Профессорская дочка - Колина Елена (читать онлайн полную книгу TXT) 📗

Завтра – правильный день для Очень Решительного Дела. А сегодня – нет, неправильный. Я придерживаюсь принципа: для одного дня достаточно одного дела. Петь и кружиться перед зеркалом в бусах – Дело Дня.

А сегодня мне есть чем заняться – деньги еще никто не отменял.

Вообще-то я строитель кораблей. Я училась у папы, на судостроительном факультете, на кафедре теории корабля, по специальности настолько секретной, что у нее не было даже названия, а только номер – восемнадцать.

Я не такая способная к специальности номер восемнадцать, как папа. Но мне все-таки пришлось изучать специальность номер восемнадцать. Это очень хорошо, что я мучилась и изучила, – а вдруг бы мне пришлось еще когда-нибудь с ней столкнуться? А так я уже больше никогда не имела с ней дела.

Специальность номер восемнадцать мне не пригодилась, а вот языки... Папа не зря обучил меня всем языкам мира. Немецкий, хорватский, албанский, суахили, фарси... Если бы я в совершенстве владела этими языками, цены бы мне не было. А так у меня есть цена. Перевод с английского – пять долларов лист. И перевод с немецкого – пять долларов лист. Пять долларов еще никто не отменял.

Я всегда работаю в папином халате и тюбетейке – а сейчас я уже в халате и тюбетейке.

Немедленно садись за компьютер, Маша Суворова-Гинзбург!

Так, где я вчера остановилась? А-а, вот здесь, в очень интересном месте.

Вторник

По Очень Решительному Делу не пошла. Оправдания нет.

Но если хорошенько подумать, оно есть – в садике у Михайловского замка встретила Аду в малиновой шляпе-таблетке с черной капроновой вуалью. Аду в таблетке с вуалью можно считать Делом Дня.

– Какое блядство, Машка! – выкрикнула Ада вместо «здравствуй».

Ада прогуливалась с Семой. По-настоящему ее зовут Аделаида – очень красивое имя. Аде под шестьдесят или даже под шестьдесят два, но, когда мы с ней познакомились, она сказала: «Блин, жизнь слишком коротка, чтобы называть меня Аделаида Дмитриевна. Просто Ада. Ада звучит культурней».

Ада помешана на культурности. Может быть, поэтому она так любит шляпы – хочет, чтобы о ней говорили «тоже мне, интеллигентка, в очках и шляпе»? А может быть, Ада носит шляпы, потому что в душе она творческая личность.

У Ады есть большая квартира в нашем доме, с парадного входа, с видом на Летний сад и Михайловский замок, а у меня во дворе, во флигеле. Большая квартира, большой джип, большие серьги, большая шляпа и большой кот, да Ада и сама большая. Раньше про таких женщин говорили «она хорошего роста». Ада хорошего роста и хорошего веса.

А ей еще нужна большая культурность, зачем? Впрочем, каждый человек о чем-нибудь мечтает, я, к примеру, мечтаю о коте. Это пустые бесплодные мечтания – не решаюсь, боюсь, а вдруг все коты такие, как Сема, и всегда полностью забирают власть в свои руки?

– Вот, гуляем. Он в последнее время очень увлекается свежим воздухом. – Ада кивнула на Сему.

У Ады нет родственников, кроме Семы. Кот Сема – такое наглое жирное избалованное существо, что кажется, будто Ада живет у кота, а не он у нее.

Кот раньше был Сенькой, пока кто-то не сказал Аде, что в хороших петербургских семьях кто-нибудь непременно еврей. Ада переименовала кота в Сему и хвастается: «В хороших семьях всегда кто-нибудь еврей, у меня – кот». Я никогда не знаю, когда она шутит, а когда всерьез.

Рассказывая о своей молодости, Ада иногда говорит «а у нас на стройке...», иногда «а у нас на флоте...», иногда «ау нас в буфете...». Если человеку нравится представлять свое прошлое окутанным таинственной дымкой, почему бы нет?

