Призрак Мими - Паркс Тим (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗
Говоря это, Моррис чувствовал себя полным ничтожеством. Он-то собирался вести красивую, изысканную жизнь. Не говоря уже о неудобстве, которое причинял пот, стекавший по пояснице между ягодиц. И неужто духи те самые, которыми пользовалась Мими? «Баруффа» – сладкая и резкая дешевка в аляповатой красной коробочке. Паола предпочитала «Живанши».
Антонелла стояла в двух метрах от него. Вокруг рта у нее собрались морщинки, как у матери, показывающей неразумному дитяти, что она больше расстроена, нежели рассержена его капризами.
– Мы, значит… – мямлил Моррис. Как же она проникла в дом? Через садовую калитку и заднюю дверь? Так нечестно!
Неожиданно Антонелла шагнула вперед, раскинув руки, упала к нему на грудь и разрыдалась. Она дрожала и всхлипывала; Моррис подумал, что впервые ощущает так близко тело третьей, старшей из сестер.
– Ужас, ужас! Такое несчастье… Mamma, povera, povera Mamma, мне будет так одиноко без нее…
Он держал Антонеллу в объятиях; самообладание постепенно возвращалось. А ведь и правда «Баруффа»! Хотя Бобо запросто мог бы покупать жене по литру «Шанели» каждый день, будь у него капелька вкуса. Моррис вдруг проникся нежностью к этой женщине за ее печаль, такую искреннюю. Он гладил невестку по плечу и мягко уговаривал, что, быть может, все к лучшему. Ведь Mamma так мучилась в последний год.
Но Антонелла лишь расплакалась еще сильней. Моррис понял, что сейчас не удастся улизнуть в соседнюю комнату и обыскать письменный стол. Однако уже то хорошо, что он здесь, на случай, если кто-нибудь еще попытается туда залезть.
– Я помню, как потерял свою маму, – сказал он Антонелле, уткнувшейся носом ему в шею. И довольно опрометчиво добавил: – Я тогда ужасно разозлился на весь мир.
Антонелла потихоньку успокаивалась. Она отодвинулась от Морриса, нашаривая носовой платок у себя в рукаве.
– Почему?
Моррис понимал, что никаких объяснений Антонелла, конечно, не ждет – для нее это был скорее способ перейти от слез к тихой печали. Но чтобы хоть отчасти вернуть самоуважение, потерянное, когда его застукали за поиском ключей от сейфа над неостывшим телом главы рода, искренне ответил:
– Потому что мне казалось, нечестно отнимать у меня человека, который был мне дороже всех и воспитал во мне все самое лучшее. – И прибавил еще более неосторожно, дрогнувшим голосом: – Так же было, когда умерла Массимина.
Антонелла подняла глаза. В ее взгляде промелькнуло понимание.
– Sei molto dolce, Morrees, – тихо сказала она. – Ты очень добр. Я так рада, что ты пришел. Бобо сказал, что пока не сможет, у него какие-то проблемы в офисе, но, по-моему, он неправ. Мне было страшно идти сюда одной. – Она вытерла слезы. – Ты поднимешься со мной?
Взяв ее под руку на лестнице, Моррис снова почувствовал запах духов, как напоминание о прежней любви. Словно Мими дышала ему в затылок. – Нежность переполняла его, но обострившийся разум не давал забывать о главном.
– Думаю, Бобо надо поскорей связаться с нотариусом насчет завещания и всего прочего.
– Завещания?
– Я о фирме, – солгал Моррис. – Кажется, по закону мы обязаны зарегистрировать смену владельца в определенный срок.
– Завещание? – переспросила Антонелла. Она судорожно сжала руку Морриса, очутившись у дверей спальни. – Не беспокойся, оно у Бобо. Он разберется со всеми делами.
– Bene, – подытожил Моррис, разъяренный до отчаяния.
Почему Паола ничего не знала? Какая беспечность, с ума сойти! И как может ее добрая, чуткая сестра быть так слепа, чтобы не видеть махинаций бессердечного, подлого мужа! Это непростительно! Равно как и то, что его мать вышла за отца. Что хорошего могло из этого получиться? Только такой вот жалкий неудачник. Хотелось грохнуть об пол гипсовую мадонну, стоявшую на подоконнике на лестничной площадке. Идиотский образ фальшивого смирения. А правда в том, что Бобо, без сомнения, заграбастает себе все!
