Источник - Рэнд Айн (книги регистрация онлайн бесплатно .txt) 📗
Он обнаружил возможность компенсировать своё внутреннее подчинение Рорку. Утром он появлялся в чертёжной, бросал Рорку на стол чертёж, который надо было только скалькировать, и говорил: «Ну-ка, Говард, сделай мне это, да побыстрее». В середине рабочего дня он присылал к Рорку курьера, который во всеуслышание объявлял: «Мистер Китинг желает немедленно видеть вас в своём кабинете». Иногда Китинг выходил из своего кабинета и, сделав несколько шагов в направлении стола Рорка, произносил, ни к кому конкретно не обращаясь: «Куда, чёрт возьми, запропастились сантехнические спецификации по Двенадцатой улице? А, Говард, будь любезен, поройся в папках, откопай их и принеси мне».
Поначалу он опасался возможной реакции Рорка. Когда он увидел, что не следует вообще никакой реакции, кроме молчаливого послушания, то перестал сдерживать себя. Отдавая Рорку приказания, он испытывал физическое наслаждение, смешанное с негодованием, — как же Рорк может так безропотно выполнять любое его указание, даже самое нелепое? Тем не менее Китинг продолжал в том же духе, зная, что это может продлиться лишь до тех пор, пока Рорк не проявит гнев. В то же время ему страстно хотелось сломить Рорка, спровоцировать взрыв. Но взрыва так и не последовало.
Рорку нравились те дни, когда его отправляли инспектировать строительство. По стальным перекрытиям будущих домов он передвигался увереннее, чем по тротуарам. Рабочие с любопытством отмечали, что по узеньким доскам и незакреплённым балкам, висящим над пропастью, он ходит с лёгкостью, на которую были способны лишь лучшие из них самих.
Однажды в марте, когда небо в преддверии весны чуть подёрнулось зеленоватой дымкой и в Центральном парке {37} земля, оставшаяся в пятистах футах внизу, переняла у неба этот оттенок, добавив к своей коричневой темноте намёк на грядущую перемену цвета, а озёра рассыпались осколками стекла под паутинками голых ветвей, Рорк прошёл по каркасу будущего огромного отеля квартирного типа и остановился перед работающим электриком.
Тот усердно трудился, оборачивая балку похожим на водопроводную трубу кабелем в толстой металлической оплётке. Эта работа требовала многочасового напряжения и терпения, тем более что вопреки всем расчётам свободного места явно не хватало. Рорк встал, сунув руки в карманы, наблюдая за мучительно медленным ходом работы электрика.
Электрик поднял голову и резким движением повернулся к Рорку. У него была большая голова и настолько некрасивое лицо, что оно даже привлекало. Лицо это, не старое и не рыхлое, было сплошь покрыто глубокими морщинами, а щёки свисали, как у бульдога. Поразительны были глаза, большие, широко раскрытые, небесно-голубого цвета.
— И чего надо? — сердито спросил электрик. — Чего вылупился, придурок?
— Горбатишься впустую, — сказал Рорк.
— Да ну?
— Да ну.
— Надо же!
— Тебе, чтобы обвести балку кабелем, и дня не хватит.
— А ты что, знаешь, как сделать лучше?
— Ага.
— Катись отсюда, щенок. Нам здесь умники из колледжа без надобности.
— Прорежь в балке дыру и протяни кабель через неё.
— Чёрта с два, и не подумаю!
— Ещё как подумаешь!
— Так никто не делает.
— Я так делал.
— Ты?
— Не только я. Так везде делают.
— А здесь не будут. Я-то точно не буду!
— Тогда я сам сделаю.
Электрик взревел:
— Ни фига себе! С каких это пор конторские крысята стали делать мужскую работу?!
— Дай-ка мне горелку.
— Поосторожнее с ней, голубчик. А то, не ровен час, свои нежные пальчики спалишь!
Взяв у электрика рукавицы, защитные очки и ацетиленовую горелку, Рорк опустился на колени и направил тонкую струю синего пламени в центр балки. Электрик стоя наблюдал за ним. Рорк твёрдой рукой удерживал тугую шипящую струю пламени. Он содрогался в такт её яростным колебаниям, но ни на секунду не позволял ей отклониться от намеченного направления. В его теле не было ни малейшего напряжения — оно всё было вложено в руку. И казалось, что синяя струя, медленно прогрызающая сталь, исходит не из горелки, а прямо из держащей её руки.
