Суть дела - Грин Грэм (читать книги полностью txt) 📗
— Мировая книжечка.
— Умница, — одобрила его миссис Боулс.
— Спасибо, — произнес голос с соседней кровати, и Скоби нехотя повернул голову, чтобы взглянуть на молодое измученное лицо. — Вы нам завтра опять почитаете?
— Не приставайте к майору Скоби, Элен, — строго сказала миссис Боулс. — Ему надо вернуться в город. Без него там все перережут друг друга.
— Вы служите в полиции?
— Да.
— У меня был знакомый полицейский… у нас в городе… — голос ее замер: она заснула.
С минуту он постоял, глядя на ее лицо. На нем, как на картах гадалки, безошибочно можно было прочесть прошлое: дорога, утрата, болезнь. Если перетасовать карты, может быть, увидишь будущее. Он взял альбом для марок и открыл его на первой странице; там было написано: «Элен с любовью от папы в день четырнадцатилетия». Потом альбом раскрылся на странице с марками Парагвая, они пестрели причудливыми изображениями попугаев — такие марки любят собирать дети.
— Придется раздобыть для нее новые марки, — печально произнес он.
Возле дома его ждал Уилсон.
— Я искал вас с самых похорон, майор Скоби, — сказал он.
— А я занимался богоугодными делами, — объяснил Скоби.
— Как поживает миссис Ролт?
— Есть надежда, что она поправится… и мальчик тоже.
— Ах да, и мальчик… — Уилсон подбросил носком камешек на тропинке. — Мне нужен ваш совет, майор Скоби. Меня немного беспокоит одно дело.
— Какое?
— Знаете, я здесь ревизую вашу лавку. И вот выяснилось, что управляющий скупал военное имущество. В лавке есть консервы, которые никогда не ввозились нашими поставщиками.
— Что ж тут беспокоиться, выгоните его — и все.
— Да ведь обидно выгонять мелкого жулика, когда через него можно добраться до крупного; но это уж, конечно, ваша обязанность. Вот почему я и хотел с вами об этом поговорить. — Уилсон помялся, и лицо его, как всегда, вспыхнуло предательским румянцем. — Видите ли, продолжал он, — наш управляющий купил товар у приказчика Юсефа.
— Ничуть не удивлюсь, если это так.
— Да ну?
— Только ведь приказчик Юсефа совсем не то же, что Юсеф. Юсефу нетрудно поступиться каким-то деревенским приказчиком. Больше того, Юсеф тут, может, а действительно ни при чем. Трудно, конечно, поверить, но и такая возможность не исключена. Вы сами тому подтверждение. В конце концов, вы же только что узнали о проделках вашего управляющего.
— А полиция захочет вмешаться, если налицо будут неопровержимые улики? — спросил Уилсон.
Скоби остановился.
— Что вы хотите этим сказать?
Уилсон покраснел и замялся. Потом он выпалил с неожиданной злобой, просто поразившей Скоби:
— Ходят слухи, что у Юсефа есть сильная рука.
— Вы живете здесь уже не первый день и должны бы знать, чего стоят эти слухи.
— Но их повторяет весь город!
— А распространяет Таллит… а то и сам Юсеф.
— Не поймите меня превратно, — сказал Уилсон. — Вы были ко мне так добры… и миссис Скоби тоже. Мне казалось, вам надо знать, что говорят люди.
— Я здесь уже пятнадцать лет, Уилсон.
— Да, конечно, это дерзко с моей стороны, — сказал Уилсон. — Но людей смущает история с попугаем Таллита. Говорят, попугая ему подсунули — Юсеф хочет выжить его из города.
— Да, я слышал.
— И еще говорят, будто вы с Юсефом ходите друг к другу в гости. Это, конечно, ложь, но…
— Это чистейшая правда. Но я хожу в гости и к санитарному инспектору, и это нисколько не помешало бы мне возбудить против него дело… — Скоби вдруг замолчал, а потом добавил: — Я вовсе не намерен перед вами оправдываться, Уилсон.
— Я просто думал, что вам следует об этом знать, — повторил Уилсон.
— Вы слишком молоды для своей работы, Уилсон.
— Какой работы?
— Какой бы то ни было.
Уилсон снова поразил его, выпалив с дрожью в голосе:
— Вы просто невыносимы. Как только земля носит такого праведника?
Лицо Уилсона пылало; казалось, даже колени его покраснели от бешенства, стыда и унижения.
