Журналюга - Левашов Виктор Владимирович (первая книга TXT) 📗
Договорился. Теперь бы понять, о чем.
— Шинкарев, неужели вы никогда не слышали о Христиче? — с некоторым даже недоверием спросил Попов. — Салманов, Эрвье, Христич. Легендарные люди! Без них не было бы тюменской нефти!
— При чем тут я? — возмутился Стас. — Интервью дал Морозов. Не слышал я о ни о каком Христиче. Этих героев и лауреатов было как грязи.
— Вот так мы и работаем! Если подобным образом рассуждает журналист, откуда же взяться в обществе уважению к прошлому? Откуда взяться социальному оптимизму, который невозможен без уважения к прошлому?
О социальном оптимизме и уважении к прошлому Попов мог рассуждать долго и убежденно, но ему помешал громкий и как бы счастливый смех Леши Гофмана.
— В чем дело? — недовольно прервался Попов.
— Извините, — смутился Гофман. — Тут эпизод очень смешной. Двое чинят «Жигули». Один говорит: «Ключ на четырнадцать». А второй дает ему ключ на четырнадцать.
— И что?
— И все.
— Чего же тут смешного?
— То, что второй дает ему ключ на четырнадцать. Не понимаете? Но ведь в «Жигулях» нет ни одной гайки на четырнадцать! Есть на восемь, десять, тринадцать, семнадцать. А на четырнадцать нет.
— Нет? — зачем-то обратился Попов к Резо Мамаладзе, единственному, кто усмехнулся рассказанному Гофманом эпизоду. В юности Резо был автогонщиком «Формулы-1». В начале 90-х годов, по пьянке, обмывая призовое место, сбил в Париже школьницу, был пожизненно дисквалифицирован и отсидел три года в знаменитой французской тюрьме «Сюрте». В «Курьере» он вел рубрику «Авторевю» и знал о машинах все.
— Нет, — извиняющимся тоном подтвердил Резо.
— Но, может быть, где-нибудь в этом — в коленвале?
— Гайки?! В коленвале?! Альберт Николаевич! — возмущенно завопил Гофман. — Он же целиковый, кусок железа! Железяка — вот что такое коленвал! Резо, скажи!
— Железяка, — со вздохом сказал Резо.
— Тогда это, действительно, очень смешно, — с сарказмом согласился Попов. — Но вы все-таки постарайтесь смеяться про себя. Так вот. О чем я?
— О Христиче, — подсказал Лозовский.
— Да. Что делает Кольцов? Он ставит во главе дела Бориса Федоровича Христича, и компания «Нюда-нефть» становится одной из лучших в Тюмени. Так поступает эффективный собственник. А что делаем мы? Мы компрометируем его вместо того, чтобы поддержать. И то, что это не редакционная статья, а интервью руководителя налоговой полиции, нас не извиняет. Да, Шинкарев, не извиняет!
— В «Сюрте» нас в это время на прогулку водили, — меланхолически проговорил Резо.
— Заканчиваем. Лучшим материалом номера предлагаю считать аналитический обзор Смирновой. Мы привыкли к тому, что она всегда пишет на высоком уровне, и обходим ее вниманием. А это несправедливо.
— Спасибо, Альберт Николаевич! Я так счастлива, так счастлива, даже не передать! — просияла Регина.
— Если других предложений нет, все свободны. Лозовский, задержитесь.
— Присаживайся поближе, — кивнул Попов, когда кабинет опустел. — Нехорошо получилось, прокололись мы с интервью Морозова.
— Мне очень нравится твое «мы».
— Не цепляйся к словам. Вот о чем я подумал. «Светскую жизнь» мы похерим. Кольцов удивился, что мы вообще эту рубрику завели. И он прав.
— А о чем я тебе сто раз говорил? — не сдержался Лозовский. — Таблоид, таблоид! Минус двенадцать тысяч подписчиков — вот твой таблоид!
— А на этом развороте в каждом номере будем давать очерки «Кто есть кто в российском бизнесе», — как бы не услышав его, продолжал Попов. — О крупных предпринимателях, настоящих эффективных собственниках. О том, как они добились успеха, с какими трудностями сталкивались.
— Богатая мысль! — язвительно одобрил Лозовский. — За каждый очерк можно будет лупить с героя штук по двадцать «зеленых». А то и по пятьдесят. Чего уж тут мелочиться! Продаваться, так по крупному!
— Не старайся казаться циником больше, чем ты есть. Мы будем печатать очерки о настоящих предпринимателях — трудолюбивых, инициативных, честных!
