Родичи - Липскеров Дмитрий Михайлович (чтение книг .TXT) 📗
Думать об этом чукча не стал, а прошел в третий, последний зал, в котором находился лишь один экспонат.
В стеклянном ящике помещался человек Ягердышкиного телосложения, в такой же одежде, как и чукча, с физиономией, как две капли воды похожей на Ягердышку, так что он сначала принял ящик за большое зеркало, которому скорчил рожу. Но изображение не ответило на хулиганство, а оставалось хранящим серьез.
И только тут Ягердышка понял, что это тоже музейный экспонат.
Его чрезвычайно потрясло то, что живого человека засунули под стекло, и он сидит перед потухшим костром как дурак, а еще более тронуло удивительное сходство экспонируемого с ним самим. Воображение Ягердышки тотчас нарисовало картину похищения его новорожденного брата и насильственное помещение под стеклянный колпак.
Ах, вот ты какая, Америка!
Но здесь чукча вспомнил, что родители никогда не говорили о брате-близнеце, и тут все окончательно смещалось в его голове. Он приблизился к стеклянному шкафу и, роняя слезы, заговорил:
– Эй, брат! Ты что здесь делаешь? Наверное, родители просто не сказали мне о брате, не хотели волновать!.. Как же ты в ящике-то?..
Но «брат» не отвечал, а смотрел куда-то вдаль, и столько в его взгляде помещалось грусти, что Ягердышкино сердце трепыхалось в груди, как пойманный воробей в ладонях, стремясь вспорхнуть к небесам!
– Сейчас я выпущу тебя, брат!
Ягердышка хотел было размахнуться, но тут позади него раздался голос адвоката Тромсе:
– Так вот ты где!
Жирный эскимос схватил его за руку и потащил к выходу, но Ягердышка упирался, не желая бросать родственника.
– Опаздываем! – обозлился Тромсе.
– Никуда не пойду без брата! – заявил Ягердышка и выдернул руку из цепких пальцев адвоката.
– Какого брата? – опешил эскимос.
– Вот! – указал чукча.
Тромсе оглядел экспонат, пробормотал: «Идиот», – а Ягердышке перевел надпись под ящиком: «Первобытный чукча, найденный во льдах замерзшим. Предположительный возраст экспоната четыре тысячи лет».
– Понял?! Болван!!! Мертвый он! Четыре тысячи лет мертвый! И внутри у него опилки! А теперь пошли!..
Пока чукча пытался осмыслить сказанное Тромсе, они снова оказались в зале суда, где судья-негр что-то проговорила по-английски и ударила молоточком. После сего Тромсе уволок Ягердышку на улицу и сказал, что чукча теперь политический беженец и должен ему две тысячи долларов.
– Ага, – согласился беженец, не зная, что такое доллары.
– Это деньги, – пояснил Тромсе. – Их надо заработать!..
Далее он повел Ягердышку по какой-то улице, на какой-то склад, где им выдали по представленной адвокатом бумажке клетку с медвежонком. Но чукча так был потрясен музейным экспонатом, что лишь слабо улыбнулся, когда Аляска скользнул через клеткины прутья красным язычком и лизнул его руку.
– За углом – зоопарк! – указал Тромсе. – Пойдешь туда, найдешь эскимоса Джона, он даст тебе работу! – и вновь растворился в неизвестном направлении.
Ягердышка побрел, куда ему было указано, порывы холодного ветра освежили его голову, а поскольку он не мог долго находиться в печали, то подумал – мало ли кто во льдах замерзал, а что похож на меня, чего не бывает!.. И зашагал веселее.
За углом действительно располагался небольшой «ZOO», в ворота которого Ягердышка зашел смело и закричал:
– Джон! Джон! Это – Ягердышка, от адвоката Тромсе!
Звал чукча громко, а потому эскимос Джон явился быстро, с выпученными глазами и сжатыми кулаками.
– Чего орешь!
– Так на работу я, от Тромсе!
– А чего орешь? Тихо сказать не можешь? Иди за мной…
Они вошли в небольшое административное здание.
– Пять долларов в час! – определил Джон на ходу. – Четыре дня отпуска в году, два дня больничный!
– Ага, – на все согласился Ягердышка.