Он закончил, положил горелку и поднялся.
— Боже мой! — сказал электрик. — Да ты, оказывается, умеешь с горелкой управляться!
— Похоже на то, а? — Рорк снял рукавицы и очки и отдал их электрику. — Теперь так и делай. А прорабу передай, что это я так велел.
Электрик с почтением смотрел на аккуратное отверстие, прорезанное в балке. Он пробормотал:
— И где ж ты, рыжий, научился так с горелкой работать?
Спокойная и довольная улыбка Рорка показывала, что это признание его победы не осталось им незамеченным.
— Я поработал и электриком, и сантехником, и клепальщиком, и ещё кое-кем.
— И при этом учился?
— Да, в определённом смысле.
— Архитектором стать хочешь?
— Да.
— Тогда будешь первым из них, кто знает толк не только в красивых картинках да званых обедах. Видел бы ты, каких нам тут отличников из конторы присылают!
— Если ты так передо мной извиняешься, то не надо. Я и сам эту братию не люблю. Ладно, работай. Пока!
— Пока, рыжий!
В следующий раз, когда Рорк появился на стройплощадке, голубоглазый электрик издалека помахал ему, позвал его и попросил совета, в котором совсем не нуждался. Он сказал, что его зовут Майк и что за эти несколько дней он успел соскучиться по Рорку. В следующий приход Рорка дневная смена как раз закончила работу, и Майк подождал, когда Рорк закончит осмотр.
— Ну что, рыжий, может, по кружечке пивка? — предложил он, когда Рорк вышел.
— А как же, — сказал Рорк. — Спасибо.
Сидя за столиком в углу подвальчика, они пили пиво, и Майк рассказывал свою любимую историю — как он свалился с пятого этажа, когда под ним треснули леса, и сломал три ребра, но выжил и может теперь всё это рассказывать. Рорк вспоминал свою работу на стройке. Настоящее имя Майка было Шон Ксавье Доннеган, но его все давным-давно позабыли. У него был свой набор инструментов и старый «форд», и жил он тем, что разъезжал по всей стране с одной большой стройки на другую. Сами люди не много значили для Майка, но их умение работать значило очень много. Мастерство, в каком бы деле оно ни проявлялось, он буквально боготворил. Майк страстно любил собственную работу и не выносил тех, у кого не было подобной преданности делу. В своей области он был настоящим мастером и в других ценил только мастерство. Его мировоззрение отличалось простотой: есть мастера и есть неумёхи, и последние его нисколько не интересовали. Он обожал здания, но при этом презирал всех архитекторов.
— Был, правда, один, — серьёзно изрёк он за пятой кружкой, — но только один, но ты, рыжий, слишком молод и уже не застал его. Это был единственный архитектор, который знал толк в строительстве. Я у него работал, когда был в твоём возрасте.
— Кто ж это такой?
— Его звали Генри Камерон. Он, наверное, давно уже умер.
Рорк долго смотрел на Майка, а потом сказал:
— Он не умер, Майк. — И добавил: — Я у него работал.
— Ты?!
— Почти три года.
Они молча посмотрели друг на друга, окончательно скрепив этим взглядом свою дружбу.
Спустя несколько недель Майк как-то остановил Рорка на стройплощадке и с изумлённым выражением на некрасивом лице спросил:
— Рыжий, я слыхал, как наш старшой говорил парню от подрядчика, что ты упрямый и своенравный и что с таким гадом, как ты, он ещё дела не имел. Что ты ему сделал?
— Ничего.
— Тогда о чём он говорил?
— Не знаю, — сказал Рорк. — Может, ты знаешь?
Майк посмотрел на него, пожал плечами и ухмыльнулся.
— Понятия не имею, — сказал он.
VIII
В начале мая Питер Китинг отправился в Вашингтон инспектировать строительство музея, подаренного городу одним великим филантропом, занятым успокоением своей совести. Здание музея, как гордо заметил Китинг, явится совершенно новым словом в архитектуре, так как будет копией не Парфенона, а Мезон Карре в Ниме {38}.
