Однажды орел… - Майрер Энтон (книги онлайн полностью .txt, .fb2) 📗
Она очень хотела любить Сэма, и она любила его очень сильно, но они были такие несхожие люди. Моя посуду или сидя за ткацким станкам, она слышала доносящийся из подвала визг токарного станка или электропилы. Джон продолжал медленно и упорно мастерить вещи: шахматы из лимонного и орехового дерева, два табурета, кофейный столик из прибитого к берегу бревна, дубовую доску для резки хлеба… Его неизменное стремление внять в руки кусок дерева, неторопливо разметить его, а потом тщательно обработать было похоже на голод. Он с нетерпением ждал конца ленча, чтобы снова спуститься в мастерскую, туда, где на многочисленных крюках и полочках над верстаком аккуратно размещены его инструменты.
Вечера Дэмон просиживал во второй спальне, которую превратил в кабинет, за чтением, низко надвинув на лоб свою старую шапочку с козырьком, чтобы свет не слепил глаза. Дальний Восток по-прежнему поглощал все его внимание, даже в отставке он не мог забыть о нем. Дэмон прочитал Абенда, Лакютюра, Мао Цзэ-дуна; проштудировал работы Фолла, Гийэпа и «Шуи Ху Чуань». Как-то вдруг, нежданно-негаданно, на Дэмона начали смотреть как на эксперта по партизанской войне: события в Малайзии, на Кубе, в Алжире и Хотиене возбуждали интерес, и редакции военных журналов осаждали Дэмона просьбами написать для них статьи. «Боже мой, я почти два года бродил по всему Северному Китаю, представил доклад из тридцати пяти тысяч слов, и этот доклад использовали в качестве туалетной бумаги, а теперь они до смерти хотят узнать, как же вся эта дьявольщина получается», — думал Дэмон. С несколько смешанным чувством он посылал в редакции статьи о Сунь Цзы, Лоуренсе, Фрэнсисе Мэрионе, об операциях Линь Цзоханя — те самые статьи, которые были вежливо отклонены пятнадцать лет назад, — и видел, что эти статьи помещают на почетном месте, следил за тем, как их анализируют и превозносят до небес.
— Секрет успеха — в долговечности, — сказал он Томми, сверкнув глазами. — Потяни достаточно долго — и увидишь, как все твои бредни превращаются в гениальные идеи.
Томми попыталась уговорить его написать мемуары.
— Милая, я не писатель. Вот если бы твой отец…
— Но ты прожил такую жизнь, Сэм! Важную жизнь. И людям было бы интересно узнать о ней.
— Никто не захочет читать сумбурные воспоминания какого-то командира дивизии. Айк, Маршалл, Джордж Паттон, титаны мысли и потрясатели Вселенной, — вот о ком хотят знать люди.
— Тогда опубликуй свой дневник с примечаниями. Мне думается, что его стали бы читать с увлечением, — настаивала Томми.
Дэмон расхохотался:
— Если мой дневник опубликуют, в Пентагоне полыхнет так, что зарево будет видно здесь, на мысе Лобос. Меня заживо в мазуте сварят.
— Но ты мог бы несколько отредактировать его.
— Отредактировать!.. Тогда пришлось бы печатать его на асбестовых листах и заключить в свинцовый переплет.
Тем не менее писал Дэмон много. Он вел обширную переписку с Джимми Хойтом, ставшим теперь генерал-майором и служившим в отделе стратегического планирования, с сыном Бена Крайслера Джои Крайслером, который некоторое время жил с ними в Беннинге, а ныне изнывал на штабной работе в Льюисе, и еще с несколькими бывшими сослуживцами. По ночам его мучила боль в руке: Томми замечала, как он потихоньку массирует руку или успокаивает себя аспирином или болеутоляющим. Его жизнь тоже прошла, однако в поведении Дэмона не произошло никаких изменений. Он, казалось, не испытывал ничего подобного тому лихорадочному сожалению, которое временами овладевало Томми.
— Неужели тебе не надоело все это? — решительно спросила она мужа как-то вечером, когда они возвращались от Хаммерстромов. — Все эти глупые затеи, надоевшие игры, одни и те же россказни…
— Должен признать, что Чинк действительно может надоесть.
— Да нет, я спрашиваю, не хочешь ли ты заняться чем-нибудь другим, попробовать жить как-то иначе?
