Однажды орел… - Майрер Энтон (книги онлайн полностью .txt, .fb2) 📗
Дэмон заглядывал в расписание самолетов на Сан-Франциско и составлял памятку неотложных дел, разговаривая сам с собой вполголоса: надо послать телеграмму Джои, пройти медосмотр в военной комиссии, повидать Слаттера и Спайка Робинсона, которые только что вернулись оттуда, и вообще собрать всю информацию, какую только можно; интересно, а нельзя ли повидать Джипа Вилларетти…
— Но ведь там Кот Мессенджейл, не так ли? — спросила Томми.
Дэмон утвердительно кивнул головой.
— Да, он возглавляет корпус военных советников в Хотиене.
— Блисс Фарвхэн тоже там, и Фаулер, и Гролет — вся шайка. С чего ты решил, что сможешь добиться какого-то успеха в борьбе с этой бандой?
Дэмон нахмурился, но ответил без раздражения:
— Видишь ли, они состоят при корпусе военных советников. Это совсем другое дело. Моя миссия будет политической.
— Но ведь ты сам говорил, что там все, в сущности, сводится к политике. Возьми Лаос. Где кончается одно и начинается другое? Вес проблемы политические, и следовательно, военные, и следовательно, снова политические. — Спохватившись, что она повысила голос, Томми продолжала более спокойным тоном: — Для меня это звучит так, словно ты собрался прямо в осиное гнездо. А зачем? Чего ты этим добьешься? Ты просто поедешь туда, вымотаешься до предела, а через полгода они снова начнут взрывать друг друга…
Дэмон сел на кровать, медленно провел рукой по лицу.
— Кто-то должен сделать это.
— Хорошо, но почему ты? Пусть это сделает кто-нибудь другой. Кто-нибудь… — Она чуть не сказала «помоложе», но вовремя сдержалась. — …Кто не был вечно в «черном списке» Кота Мессенджейла. Почему, господи боже, они выбрали тебя? — опять закричала она. — Неужели они не видят, что это безнадежное дело? Он перехитрит тебя, он будет ставить капканы на каждом твоем шагу…
Дэмон весело подмигнул ей:
— Может быть, я перехитрю его.
— Не паясничай, — сухо отрезала она. — Тебе, Сэм, уже не тридцать пять. Я не хочу, чтобы ты ехал туда барахтаться на залитых водою рисовых полях и в джунглях. Ты вернешься, заболев чем-нибудь ужасным.
— Все ужасное, что только может произойти, со мной уже произошло.
— Нет, не произошло, и ты знаешь это. — Ее возбуждение скорее нарастало, нежели уменьшалось. — Им необходим жертвенный агнец. Кто-нибудь из тех, кого им не жаль. Вот почему они призывают тебя на службу. Если это дело политическое…
Дэмон косо взглянул на нее.
— Возможно. Я подумал об этом. Но мне не верится, что начальник штаба способен замыслить нечто подобное.
— Ты чертовски уверен в себе… На сколько ты едешь?
— Я не знаю, дорогая.
Она начала ходить взад и вперед по спальне.
— Не могу понять, почему ты должен делать это, — сказала она. — Господи, война отвратительна…
— Конечно, отвратительна.
— Я знаю, что слишком стара и глупа для этого, но бывают минуты, когда я жалею, что не стала пацифисткой. Абсолютной пацифисткой, Я думаю, что единственный правильный путь, это мир. Знаешь, как они говорят: «Скажи силе правду».
Он кивнул головой.
— Да. Иногда и я хочу того же. Единственная беда заключается в том, что сила существует. И единственный способ справиться с ней — это встретить ее без страха… По-моему, это старый, испытанный способ.
— Да, — помолчав, согласилась она. — Другого пути, пожалуй, нет.
Дэмон бросил на нее удивленный, озабоченный, почти испуганный взгляд, спросил:
— Что с тобой?
— Ничего. Ничего.
Стоя у кровати, Томми смотрела, как он снимает половые башмаки, испачканные глиной, на которой стоял их дом. Она могла бы сказать, что это выльется в авантюру, упрекнуть в том, что он, как и прежде, намерен свершать великие дела. Идиот! Но она любила его: он — это все, что у нее осталось, и она любила его. Решая этот вопрос, он поступает несправедливо, совершенно несправедливо, ведь они уже покинули армию, купили в рассрочку этот дом, обрели новых друзей, восстановили связи со старыми, привыкли к новому ритму жизни. И вот теперь все это должно развалиться из-за того, что какому-то услужливому, ничего не понимающему придурку из окружения начальника штаба что-то стукнуло в голову. Возмутительно!