— В этих местах нельзя ходить с непокрытой головой, Уилсон, — только и ответил ему Скоби.
Они стояли лицом к лицу на каменистой тропинке, которая вела к дому окружного комиссара; лучи солнца косо ложились на рисовые поля внизу, и Скоби сознавал, что они сразу бросятся в глаза любому наблюдателю.
— Вы отправили Луизу потому, что испугались меня, — сказал Уилсон.
Скоби тихонько рассмеялся.
— Это солнце, Уилсон, ей-богу же, солнце. Завтра утром мы все забудем.
— Ей опротивела ваша тупость, необразованность… вы даже понятия не имеете, что на душе у такой женщины, как Луиза.
— Наверно, вы правы. Но людям и не нужно, чтобы другие знали, что у них на душе.
— Я ее поцеловал в тот вечер… — сказал Уилсон.
— У нас в колониях это любимый вид спорта.
Скоби не хотелось бесить этого юнца; он старался обратить все в шутку, чтобы завтра оба они могли вести себя как ни в чем не бывало. Парня просто припекло солнцем, повторял он себе: за пятнадцать лет он видел бессчетное количество раз, как это бывает.
— Вы ее не стоите, — сказал Уилсон.
— Мы оба ее не стоим.
— Где вы взяли деньги, чтобы ее отправить? Вот что я хотел бы знать! Вы столько не зарабатываете. Мне это известно. Достаточно посмотреть в платежные списки.
Если бы юнец не вел себя так глупо, Скоби мог бы рассердиться и, пожалуй, они бы еще расстались друзьями. Но спокойствие Скоби только подливало масла в огонь.
— Давайте потолкуем об этом завтра, — сказал он. — Все мы расстроены смертью ребенка. Пойдемте к Перро и выпьем по стаканчику.
Он попытался обойти Уилсона, но тот стоял посреди тропинки, лицо его пылало, на глазах были слезы. Он зашел слишком далеко, надо было идти дальше — путь к отступлению был отрезан.
— Не думайте, что вы от меня спрячетесь; я за вами слежу, — сказал он. — Скоби даже онемел от такой бессмыслицы. — Берегитесь, — продолжал Уилсон, — что касается миссис Ролт…
— При чем тут еще миссис Ролт?
— Не воображайте, пожалуйста, будто я не знаю, почему вы здесь задержались, почему вы торчите в больнице… Пока мы были на похоронах, вы воспользовались случаем и пробрались сюда…
— Вы действительно сошли с ума, Уилсон, — сказал Скоби.
Внезапно Уилсон опустился на землю, словно ему подогнула ноги чья-то невидимая рука. Он закрыл лицо руками и зарыдал.
— Это солнце, — сказал Скоби. — Ей-богу же, это солнце. Вы лучше прилягте. — И, сняв свой шлем, он надел его на голову Уилсону.
Сквозь растопыренные пальцы Уилсон смотрел на Скоби — на человека, который видел его слезы, — и в глазах у него была ненависть.
2
Сирены выли, требуя полного затемнения, они выли сквозь дождь, лившийся потоками слез; слуги сбились в кучку на кухне и заперли двери, словно хотели спрятаться от лесного дьявола. Сто сорок четыре дюйма ежегодных осадков безостановочно и однообразно низвергались на крыши города. Вряд ли кому-нибудь захочется воевать в такое время года, и уж, во всяком случае, не хмурым малярикам с вишинской территории, — они ведь еще не опомнились от разгрома. Однако нельзя забывать о равнинах Абрагама… Бывают подвиги, которые меняют все наши представления о том, на что человек способен.
Скоби вышел в черную мокреть, вооружившись большим полосатым зонтом: было жарко, не хотелось надевать плащ. Он обошел дом; нигде не пробивалось ни единого луча света, ставни на кухне были закрыты наглухо, дома креолов скрывала пелена дождя. В автопарке через дорогу мелькнул луч карманного фонарика, но Скоби крикнул — и луч погас; это было чистой случайностью, ведь никто не мог расслышать его голос сквозь неумолчный грохот воды по крышам. Наверху, в европейском поселке, офицерский клуб сверкал сквозь ливень всеми огнями фасада, обращенного на океан, однако за тот сектор Скоби уже не отвечал. Фары военных грузовиков бисерной ниткой бежали по склону горы, но это тоже касалось кого-то другого.