Он взглянул на нее, улыбнулся своей рассеянной печальной улыбкой:
— Бедняга. Не очень-то весело тебе живется, да?
— Я этого не сказала. Я не жалуюсь.
Дэмон никогда не рассказывал ей о Паламангао. Ни единого слова. Томми с уважением относилась к его молчанию и не расспрашивала мужа. Однако когда они жили в Беннинге, она выведала все у француза Бопре, зашедшего однажды вечером навестить их. В тот вечер Сэм задержался в штабе. Француз полагал, что Томми все известно, и под видом выяснения некоторых подробностей она узнала всю историю. По мере того как француз рассказывал, ее лицо заливала краска гнева. Она подозревала, что все это было правдой, и все же в глубине души отказывалась верить, что это действительно было так. Теперь, после рассказа Бопре, она поняла, что все обстояло именно так.
— Отвратительно! — воскликнула она. Впервые в жизни, после стольких лет, проведенных среди военных, она ясно ощутила, какой страшный психический надлом порождает война. Раньше она связывала с войной лишь физическую муку, агонию, смерть, ранение и другие, менее значительные тяготы. Теперь она поняла, какой изощренной пыткой может явиться столкновение с людьми вроде Кота Мессенджейла. «Черт бы его взял, — подумала Томми, стиснув зубы, — черт бы его побрал!» — Это хуже, чем отвратительно. Это выходит за пределы человеческого разума.
— Да, я готов подписаться под вашими словами, — сказал француз.
Томми посмотрела на него вопросительно.
— Ну, а что же вы? Неужели вы не захотели… не знаю, как и сказать… не захотели вскрыть это дело, разнести все в пух и прах?
— Клянусь, я хотел, Томми. Я спорил с Сэмом, но он принял решение, а вы знаете, какой он. Если решит что-нибудь…
— Да, знаю.
— Сам бог не сумел бы этого изменить. Как Сэм пожелал, так и было сделано. Так вот, пятьдесят пятая дивизия была отмечена в приказе верховного главнокомандующего. Сэм заключал сделку с нашим знакомым: он обещал молчать, если Мессенджейл добьется объявления благодарности дивизии в приказе.
— Но ведь они погибли! — взорвалась Томми. — Все его друзья…
— В этой сделке не было никакого обмана, — вспыхнул француз. — Неужели вы хоть на миг можете допустить, что Сэм не знал этого? Но вслед за погибшими шло много других несчастных парней, а грязная война должна была продолжаться, разве нет? Не будьте же, черт возьми, такой глупой святошей…
Томми сжала рукой колено.
— Я не святоша, — мягко сказала она, — извините, Бопре. Я не то хотела сказать. — Помолчав, она добавила: — Так вот почему он не хочет носить значок отличившейся части.
Рассерженный француз уставился на потолок.
— Слава богу, хоть теперь-то вы понимаете.
В разговорах с Сэмом она никогда больше не касалась этой темы. Она лишь догадывалась, какая страшная борьба происходила в его душе, какое жгучее унижение он должен был испытывать, вступая в эту сделку. Поразительно! Он всегда был прав в своих суждениях о Мессенджейле. Несмотря на эксцентричность и непопулярность его поступков, Сэм оказывался прав в большинстве случаев. Томми вспомнила один из вечеров в клубе в форту Орд, когда во время ажиотажа вокруг формирования негритянских дивизий Мори Одом сказал:
— Сэм, ты не хуже меня знаешь, что я не имею расовых предрассудков. Но достойный сожаления факт состоит в том, что негр просто не может соображать достаточно быстро, чтобы хорошо воевать.
— Генри Армстронг и Рей Робинсон, кажется, прекрасно справляются, — парировал Дэмон, улыбаясь.
— О, разумеется, профессиональный бокс! Но я говорю о способности быстро реагировать на неожиданности. Ты никогда с неграми не работал, Сэм. Поговори с Джеффом Баркером, он занимается здесь неграми. В казармах грязь, все вверх дном, автоматы заржавели, а грузовики… господи боже, что там только творится!
— Может быть, они считают, что им совершенно безразлично, следить за своей амуницией или нет.
— Что ты говоришь? В армии они или не в армии? Само собой разумеется, что они обязаны заботиться о своем снаряжении, как и все другие.