Дэмон стащил с себя потную рабочую рубаху, и ее взгляд скользнул по его шрамам: обожженная, сморщенная коша, красный лоскут пересаженной кожи на груди, неприятные гладкие пурпурные пулевые шрамы и треугольные метины на плече и спине. Левые рука и плечо были тоньше, более ссохшиеся, нежели правые. «Его убьют! — вдруг оглушила ее внезапная мысль. — Если он уедет на этот раз, он уже не вернется». Она вспомнила сумасшедший маскарад в Гарфилде, нелепо вырядившегося Бена и его ссору с Мессенджейлом и свое внезапно жуткое предчувствие, озарение — одному богу известно, что это было. Но Бен был всего лишь другом…
— Не уезжай! — взмолилась она.
Никогда прежде она не говорила ничего подобного. Гнев и гордость всегда сдерживали ее. Но сейчас ей было все равно. Она с содроганием подумала об одиночестве Жанны Мэйберри и Мэй Ли, о пережитом ею самой долгом одиночестве военных лет; она не хотела снова разлучаться с этим усталым, глупым, серьезным, милым, сводящим с ума стариком. Она подошла к нему и осторожно прикоснулась к его израненному телу.
— Не уезжай, Сэм. Пожалуйста…
С минуту Дэмон угрюмо смотрел на нее, водя языком по внутренней стороне щеки.
— Дорогая, — сказал он наконец, — на Паламангао, когда меня ранили, японский морской пехотинец метнул гранату в окоп командного пункта, и все, что я мог сделать, это лежать и смотреть на эту гранату. А сейчас я сижу здесь и смотрю на тебя только потому, что на гранату бросился парень, бросился, чтобы спасти мою жестоко искромсанную шкуру. Имя этого парня — Джо Брэнд.
— О, — едва слышно произнесла Томми, — ты никогда не рассказывал мне об этом.
— Да, не рассказывал… Так если теперь я понадобился армии, неужели ты думаешь, что я имею право сидеть сложа руки, пустив все по течению? После всего, что было…
— Но он хотел, чтобы ты жил! — возразила она.
— Да. Должно быть, так. — Его голос звучал твердо, непреклонно. — И, откровенно говоря, я очень сомневаюсь, что достоин этого. — Он перевел взгляд на склонившиеся над каньоном искривленные ветви сосен. — Это связано с Китаем, — прибавил он. — Я имею в виду оба Китая… Они находятся в весьма взрывоопасной ситуации там.
— О, — прошептала Томми, — Китай…
— Да. Начальник штаба лично говорил со мной минуту или две.
Томми крепко сцепила пальцы.
— Китай! — взорвалась она. — Неужели ты хочешь сказать, что они в самом деле…
— Ну, довольно, — прервал ее Дэмон тоном, каким она слышала, он отдавал приказания, тоном, которому никто не мог перечить. Слабо улыбнувшись, он похлопал ее по бедру. — Я уже рассказал тебе больше, чем следовало. И сделал это только потому, что знаю, какая ты славная, дисциплинированная, привычная к лагерной жизни женушка. — Опершись руками о бедра, Дэмон тяжело поднялся. — Родная, это весьма критический момент. Я должен ехать, я должен сделать все, что в моих силах.
Томми погладила рукой его щеку и пробормотала:
— Zu Befehl Herr, [91] старый генерал!
Глава 2
Далеко внизу, словно спины неутомимо бегущих животных, вздымались и опускались темно-зеленые холмы, а в долинах изящными узорами лежали залитые водой рисовые поля, вспыхивающие серебряным блеском под лучами солнца. В наушниках, которые ему дал командир вертолета Водтке, Джои Крайслер услышал голос: «Танго Тайгер, я „три — ноль — пять“. Нахожусь в двух-трех минутах лета от цели. Конец…»
Джои поднял голову, его взгляд упал на морщинистое лицо Сэма Дэмона, и тот мрачно подмигнул ему. Джои подмигнул в ответ и, стараясь перекричать мерный гул двигателя, произнес нараспев:
— Здесь ничего не происходит…
Неважно, сколько раз ты делал это — в джунглях, в хвойных лесах или на скованных холодом пустынных холмах, — все равно всегда где-то глубоко в груди тебя пронизывает резкий электрический разряд, как будто туда ворвался поток морозного воздуха; дыхание и сердцебиение учащаются, словно подгоняемые адреналином. И, как всегда в такие моменты, в твоем сознании одна за другой проносятся знакомые картины: Карэс, схватившийся за живот, задыхающийся, ловящий воздух широко раскрытым ртом; большая кровоточащая рваная рапа и сырое месиво из обрывков одежды, клочьев мышц и осколков раздробленных костей на обнаженной спине Оглайна; маленький санитар, сидящий в дверном проеме, в немом оцепенении от ужаса уставившийся на то место, где только что была его нога и где теперь ее нет; Дженсен, охваченный пламенем из собственного огнемета, катающийся, извивающийся на чернеющем под ним снегу; а поверх всех этих кошмарных картин, заслоняя их, — страшные, оглушающие удары по руке, по лицу, будто обухом, и обжигающая боль, а затем сначала стремительное, потом постепенно слабеющее кровотечение. Словом, все, что может случиться с человеком на войне, все ужасные возможности, о которых Джои Крайслер знал теперь очень много.
