Уроки норвежского - Миллер Дерек Б. (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .txt) 📗
Сигрид кладет папку на стол и трет глаза.
— У меня лампочка перегорела, — кричит она. Почему-то эта новость вызывает смех у присутствующих. Поэтому она добавляет: — Мне нужна новая лампочка, — отчего смех только усиливается.
Все дело в том, что у военных людей есть определенный статус. Ты прокладываешь себе путь наверх, и люди признают твой статус. Когда военная группировка прекращает существование, ты теряешь самое ценное: уважение.
Чего ради человек, подобный Энверу, — командир с военными талантами и опытом, не имеющий ни семьи, ни денег, ни корней, — вдруг бросает поле боя и отправляется в Скандинавию, чтобы превратиться в мирного жителя? И какая женщина может быть у такого мужчины?
Мысли Сигрид переключаются на отца. Она вспоминает, как однажды за разговором на кухне он объяснял нечто важное, что она до сих пор с трудом может растолковать другим.
— Это всё уловки, — произнес отец с нехарактерной для него серьезностью.
— Хочешь сказать, все это бессмысленно?
— Нет, — возразил он. — Я не это имею в виду. — И замолчал. Ее отец не имел склонности к экзальтации, драматические паузы ему тоже были несвойственны. Скорее он старался выражаться точно. А чтобы собраться с мыслями, как он говорил, порой нужно время. Если люди теряют терпение и уходят, не дождавшись ответа, значит, он не так уж был им нужен.
— Я вот что хочу сказать, — продолжил он. — Дома, столы, великие строения — это все порождения идей. Поэтому важны не дома, а идеи. Но из-за того, что дома столь великолепны и так дорого стоят, а идеи неуловимы, мы бываем ослеплены домами — и в этом подвох. На самом деле, они отвлекают нас от идей, которые их наполняют. Стоя на ступенях дворцов, люди благоговеют перед ними. Почему? Идеям неведомо, где и как их воплотят. Изучая историю, я читаю не о строениях, я читаю об идеях цивилизаций. Все они задавали одни и те же вопросы, но находили разные ответы. Суть в том, что, сравнивая миры, мы приходим к выводу, что все они разные.
Здесь любопытно вот что. Чтобы эти миры удержались, идеи должны быть общими. Так что я всегда ищу общие идеи. Кто участвует? О чем они думают? Что возможно сделать благодаря этим идеям? Что очевидно, а что невозможно себе представить? Что допустимо, а что нет? И если ты не можешь начать с идей, потому что они скрыты, начни с того, с кем надо говорить, чтобы достигнуть поставленных целей. И тогда поймешь, как надо действовать. Если дела делаются, за этим всегда стоит схема. Ты можешь быть уверена, что это больше, чем просто мотив. Существует… логика, которая поддерживает беседу.
Сигрид кивнула и задумалась над словами отца.
Спустя некоторое время она произнесла:
— Ты живешь на ферме и разговариваешь с животными. Что из этого следует?
— Ах вот что, — ответил отец. — Вопрос в том, с какими животными. И о чем мы говорим?
Глава 11
Ночью убитая женщина Шелдону не приснилась. Впервые, насколько он мог помнить, ему не приснился и сын. Вместо этого он увидел во сне мальчика, сидевшего к нему спиной и складывающего из разноцветных кубиков неустойчивую башню, все выше и выше.
Шелдон спал хорошо. Его совсем не беспокоило, что их тут могли застукать. В начале нового тысячелетия ему исполнилось семьдесят пять, и в его жизни произошло важное событие: он понял, что может позволить себе делать многое и это сойдет ему с рук, потому что люди воспримут это как выходку старого маразматика.
Это не мой дом? Да бросьте вы!
Так чего беспокоиться?
Лучше сосредоточиться на реальных проблемах. Например, как добраться до Гломлии, не используя общественный транспорт, такси или автостоп.
Пол не хочет просыпаться. Шелдон знает, что он заснул по крайней мере в девять вечера накануне, а девяти часов сна хватит за глаза любому.
— Доброе утро, — говорит он, склоняясь над кроватью Пола.
Пол открывает глаза, и Шелдон видит, что он, как и любой ребенок, спросонья не понимает, где находится, и, протирая глаза, пытается понять, куда попал. Сфокусировав наконец взгляд на Шелдоне, он молча вытягивает руки, обнимает старика за шею и прижимается к нему.
