Гормон счастья и прочие глупости - Вильмонт Екатерина Николаевна (читать хорошую книгу полностью .TXT) 📗
— Вот все, что удалось надыбать на скорую руку. Хватит?
— За глаза.
— Голова больше не кружится?
— Нет.
Когда я немного поела, он сказал:
— Ну я пойду?
— Ты спешишь?
— Да нет, куда мне спешить.
— Тогда посиди еще… Андрюш, ты почему вечно небритый ходишь? Дань моде?
— Да нет, просто лень. Я тут на отдыхе вообще не собираюсь бриться. Тебе это не нравится?
— Нравится. Мне ты всякий нравишься.
— И ты мне тоже.
Он вдруг пересел на кровать и запустил руку мне в волосы:
— Какие они у тебя на самом деле?
— Гладкие, темно-русые…
— Мне трудно это себе представить. Бронечка, может, это судьба?
— Не знаю, может быть…
И тут я вдруг вспомнила слова Ларисы о том, что он иногда делает попытки, терпит фиаско и впадает в жуткое отчаяние. Нет, я этого не хочу!
— Не надо, Андрюша, ну пожалуйста!
— Почему?
— Ну я.., не могу сегодня, понимаешь?
— А… Ну прости…
Он пересел на стул:
— Мне уйти?
— Нет, не уходи, если можешь… А где Лариса?
Он вздрогнул:
— Ты из-за Ларисы?
— Нет, я просто спросила…
— Они с Татьяной Ильиничной куда-то отправились. Думаю, она взяла Барышеву для прикрытия. Ну вроде как тебя тогда…
— Не выдумывай, она и вправду торчала в обувном.
— Ты такая верная и порядочная? — усмехнулся он.
— Ну в общем…
Странным образом напоминание о жене отрезвило его. Глаза опять посветлели и выражение лица стало обычным.
— Расскажи мне, как ты живешь? — попросил он.
— В каком смысле?
— Ну вот ты утром проснулась…
— Проснулась, вскочила и побежала мыться, готовить завтрак, будить Полину, собираться… После завтрака еду на работу.
— У тебя какая машина?
— «Жигули», «шестерка».
— Какого цвета?
— Баклажан.
— Давно водишь?
— Уже восемь лет, это моя вторая машина. Я все хочу поменять, но жалко, она такая удачная, с ней мало проблем, я ее люблю как родную.
— У меня когда-то тоже была «шестерка», но как раз очень неудачная.
— А сейчас у тебя что?
— «Субару».
— Хорошая?
— Мне нравится.
— А я где-то читала, что ты гоняешь как бешеный.
— Бывает. Господи, о чем мы говорим?
— О безопасном, — улыбнулась я.
Он посмотрел на меня и расхохотался.
В этот момент в дверь постучали.
— Я открою? — тихо спросил он.
— Конечно.
На пороге стоял Юрий Митрофанович.
— О, простите, я помешал? — спросил он насмешливо.
— Нет-нет, Юрий Митрофанович, заходите.
— Я просто по дороге с пляжа решил узнать, как тут наша больная.
— Спасибо, уже лучше, вот Андрей мне принес завтрак, я все на свете проспала.
— Очень рад! Ты сегодня полежи и, главное, не лезь на солнце. Спи побольше, обед закажи в номер — и будешь завтра как новая. Ну, я вижу, тебе нескучно. Кстати, тут есть русское телевидение. Ну что ж, я пойду. Не буду мешать.
— Я тоже пойду, пусть Броня поспит. Если что-то понадобится, звони мне. Пока!
И они ушли. А я вдруг ощутила жуткую усталость и слабость. Я ведь вчера не притворялась, мне действительно было очень плохо, а с утра столько эмоций. Я заснула и проснулась, когда солнце уже заходило. И то проснулась от стука в дверь.
— Буська, ты там жива?
Венька был бледный, измученный, весь какой-то перевернутый.
— Господи, что случилось?
— Расскажу. Ты как?
— Почти весь день сплю.
— Ела что-нибудь?
— Завтрак мне Андрей принес. А обед я проспала. Но есть не хочу. Ну что там?
— О, там.., хрен знает что! Понимаешь, Сонька эта.., шалава та еще, похоже, пробы негде ставить. Ребенком интересуется очень мало, постольку-поскольку, но хуже всего то, что она, как подозревает Рахиль, наркоманка.
— Подозревает или уверена?
— Мне сказала, что подозревает. Но ее родители в воспитании мальчика участия не принимают, ну только деньгами, да и то… У Рахили Бенчик — весь свет в окошке…
— Вень, ты погоди, эта Рахиль такая врунья…
— С чего ты взяла?