Не важно, кем Ада была, главное, что Ада не потерялась в новой жизни. У нее риелторская компания, она продает квартиры, а особенно удачна была последняя сделка, не помню с чем – с Петродворцом? Может ли быть, чтобы Аде удалось продать Петродворец?... Переспросить неловко, теперь уж придется не знать.

– Да, так я и говорю: какое блядство! – повторила Ада.

– Что случилось? – спросила я.

– Представляешь, разделась сегодня, на жопе ни одной морщинки...

– И что? – все еще не понимала я.

– Что?! Так никто же ее не видит!

Ада энергично махала Семой и морщилась от переполнявшей ее злости.

– Ада... Ада, вы сами просили меня поправлять некоторые ваши выражения, вы не передумали?... Если вы не передумали, чтобы я поправляла... Тогда, Ада, вместо слова, которое вы употребили, ну, на котором у вас нет ни одной морщинки, – я его ужасно не люблю, – можно сказать «попа». А вместо слова «блядство» можно сказать «какой ужас, какая обида»...

– Ты считаешь? Ну-ну, – неопределенно отозвалась Ада. – Я и говорю: какая обида, какое блядство! У меня уже месяц как никого нет!

– Понимаю. – Я сочувственно кивнула. – Я пойду?

– Маша! – Ада навалилась на меня всем телом и прицепилась к моему локтю. – Ты чего морщишься? А-а, я на твоей ноге стою...

– Нет-нет, все в порядке, – поспешно сказала я, – мне не больно.

– Мне не больно, курица довольна, – передразнила Ада. – Машка! Ты мне сегодня приснилась, у тебя в руке была бутылка виски... Виски – это к перемене жизни. Твоя жизнь вот-вот переменится.

Ада увлекается снами – каждую ночь видит сны, а потом толкует их по старому соннику. Откуда в старом соннике бутылка виски?

Пока я не познакомилась с Адой, я не знала, что шестидесятилетние владелицы успешных риелторских компаний могут кричать на всю улицу «какая обида!» и «попа».

– Боюсь, что мне пора, – сказала я.

– А чего ты боишься-то? Пора, так иди, – кивнула Ада, все еще стоя на моей ноге, – я тебя не держу.

Какие у меня с ней отношения?

А) Дружеские.

Ада – моя подруга, в том смысле, что она может рассказать мне все, что захочет. Мы часто вместе гуляем с Семой.

Б) Деловые.

У нас с Адой сложноорганизованный бизнес. Ада – коллекционер. Она коллекционер одной картины, моей.

Ада долго уговаривала меня продать ей акварель Бе-нуа. Или лучше Бенуа и еще что-нибудь, все равно что – чтобы у нее сразу же была настоящая коллекция. Объясняла, что это очень выгодная для меня сделка: она сразу же становится коллекционером, а я получаю деньги, не выходя из дома. «Ты такая тетеха, кто же тебя обманет, кроме меня», – сказала Ада.

А дальше... Однажды у Ады в очередной раз решалась личная жизнь. «Дай одну Бенуа повисеть, – попросила Ада, – у тебя их две, а я на первом свидании должна выглядеть культурно». Она собиралась представить дело таким образом, что они с Семой – коллекционеры из дворянской семьи. Вот я и дала ей Бенуа – на время. Понятно, что я не рассталась бы с Бенуа, даже если бы мне пришлось умереть под ним от голода и злобы! Но дать Аде на время – это совсем другое дело.

На время уже давно прошло, и теперь я не знаю, что мне делать... Ох, неужели так прямо сказать: отдайте Бенуа? Получится нехорошо, неловко – как будто я подозреваю Аду в том, что она специально забывает вернуть мне Бенуа... подозреваю ее в нечестности, в обмане. Обидеть Аду очень легко...

Тем более Ада сама сказала: «Зачем тебе ее забирать? Ты всегда сможешь посмотреть нашу Бенуа у меня. А потом я завещаю тебе всю мою коллекцию, всю мою картину. Не завещать же Бенуа коту, он ее продаст, когда меня еще в гроб не успеют положить». Ну... ну да.

Может показаться, что Адина личная жизнь не имеет ко мне отношения, но и это не так: если у Ады в шестьдесят лет бурная личная жизнь, значит, вся моя бурная личная жизнь еще впереди.