– Станешь клетки чистить…
Тут навстречу им явился высокий человек с седой головой, в клетчатой рубахе и больших ботинках. Джон поклонился ему, человек на это приветливо улыбнулся, почти уже разминулся с чукчей и его провожатым, но вдруг остановился как вкопанный, сделал шаг обратно, выхватил из рук Ягердышки клетку и, по мере вглядывания в медвежонка, что-то возбужденно заговорил по-английски.
– Босс, – прошептал Джон. – Начальник! Говорит, что твой медведь не просто медведь!..
– А какой?
– Какой-то ассирийский. Ишь, взволновался как! Я его таким никогда не видел! Говорит, что морда у него вытянутая и острая, как у лисы! Только альбинос… Фантастика, говорит! Только на картинках такие медведи остались!..
– И что? – не понимал Ягердышка. И что такое «альбинос», он не понимал, и что такое «ассирийский» – тоже.
– А то, что ассирийские медведи вымерли две тысячи лет назад!..
7.
Через неделю после автомобильной аварии полковник Иван Семенович Бойко находился уже в Москве. События развивались следующим образом.
В больнице города Бологое офицер задерживаться не стал, а уже на следующее утро явился на место службы, где возбудил четыре уголовных дела по факту кражи государственного имущества в особо крупных размерах.
Охрана палладиевых колес была подвержена искушению подземелья, и, вооружившись напильниками, четверо прапоров наскоблили аж килограмм драгоценного металла. Впрочем, были взяты с поличным и отправлены в СИЗО.
В 10 часов 45 минут полковнику Бойко позвонил полковник с площади и попытался было резко выговорить Ивану Семеновичу, что тот влез не в свое дело, что колеса должны находиться в компетенции ФСБ. На это Бойко ответил, что имеется бумага, в которой данная уважаемая организация отказывается вести дело, считая его прерогативой МВД.
– Ваша подпись имеется! – похрустел бумагой полковник. – Секретарша выдала!
В прикрытой ладонью трубке послышалось: «Ах ты пи…! Я тебя, е… твою мать!» Иван Семенович осторожно положил трубку на рычаги и приказал отправить зашифрованную депешу в Москву.
Только после этого он пустил в кабинет жену, которая бросилась к мужу, целуя руку, ввинченную в аппарат Илизарова.
– Ванечка, – приговаривала жена, вливая в полковничий организм черный кофе из китайского термоса.
– Машенька, – ласково вторил полковник, стараясь хоть на мгновение забыть о деле, утапливая узловатые пальцы во все еще густых волосах женщины…
К вечеру в кабинет Ивана Семеновича, чеканя шаг, вошел дежурный прапорщик и объявил, что звонит министр внутренних дел. Дождавшись, пока посторонние покинут кабинет, полковник поднял трубку и ответил:
– Слушаю, товарищ генерал!
Одновременно Иван Семенович созерцал себя в зеркале с бледно-синей рукой, согнутой шурупами и винтами в фашистское приветствие.
«В римское», – поправил себя полковник.
– Вы, Бойко, молодец! – были первые слова генерала. – Мы хоть с вами лично не знакомы, но про вас знаю много.
– Спасибо.
– Завтра Президентом будет подписан приказ о присвоении вам звания генерал-майора. Через неделю вы должны находиться в Москве, там для вас будет подготовлен кабинет. Дело, которое будете продолжать в столице, представляется нам очень важным, так что получите неограниченные полномочия. Все, что посчитаете нужным доделать в Бологом, – доделывайте!.. Кстати, где предполагаете жить в Москве?
– В квартире отца жены, – через секунду замешательства ответил полковник Бойко.
– К сожалению, она… – министр запнулся. – Правильный выбор… За вами будет выслан самолет, как прилетите, сразу свяжитесь со мной!
– Так точно!
– Благодарю за службу!
– Служу России! – с гордостью ответил полковник Бойко и закончил связь с Москвой.
Потом хоронили Арамова.
А еще потом одним из отделов милиции было возбуждено дело по факту исчезновения патологоанатома Ахметзянова.
Палладиевые колеса погрузили в транспортный самолет и под охраной спецгруппы отправили в столицу. Этим же рейсом в Москву были доставлены тела погибших машиниста с помощником, проводницы Розы и почему-то тело десантника Алехи, который все-таки попал в сердце нашей Родины, хоть и мертвым, убитым в сердце.