— Мне она рассказывала о прекрасной, крепкой еврейской семье, а тебе о каком-то семействе монстров… Да и про Соню твою говорила, что она учится, что она талантливый архитектор, а теперь, выходит, что она шалава и наркоманка. Где правда-то?
— Тебе она рассказала то, что ей хотелось бы иметь… Она чувствовала, что если придет и вывалит мне на голову кучу проблем, то я… Ну сама понимаешь. Ее приход к тебе был жестом отчаяния.
— Ну допустим. А как она вообще узнала обо мне?
— Она дружна с тещей Оскара. И это Оскар посоветовал ей обратиться сначала к тебе. Старуха мне все откровенно рассказала. Она плакала, говорила, что безумно боится за Венчика. Если с ней что-то случится…
— Но чего она хочет от тебя?
— Чтобы я признал его. Я, конечно, признаю, даже и говорить нечего. И помогать буду по мере возможности. Ну и вообще…
— А спасать заблудшую внучку она тебя не просила?
— Нет, представь себе. Ее в этой жизни сейчас волнует только Бенчик. Кстати, она мне понравилась. Хорошая старуха. Мы как-то очень легко нашли с ней общий язык, я даже не ожидал. А видела бы ты, как Бенчик обрадовался ей. Еще она хочет, чтобы я на всякий случай оформил для Венчика российское гражданство. Не знаю, получится ли, но я попытаюсь. Когда я уходил, он ревел. Кошмар какой-то!
— Да, ты загрузился по полной программе, как сказала бы Полька.
— Ты не поверишь, но я сам чуть не разрыдался.
— Поверю. Ладно, не дрейфь, прорвемся! И если все действительно так, как тебе сказала Рахиль, у тебя есть шансы забрать Венчика, если ты, конечно, захочешь. Да, кстати, не мешает сделать все-таки анализ на ДНК.
— Зачем?
— Ну если эта Соня такая шалава…
— Знаешь, а мне плевать. Когда я уходил, он кричал: «Папа! Папа!» — и я вдруг четко осознал…
— Что?
— Что он мой сын.
— А если все-таки не сын? Мне Юрий Митрофанович рассказывал…
— Говорю тебе — мне это не важно.
— Что ж, благородно, но ты все же остынь.
— А анализ мне так и так придется делать, если я буду оформлять отцовство. Я хочу именно отцовство, а не усыновление, понимаешь?
Я видела, что Венька полностью захвачен этой историей, а если так, то он сумеет смести все преграды. Он такой! Если уж он смог из скромной переводчицы на две недели сделать певичку с экзотической внешностью, то что для него бодание с чиновничьими системами двух разных государств? Семечки!
Утром Венька опять умчался в Тель-Авив, чтобы договориться с адвокатом, который будет заниматься его делом. Адвоката порекомендовал ему все тот же Оскар. Я спала почти весь день и всю ночь и в результате проснулась утром вполне здоровая. Только безумно голодная. Я оделась и побежала вниз, в ресторан. Здесь был большой зал, не чета нашему Тель-Авивскому. И сразу увидела Ларису, которая стояла у стола с закусками в красных коротких шортиках, облегавших совершенной формы зад. Мне вдруг нестерпимо захотелось подойти к ней и ущипнуть, больно, чтобы она взвизгнула. Или толкнуть ее сзади так, чтобы она уткнулась носом в блюдо с селедкой. Но тут меня окликнула Татьяна Ильинична.
— Бронечка! Иди сюда! Она сидела одна за столиком.
— С добрым утром!
— Оклемалась? Ну и молодчина. Садись, вдвоем веселее завтракать!
— Это правда!
Когда я немного утолила зверский голод, она сказала с лукавой улыбкой:
— Ты смотрела на Ларку так, как будто хотела ее пришить.
— Пришить? Нет, но ущипнуть или пихнуть хотелось.
— А ты в курсе, что Андрей ее шуганул?
Я замерла:
— Как — шуганул?
— Просто. Сказал: иди на все четыре стороны. И уехал.
— Уехал? Куда?
— В Москву, куда?
— Как же так?
— Бронечка, милая, да не бери ты в голову эти гастрольные шашни. Мура это все. У вас что-то было?
— Нет, не было.
— Ну тем более. Такой мужик, конечно, не может не нравиться, но.., лучше держаться от него подальше. Найди себе нормального. Или вернись к тому, к жениху. Ревнючий он, но это не самое плохое. Ты что, всерьез в Андрея влюбилась?
