Гормон счастья и прочие глупости - Вильмонт Екатерина Николаевна (читать хорошую книгу полностью .TXT) 📗
— Надо пойти куда-то с ним поесть. Ты не пойдешь?
— Нет. Я пообедала.
— Постой, а где ты шлялась вообще? Вернулась с пустыми руками… Ничего не купила. С Андрюхой, что ли?
— Не твое дело!
— Суду все ясно. Буська, ты, конечно, можешь делать все что угодно, но не здесь. Если вас застукает Лариска…
— А если он ее застукает?
— Если он ее застукает, то в худшем случае напьется, но он такой профессионал, что и на бровях выйдет и сыграет, а она может сорвать гастроли, устроить любую пакость. И потом, Буська, тебе нужен этот геморрой? У него такой тяжелый характер. И от баб отбою нет. Не советую!
— А может, я хочу от него ребенка родить? Знаешь, какой красивый мальчик будет? Не хуже твоего Венчика!
Я замерла: что он мне на это скажет? Если Лариска поделилась своим секретом со мной, то могла поделиться еще с половиной театральной Москвы.
— Ты с ума сошла! Второй ребенок без отца? Не вздумай, Буська!
— Да я пошутила. У нас и нет ничего, просто взаимная симпатия, не больше.
— Но вообще-то все уже говорят…
— Мало ли кто что говорит. И вообще, звони Оскару.
Когда мы вошли в холл, там сидел Андрей — в гостиницу мы вернулись порознь, решили, что так лучше — и играл в ладушки с Венчиком. Барышевой уже не было видно. Укатали сивку крутые горки.
— Какой красивый мальчишка, — улыбнулся Андрей. — И умный…
Венька уже переговорил с Оскаром и теперь опять в изнеможении рухнул в кресло.
Бенчик вдруг что-то зашептал Андрею на ухо.
— Пошли, нет проблем, — сказал тот и повел его за лифты, где помещался туалет. Вернулись они не так скоро, но Бенчик был умыт и причесан.
— Вень, его бы надо покормить, — сказал Андрей. — Его напичкали шоколадом, но это не годится.
У Веньки сделались испуганные и несчастные глаза, но тут из ресторана выглянула Тамара. Она, очевидно, была уже в курсе дела и предложила накормить «мальчишечку».
— Пойдем, маленький мой, такой красавчик, просто загляденье, а стихи читает, умереть не встать. Веня, хотите, оставьте его мне на эти дни. Зачем его таскать?
У Веньки в глазах отразилось смятение и растерянность.
— Да нет, Тамарочка, — вмешалась я, — спасибо, пусть ребенок привыкнет к отцу. У такой матери, может, и лучше его забрать.
— Ой, не говорите, Бронечка… Хотя я думаю, она сегодня же появится. Это она Венечку испытывает.
— Хорошо бы, — вздохнул Венька.
Но Соня не появилась, и мы уехали, забрав с собою Венчика. Когда он увидел Ларису, то буквально открыл рот.
— Какая ты красивая! — заявил он.
— Да уж, по сравнению с его мамашей… — пробормотал Венька. — Смотри, ему у нас нравится.
Разговор происходил в автобусе, когда мы ехали в сторону Мертвого моря.
— Еще бы ему не нравилось. Все с ним возятся, балуют, все восхищаются…
— Только зов крови как-то незаметен.
— Какой тебе зов крови? Он же чувствует, что ты его боишься.
— Глупости, ничего я не боюсь. Я даже уже привык немножко. Он ночью крепко спал, не мешал мне.., и вообще, клевый парень…
— Ты уже говорил, весь в тебя.
— Знаешь, Буська, я даже думаю… Может, она мне его отдаст?
— Фиг тебе!
— Но почему? Она же его бросила…
— Она понимала, что ты непременно привяжешься к такому очаровательному малышу, а потом будешь мучиться…
Он вытаращил глаза:
— Ты полагаешь, это она задумала такую изощренную месть?
— Не исключено.
— Просто Макиавелли какой-то…
— При чем тут Макиавелли? Просто месть хитрой и злой бабы.
— Но за что месть? За что ей мне мстить, если я даже не подозревал о существовании этого ребенка?
— А за все. За то, что пренебрегал ею, за то, что снизошел и обрюхатил походя, за то, что с облегчением вздохнул, расставшись с ней. Ну и главное, что не любил, а она наверняка любила…
— Черт… Поводов действительно немало… Буська, а что, все бабы такие мстительные?
