедленно собрался и поехал в Данциг. Стояла сухая ранняя осень, лишь по утрам наползали туманы, как предвестники приближающейся сырости. Листья только начали облетать, и клены у дороги еще золотились, шумно потряхивая ветками. На второй день поездки пошли дожди, стало сыро и холодно. Вороха опавших за ночь листьев, хранивших остатки солнечного тепла, освещали пасмурный день холодным желтым огнем.
Янкл нахохлившись сидел в телеге и боялся думать о будущем. Оно теперь представало перед ним загадочным и непонятным. Он вдруг понял, что все его поступки были спором с отцом, местью за недостаток внимания, желанием вызвать интерес.
Родной город встретил Янкла неприветливо. Тусклый туман наполнял серые улицы. Черные полосы мокрых тротуаров блестели под непрерывным мелким дождем. Редкие прохожие, подняв воротники и не глядя друг на друга, быстрым шагом перемещались вдоль стен, пытаясь укрыться от дождя под козырьками магазинов и карнизами домов.
Он позвонил в знакомую дверь. Спустя минуту она отворилась, за порогом стояла женщина, судя по белому фартучку — служанка.
— Вам кого? — недружелюбно спросила она, разглядывая Янкла.
— Я к отцу, — удивленно произнес он. — Меня зовут Якоб.
Он не сомневался, что в этом доме его ждут.
— Сейчас выясню, — служанка еще раз смерила взглядом Янкла с головы до ног и притворила дверь.
«Ах да, — сообразил он. — Я же одет как хрубешувец. Длинный сюртук, короткие штаны до колен, круглая шляпа, плюс отросшие за год пейсы». Конечно, в Данциге такой вид мог вызвать только удивление.
Дверь отворилась.
— Заходите, — произнесла служанка. В ее голосе не прибавилось ни приязни, ни приветливости.
В гостиной Янкла ожидала высокая дама с поджатыми губами. На ее кофточке сияла мамина бриллиантовая брошка.
— Здравствуйте, — холодно произнесла она. — Меня зовут Эмилия. Я жена вашего отца. Но об этом потом. Сейчас вам лучше зайти к нему в спальню.
«Интересно, — с неожиданным для себя раздражением подумал Янкл, — она уже знает, что для меня лучше, а что нет. Странно, что отец не написал ни слова. Ему действительно давно пора было жениться, но почему именно на этой грымзе?»
В спальне висели новые зеленые шторы, вовсе не подходящие ко всей остальной мебели. Отец лежал на кровати, обложенный подушками. Его желтое лицо сморщилось и стало походить на большое печеное яблоко. Усы, когда-то пиками торчавшие в разные стороны, уныло обвисли.
Янкл придвинул пуфик, сел рядом, взял отца за руку.
— Папа, это я. Ты меня слышишь?
Отец с трудом разлепил веки и перевел мутные глаза на Янкла. В первое мгновение в них зажегся какой-то огонек, но сразу погас. Отец сжал руку Янкла холодными, влажными пальцами, тяжело вздохнул, прикрыл веки и отвернулся. Янкл около часа просидел возле постели больного, читая псалмы, вспоминая разные случаи из далекого прошлого. Трудно было представить, что отец — великан его детства, самый могущественный и мудрый человек на свете — превратился в сморщенного маленького человечка, с хрипом втягивающего воздух.
Дверь бесшумно отворилась, Эмилия вошла в комнату и сделала Янклу приглашающий знак рукой.
— Я приготовила для вас комнату наверху, вторая дверь слева, — сказала она, когда Янкл вслед за ней вышел из спальни. — Приведите себя в порядок с дороги.
Она приготовила для него детскую, комнату, в которой Янкл прожил всю свою жизнь, да еще объяснила, как в нее попасть, словно не он, а она была полноправной и стародавней хозяйкой этого дома.
— Что говорят врачи? — спросил он, не обращая внимания на ожидающее выражение лица. Эмилия, очевидно, рассчитывала, будто он немедленно бросится исполнять ее указания и скроется в отведенной ему комнате.
Она неопределенно пожала плечами.
— Почечная инфекция. Воспаление. Общее ослабление организма.
— А кто его пользует?
— Самые лучшие врачи Данцига. Можете не волноваться, я не поскупилась.
Она чуть презрительно усмехнулась, словно главной заботой Янкла были размеры гонораров, выплаченных врачам.
Он недовольно поморщился. Ему хотелось сказать что-нибудь неприятное и колкое этой чужой женщине, распоряжающейся в его доме, но он испугался, что шум скандала, неизбежно последующего за его словами, может нарушить покой отца.
Словно прочтя его мысли, Эмилия поджала и без того узкие губы и произнесла:
— Я думаю, наши отношения мы выясним после того, как все закончится. А пока постарайтесь соблюдать приличия. — Она повернулась и, шурша длинной юбкой, ушла в кабинет отца.
«Что значит: после того, как все закончится? — обеспокоенно подумал Янкл. — Значит, она уверена, что отец…» Он не дал себе закончить мысль. Действительно, лучше пока соблюдать приличия. Пока отец не оправится. А там он расспросит его, откуда в их доме взялась эта сухопарая немка с поджатыми губами.
Янкл отправился к себе в комнату и долго, перебирая, перещупывая губами каждое слово, молился «Майрив». Ему было о чем просить Всевышнего и о чем плакать. Слезы текли по щекам, капали на молитвенник, оставляя на желтоватой бумаге большие темные пятна.
Помолившись, он умылся, сменил белье и лег на свою кровать, когда-то казавшуюся ему узкой и жесткой, а теперь, после года в Хрубешуве, просторной и мягкой. Он лежал, прислушиваясь к стуку китайских часов, подаренных отцом на бар мицву, и незаметно для себя уснул.
Его разбудил резкий стук в дверь. Янкл открыл глаза, нащупал рукой спички и зажег свечу на прикроватной тумбочке. Толстый китайский болванчик ростом с оловянного солдатика из сказок Андерсена поднял маленький молоточек, чтобы ударить им по гонгу. Внутри часов что-то треснуло, болванчик опустил молоточек на гонг. Осторожный звон рассыпался по комнате и, уткнувшись в мохнатую спину висевшего напротив ковра, затих.