— Ты сказал: в каждом номере. Это полсотни материалов в год. Где ты найдешь в России столько честных предпринимателей? Лично я знаю человека четыре. Может быть, пять. Да и то пятый под вопросом. Не в том смысле, что он нечестный, а в том, что он добился успеха.
— Если будем искать, найдем. Рубрику откроем очерком о Кольцове. Название я придумал: «Формула успеха». Напишешь его ты.
Лозовский насторожился:
— Это его идея? Или твоя?
— Моя. Кольцова еще нужно будет уговорить. Но это я беру на себя.
Лозовский задумался. Попов был верен себе: он перебарщивал. Но главное понял правильно. Спасти «Курьер», как и после дефолта, мог только серьезный инвестор, и президент ОАО «Союз» вполне мог стать таким инвестором.
Из справки, составленной Региной Смирновой, Лозовский знал, что Кольцов входит в первую сотню самых богатых людей России, а его группе «Союз» принадлежат крупные пакеты акций нефтедобывающих компаний и нефтеперерабатывающих предприятий в пятнадцати регионах. Он без труда нашел бы деньги для «Российского курьера». Но эти деловые люди, обнаружившие свое присутствие в экономике России, как каменные глыбы, проступившие из земли после того, как схлынули мутные вешние воды, никогда не выложат из кармана и рубля без уверенности, что этот рубль вернется к ним десяткой или хотя бы пятеркой.
Если анализ ситуации, сделанный Региной, был точным, а он наверняка был точным, нынешний интерес Кольцова к «Российскому курьеру» связан с его желанием поднять биржевую котировку «Нюда-нефти». Акция масштабная, но разовая.
Стратегическим партнером Кольцов станет лишь в том случае, если у него есть далеко идущие планы, для реализации которых ему может понадобиться «Российский курьер». Планы-то у него есть, в этом Лозовский не сомневался. Весь вопрос — какие?
— Зачем он к тебе приходил? — спросил Лозовский, хотя знал это лучше Попова. Но его интересовало, как Кольцов преподнес дело Попову.
— Он хочет, чтобы мы дезавуировали интервью Морозова. В части «Нюда-нефти».
— Напечатай его письмо.
— Я предложил. Он считает, что это несерьезно. Получится, что он оправдывается. Он хочет, чтобы это был редакционный материал. И чтобы подписал его ты. У тебя есть имя, читатели тебе доверяют.
— А больше он ничего не хочет? Бельишко постирать, сбегать за сигаретами? Если читатели мне доверяют, то только потому, что я никогда не подписываюсь под тем, в чем не уверен.
— А я о чем? — обрадовался Попов. — Лети в Тюмень, посмотри все на месте. И напиши хороший очерк.
— Давай говорить прямо, — предложил Лозовский. — Сколько он готов выложить?
— За кого ты меня принимаешь? Об этом даже речи не было! — оскорбился Попов с такой горячностью, что Лозовский понял: врет. — Да, я рассказал ему о наших трудностях. Он обещал подумать, что можно сделать.
— И ты на это купился? Он хочет употребить нас по полной программе, а взамен пустая трепотня? Алик, я всегда считал тебя деловым человеком.
— Это не трепотня. Ты просто никогда не имел дела с людьми такого масштаба.
— Конечно, конечно! Я общался с председателем Совмина Рыжковым, брал интервью у Черномырдина, имел дело с Чубайсом. Куда им до Кольцова!
— Не выступай, — хмуро посоветовал Попов. — Мы в одной лодке. Кольцов — тот человек, который поможет нам выплыть.
— Тебе.
— А тебе — нет? У тебя двадцать пять процентов акций «Курьера». Во что они превратятся, если «Курьер» закроется? В бумагу! Так что давай не будем!
Даже сейчас, сознавая свою зависимость от Лозовского, Попов не удержался, чтобы не напомнить о разнице их положений. Себя он считал государственником, которому и рубля не накопили строчки, Лозовского же причислял к ненавидимым им хапугам. То ли по нерасторопности, а скорее из-за осторожности он не воспользовался своим былым начальственным положением и не оттягал доли в каком-нибудь бизнесе, что с большим успехом сделали многие его сослуживцы. И теперь его оскорбляло то, что он, верой и правдой служивший отечеству на ответственных постах, вынужден ютиться в трехкомнатной квартире в доме ЦК комсомола на улице Аргуновской и ездить на служебной «Волге», а такие циничные типы, как Лозовский, живут в пятикомнатных апартаментах в элитных домах и раскатывают на японских джипах.