– Grazie, – шепотом поблагодарила Антонелла. Непроизвольно сжавшиеся пальцы Морриса она сочла участливым откликом на свою нервную дрожь. – Grazie, Morrees…
Плюнув на самоуважение, Моррис спросил напрямик:
– Я полагаю, все делится поровну между обеими дочерями?
Но Антонелла при мысли о том, что ей предстояло увидеть, вновь расплакалась. Моррис взялся за дверную ручку и повторил, как автомат:
– Полагаю, все будет разделено поровну, vero?
Антонелла непонимающе смотрела сквозь слезы. Ей, казалось, трудно было не только понять, о чем речь, но даже сосредоточить взгляд.
– Поровну? Ma si! – наконец выговорила она. – Si, certo. Разумеется, мама никогда не выделяла ни одну из нас. – Отвернувшись, она разрыдалась в голос.
Дверь распахнулась, они вошли и увидели омерзительный профиль с нелепо торчавшим носом, словно его вытянули клещами из бледных провалов щек, и по-прежнему зиявшим ртом. Зрелище было зловещим и жалким одновременно.
– Mamma! – вскрикнула Антонелла и припала к рукам покойницы. – O Mamma, cara!
Сиделка деликатно отвернулась. Моррис утешал невестку нежными словами и деликатными прикосновениями, пребывая на верху блаженства.
Глава четырнадцатая
Спускаясь к площади, Моррис чуть не расцеловал старого крестьянина, все еще выгружавшего дрова в свой подвал. Ах, это синее, как на веджвудском фарфоре, небо с безупречно четкими линиями холмов и звонниц на горизонте, отливающая серебром зелень олив и домики в пастельно-розовой штукатурке! Эти красные черепичные крыши и древние римские стены, небрежно разбросанные в пространстве! Он остановился и глубоко вздохнул. Во дворе ниже уровня дороги женщина в платке усердно подметала веником мощеную тропинку, а кругом с кудахтаньем копошились в мусоре куры. «Buon giorno!» – крикнул ей Моррис. «Добрый день!» – повторил он дряхлому деду в войлочной шляпе, который ковылял с палочкой вверх по склону, упрямо сжимая в морщинистых губах давно потухшую сигарку. Бодро, несмотря на свою цепь, залаял пес; звонко прогудел автобус на площади, возвещая о прибытии. Внезапный шум спугнул стаю воробьев с переплетенных ветвей хурмы. Оранжевые плоды свисали, покачиваясь, на фоне глянцевито-черной коры. Затем воздух наполнился терпким запахом дровяного дыма. Воистину, подумал Моррис, Господь пребудет в Своем раю, и все в мире идет как надо.
Сказать точнее, в раю пребывал Моррис. Или он сам и был богом? Казалось, он – часть окружающего мира, и все это было в нем: ароматный дымок и здоровые неулыбчивые лица крестьян, и зимние узоры виноградной лозы, и дороги в колдобинах. Он вбирал мир, и мир принимал его в себя. Он отдавался без остатка, переполнялся через край и вливался в каждый предмет. Теперь он разбогател, а потому может быть счастливым и щедрым – законным наследником всего сущего.
– Мими? – едва усевшись в машину, он поднял трубку и набрал ее номер.
321 – круги ада в обратном порядке, 789 – неспешный, прозаичный подъем из чистилища, и, наконец, последний ноль – мистический символ совершенства, корона, ускользающая от недостойных: венец души, попавшей в рай. Но также и символ поцелуя, форма ее нежных губ, образующих идеальную окружность.
– Мими, – быстро заговорил он, – нет-нет, прости, я буду очень краток. Я только хотел поблагодарить тебя. Я знаю, ты мне помогла. Знаю, что этим наследством обязан тебе – оно твое. Клянусь, эти деньги, твои деньги, пойдут на то, чтобы сделать людей счастливее. Я понимаю, это знак от тебя, что я должен оставаться с Паолой и руководить фирмой, чтобы наставить их на путь истинный. Спасибо тебе, Мими, спасибо.
Откинувшись на сиденье, обтянутом белой кожей, Моррис снисходительно улыбнулся компании юнцов, шумно обсуждавших новости в спортивной газете за столиками уличного кафе, опустил стекло, чтобы проветрить салон, затем снова набрал номер, на этот раз с кодом Англии.
– Папа? Да, папа, это я.
Тут возникала проблема: старый хрыч наверняка захочет ответить. А лучше бы он помалкивал, просто принял звонок сына как свершившийся факт.
