Если очень долго падать, можно выбраться наверх - Фаринья Ричард (библиотека электронных книг TXT) 📗

Книга вышла 28 апреля 1966 года, а 30 апреля у Мими был день рождения. Утром в книжном магазине Монтерея состоялась презентация с раздачей автографов, вечером в доме самой старшей из сестер Баэз — Полин, незадолго до того тоже переехавшей в Калифорнию, — Дик устроил для жены вечеринку. У одного из гостей, почти незнакомого им приятеля Полин, был мотоцикл, на котором Фаринья с хозяином отправились кататься. Сорок минут спустя Мими услыхала вой полицейских сирен.

Тот, кто видел затянутые вечерним туманом калифорнийские дороги, знает, что по ним даже на четырех колесах опасно ездить быстрее сорока миль в час. Подстегиваемый радостными воплями Дика Фариньи, мотоциклист разогнал машину до девяноста. Они не вписались в поворот. С тяжелыми травмами водитель был доставлен в больницу, пассажир погиб на месте. Все.

Несмотря на трагедию, критика приняла роман мягко говоря, прохладно. Из более чем десятка современных книге рецензий положительной оказалась лишь одна. В такой реакции не было ничего удивительного, господа литературоведы привыкли к литературе совсем другого сорта. Вместе с Ричардом Фариньей о себе заявляло новое поколение, с которым никто не знал, что делать. Действительно, кто он такой — Гноссос Паппадопулис, совершенно очевидно «альтер эго» автора? Грек с претенциозным именем? Странник, который так носится со своей Исключительностью, что сам не верит в ее существование? Прометей, Дракула, Святой Дух, Пластиковый человек, хранитель огня, вечный девственник — и все это в одном лице? Преданный или предатель? «Среди больных обладать Иммунитетом» — это кредо? В конце концов, критика назвала главного героя романа антигероем и на том успокоилась.

Ричард Фаринья прекрасно знал, о чем его книга. В коротком эссе, которое должно было появиться в одной из сан-францисских газет 1-го мая 1966 года, он писал: «Разрешение конфликта между Внутренним и Внешним (микро— и макрокосм) — вот, между прочим, совершенно определенный мотив, которым руководствуется главный герой. Школьному учителю, считающему этот конфликт невразумительным, я бы рекомендовал теорию происхождения Вселенной на стр. 237. Для скромников, кто видит в книге неприкрытый секс, подойдет калькуляция на стр. 106. „Минитмэнам“, заподозрившим в гедонизме протагониста замаскированный призыв к бунту, настоятельно советую обратиться к тому месту в романе, где немец анализирует третье измерение. Все прочие вопросы предлагаю оставить до воскресенья 1-го мая, где во время встречи в книжном магазине „Дискавери“ я обещаю поискать ответы среди коллекции керамических голов».

Встреча, по очевидным причинам, не состоялась.

Время, как обычно, все расставило. Книга выдержала шесть переизданий, последнее — в серии издательства «Пингвин» «Классика двадцатого века»; в 1971 году был снят фильм с тем же названием, по общему мнению — неудачный. В том же году рассказы и стихи Ричарда Фариньи друзья издали в сборнике «Долго возвращаться, долго уходить»; в середине 70-х на Бродвее прошел спектакль «Ричард Фаринья» с никому тогда не известным Ричардом Гиром в главной роли; записи выступлений, два альбома, посвящение на первой странице «Радуги земного притяжения» Томаса Пинчона и множество цитат, на которые натыкаешься повсюду, от песен Джима Моррисона и словаря слэнга до газетных статей на экономические и бытовые темы.

«Собери свои печали», — пели они под проливным дождем на фолк-фестивале в Ньюпорте, и толпа в несколько тысяч человек пела вместе с ними:

…Еще бы он этого не знал, «сумасшедший муж сестренки Мими и мистическое дитя тьмы» — так писала о Дике Фаринье Джоан Баэз. Микро— и макрокосм, свет и тьма — чего больше в его книге: все испытавшей мизантропии Одиссея или плюшевой радости Винни-Пуха?

Бум-бум-бум, вниз по дурацкой лестнице.

Фаина Гуревич

КНИГА ПЕРВАЯ

1

Теперь в Афину.

Юный Гноссос Паппадопулис, плюшевый Винни-Пух и хранитель огня, возвращался из асфальтовых морей и великих пустых земель: о, автотрасса номер 40 и нескончаемый 66-й тракт, и вот я дома, среди проеденных ледником ущелий, пальчиковых озер и прекрасных дев Вестчестера и Шейкер-Хайтс. Встречайте меня — с моей трескучей ложью, топотом огромных сапог и бурлящими от идей мозгами.

Домой в Афину, где Пенелопа корчится в возвышающей страсти измены, где Телемах уже нацелился, чтобы ударить ненавистного отца в пах ногой, где старый терпеливый Аргус трусит навстречу усталому хозяину, готовый вонзить клыки в его сведенную судорогой ногу и залить ее пеной смертельного гидрофобного ужаса. Так здравствуй же,

пока не высохла роса, а есть солнце или нет, не так уж важно, ибо в этих холмах, вознесенных геологическими векторами и провалами, всегда слишком много дождя.

Топоча по вздыбленному склону, разметая подошвами усыпанные пеплом снежные курганы, воняя зайцами и олениной, и выдыхая анисовый аромат некой восточной жидкости. Никто его не видел (а если кто и видел, то их свидетельства отметались как невозможные, ибо людская молва постановила: дикие ослы Большого Каньона выели ему глаза после того, как распростертый у края Светлой Тропы Ангелов он умер от жажды; в Нью-Мексико татуированные пачуко сожгли его заживо тысячей вымоченных в царской водке сигарет; в Сан-Францисском заливе его сожрала акула, выплюнув ногу на берег Западной Венеции, и еще, если верить Г. Алонзо Овусу, он замерз до синевы в Адирондаках), и вот теперь он бредет вперевалку от тех озер (его нашли на куче сосновых веток: ноги сложены в полный лотос, знак загадочной касты на месте третьего глаза, абсолютно голый, с эрекцией — таким его обнаружили Дочери Американской Революции из Сент-Реджис-Фоллс, когда отправились наблюдать за повадками зимних птиц).