— Нет, Венечка, не все. Я вот немстительная.
— Ты вообще чудо. Но ведь если ты так хорошо про это все понимаешь, значит, и сама испытывала что-то подобное?
— Нет. Но я ведь до сих пор никого еще по-настоящему не любила.
Он взглянул на меня с недоверием:
— И теперь не нашла ничего умнее…
— Я ничего не говорила.
День за окном автобуса был жаркий, но облачный, серый. Автобус остановился по просьбе наших курильщиков. Я тоже решила выйти размяться. И когда подошла к дверям, Андрей подал мне руку и улыбнулся. И меня вдруг охватило ощущение счастья. Видимо, этот пресловутый гормон счастья содержался не только в солнечных лучах, помидорах и арбузах, но и в его улыбке. Он задержал мою руку в своей на долю секунды дольше чем следовало, но мне это сказало о многом. Ну не может он быть импотентом! Или может? Конечно, можно это проверить, так сказать, эмпирическим путем, но я боялась. Боялась причинить ему боль, отпугнуть, я вообще боялась физически соприкасаться с ним, потому что меня било током. Интересно, так бывает, если мужчина импотент? С кем бы поговорить на эту тему, посоветоваться? В Москве моя коллега Светка чрезвычайно подкована в этих вопросах, с ней можно будет чисто теоретически обсудить эту тему, посоветоваться. Но до тех пор… Я тут сойду с ума. А может, Лариска наврала именно для того, чтобы я держалась от него подальше? Хотя зачем ей? Она же вот действительно изменяет ему на каждом шагу, даже не стесняясь. Должна же быть какая-то причина? И самая очевидная причина — причинное место. Я засмеялась про себя. Недурной, кажется, каламбур получился. Но тут мне стало так стыдно, так грустно и так больно за Андрея… Господи, за что мне все это? Я жила себе тихо, мирно, собиралась замуж… И вдруг это все навалилось — гастроли, любовь к импотенту и.., гормон счастья.
— Броня, — окликнула меня Лариса, — на минутку.
Она взяла меня за руку и отвела в сторону.
— Бронь, я ж тебя предупреждала. Зачем ты это делаешь?
— Что я делаю?
— Зачем ты его дразнишь? У него все равно ничего не получится, и тогда он может сорвать гастроли. После неудач он становится как ненормальный.
— Ты сама-то нормальная? — разозлилась я. — О чем ты говоришь? Мы с Андреем просто симпатизируем друг другу, и ничего больше. А если ты так заботишься о его душевном здоровье, то сама веди себя поприличней, только и всего.
— Ну как хочешь, я тебе добра желаю.
— Спасибо.
В этот момент вдруг раздался громкий детский рев. Это плакал Бенчик. Я побежала к нему. Он стоял, прижавшись к ноге Гордиенко, и отчаянно рыдал.
— Бенчик, что случилось, маленький?
— Бронечка, он спросил, где его бабушка Рахиль. Я сказал, что бабушка заболела, а он как заревет. Хотел взять его на руки — не желает.
Примчался Венька и попытался отодрать сына от ноги знаменитого артиста, что удалось лишь с большим трудом.
— Буська, что это с ним? — Венька взял его на руки, стал гладить, успокаивать. Вид у мальчишки был совершенно несчастный, и сердце обливалось кровью от этого детского горя.
— Он устал, ему хочется домой, к своим. Тут ведь все чужие… Сука это твоя Сонька, гадина!
Меня душило возмущение. Ну как можно так издеваться над собственным сыном? А куда она девала бы его, если бы не объявился Венька? Мое материнское сердце не могло с этим смириться. Но мало-помалу Бенчик стал успокаиваться. Все женщины, включая Ларису, ворковали с ним, и он вдруг улыбнулся, потерся лицом о Венькино плечо, чтобы стереть слезы. А потом вдруг заявил:
— Хочу мороженого!
— Где мы тебе возьмем тут мороженое посреди дороги? Вот приедем на место, обещаю, получишь! — сказал Венька, достал из кармана платок и утер Венчику лицо. — Устроил тут концерт, понимаешь! Это, брат, не по-мужски. Ты ж мужчина все-таки!
— А бабушка говорит, что я счастье и сокровище.
— Ну это само собой, но в первую очередь ты мужчина.
— А что лучше — быть мужчиной или сокровищем?
— Да, вопрос интересный, но я тебе скажу: лучше всего быть таким мужчиной, чтобы тебя считали сокровищем! — сказала Лариса.