Это объятие — не знак любви, а отчаянный жест утопающего среди обломков кораблекрушения.
— Ну, давай, — велит ему Шелдон, — иди чистить зубы, а потом будем завтракать. Нам надо немного осмотреться и подумать. Никто не заставляет нас ехать в летний домик. Что само по себе хорошо, потому что я никак не могу придумать, как нам это сделать. Можно поплыть на той маленькой лодке в Швецию, если захотим. Но я не имею такого желания. Для старика одного дня на воде вполне достаточно. Видишь ли, мне нельзя уходить далеко от туалета. Но тебе этого не понять. Ты писаешь, как скаковая лошадь. Ты так молод, что даже не знаешь, что иногда приходится удерживать туалетное сиденье, которое все время норовит упасть. Фокус в том, — я говорю тебе это, чтобы ты мог избежать ошибок в будущем, — чтобы встать сбоку от унитаза и придерживать стульчак бедром. Ну да, знаю, что ты думаешь. Со временем ты бы догадался сам, ты ведь такой умный мальчик. Возможно, это и так, но сколько неловких моментов тебе придется прежде пережить? Подожди, вот попадешь в Англию, увидишь там коврики в туалетах — вот самая большая ошибка западной цивилизации. После первой же новогодней вечеринки босиком ты больше никогда не будешь ходить. Так о чем мы говорили?
Шелдон проверяет все кухонные шкафчики и готовит завтрак: растворимый кофе, чай, печенье с шоколадной крошкой, размороженные рыбные палочки, хлебцы «Wasa» и вяленая лосятина.
Между делом Шелдон грызет фисташки и потом выковыривает из зубов остатки ножом для масла.
— Пойдем пороемся в шкафу, поищем тебе какую-нибудь одежду.
После поверхностной — чисто мужской — попытки навести порядок на кухне Шелдон ведет Пола в хозяйскую спальню и приступает к осмотру шкафов.
В сделанном из кедра гардеробе с зеркальными дверцами лежит мужская и женская одежда на все сезоны. Качественные вещи, принадлежащие людям, которые могут себе позволить дом на берегу фьорда Осло и роскошь почти в нем не бывать. Шелдон решает, что они вполне могут поделиться излишками одежды.
— Не буду лукавить, изображая из себя Робин Гуда или кого-то в этом роде. Мы воруем. Лодку мы более или менее позаимствовали. А вот вещи забираем навсегда. Хочу лишь сказать, что их владелец скорее всего проживет без этого твидового пиджака, у него есть еще. Да и, честно говоря, я оставляю ему взамен отличную оранжевую куртку, такую всякий захочет иметь.
Оставшись в своих собственных брюках, Шелдон берет чистые трусы и носки, а также рубашку со светлым воротничком, которая выглядит так, как будто она по крайней мере лет десять ждала на вешалке своего владельца. Шелдону она велика, но он заправляет ее концы глубоко в штаны и потуже затягивает ремень.
Неожиданно на верхней полке женской половины гардероба он обнаруживает светлый парик. Прежде всего в голову приходят мысли о сексе и воспоминания о разных, так и не осуществленных, фантазиях. Но следующий взгляд — на твидовый пиджак и старую рубашку — наводит на другие мысли, гораздо менее веселые.
— Рак, — говорит он. — Возможно, именно поэтому никто сюда не приезжает. Теперь понятно, почему вяленая лосятина у них такая жесткая.
Пол заинтересовался париком, и Шелдон отдает его ребенку. Мальчик трогает светлые пряди парика и рассматривает завитые локоны, выворачивает наизнанку и обнаруживает белую сетку искусственного скальпа. Шелдон забирает парик и надевает на себя.
Глаза у Пола загораются, как будто в предвкушении игры. А может, так только кажется старику, которому хочется в это поверить.
— Ну хорошо. Давай на тебя теперь посмотрим.
Шелдон снимает парик и натягивает его на голову мальчика. Закрыв дверцу шкафа, он показывает Полу на зеркало.
Тот поворачивается.
— Гек Финн тоже переодевался, когда делал ноги с острова Джексон. В литературе есть немало примеров, когда мальчики при необходимости переодеваются девочками, так что не волнуйся. У меня идея. Можно использовать эту длинную белую майку.
