Курсистки - Болдова Марина Владимировна (читаем книги .TXT) 📗
– Entrez! – ответила она машинально и чертыхнулась: говорила ей мадам Жози, что французский точно наркотик – не верила. А теперь скоро думать по – французски начнет. Вика кривила душой, занятия с мадам были для нее сродни празднику: язык давался легко, в Жози она была просто влюблена и очень хотела для нее стать кем – то особенной. Ну, вроде младшей подружки. Разница у них не так уж и велика: тринадцать лет. Но Жози, Жозефина Моне (и как ее занесло на волжские просторы!) уже была замужем и муж ее, бывший армейский офицер, работал здесь же, в школе кем – то вроде инженера по средствам безопасности, так кажется.
– Вика, тебя приглашает Агнесса Лазаревна, – голос Ады Карповны звучал мягко.
– Прямо сейчас? У меня через десять минут теннис.
– Да, я знаю. И, тем не менее…, – Ада Карповна неловко запнулась.
– Ну, хорошо, – пожала плечами Вика.
В кабинете директрисы Вика за этот год побывала дважды. О втором своем посещении даже вспоминать не хотелось…
…Она все же припрятала косячок, когда ее папочка определил в эту тюрьму. Зинаида, обыскивающая сумку Вики, выкинула пачку сигарет, презервативы и таблетки. Вика тогда только усмехнулась: ныкать то, что нужно, она умела. Еще одна пачка "Кента" лежала в зимних сапогах, косячок был рассыпан как мусор по дну бокового кармана сумки. Совсем чуть – чуть. Вылезая из машины отца уже на территории школы, Вика ловко стибрила у него из бардачка фляжку с коньяком. Так, что – не пустая она прибыла к новому месту своего пребывания!
Коньячок они оприходовали по случаю приезда на троих. Ей потом захотелось покурить, но компанию ей никто составить не согласился, и она обозлилась. Собрав крошки со дна кармана сумки, она свернула папироску и пошла в туалет. Затяжка была всего одна. Ей бы вспомнить Сиверцева, как он корчился на полу от боли! Все ее тело будто сжали в тиски. Она пробовала вдохнуть воздуха, но открытый рот ловил только какую – то раскаленную субстанцию, и от этого жгло и ломило в горле. Наверное, ей удалось все – таки издать какой – то громкий звук, хотя она и не слышала собственного голоса. Вдруг дверь распахнулась, и на Вику уставились две пары безумно напуганных глаз. Ксюха завопила и кинулась вон. А Сонька подхватила ее обмякшее тело, перекинула через край ванны, и Вика почувствовала холод воды. А потом – провал.
А потом был стыд. Сонька покрутила у виска, а Ксюха посмотрела на нее испуганно и брезгливо. И она поняла, что такие номера здесь не пройдут. А потом опять было стыдно. Уже до тошноты. В кабинете Агнессы Лазаревны.
Нет, она ее не ругала. Ну, уж лучше бы обозвала, что ли! Она смотрела на нее с болью, и Вике показалось, что эта старушка действительно чувствует ее боль.
– Да, мне больно, ты правильно поняла, – Агнесса Лазаревна глубоко вздохнула, – Но, одна бы ты не справилась, девочка.
Слова были странными. С чем справилась – то? Тело у Вики было еще неподатливым, ноги дрожали, и она без приглашения присела на край кресла. Агнесса разрешающе кивнула и опустилась в кресло напротив.
– Не буду читать тебе мораль. Но, прошу – побереги меня, я уже не так молода.
"О чем это она?" – пронеслось в голове Вики, – "Причем тут ее возраст?!"
– Я объясню. Чтобы вытащить тебя из того состояния, мы тратим свою силу.
– Вы?
– Я и Ядвига. Она одна не справлялась. Вытаскивали тебя вдвоем.
– Вытаскивали? С того света, что ли? – усмехнулась Вика. И вдруг, посмотрев внимательно на директрису, поняла – так и было. Она чуть не сдохла, вот почему не нее так странно все смотрят. Они ее спасли, выходит? Как, без лекарств? Вика посмотрела на свои вены – следов от уколов и капельницы не было.
– Да не успели бы мы поставить тебе капельницу, – махнула Агнесса Лазаревна головой, – так тащили, – она показала руки, – Поэтому и прошу тебя, завязывай с баловством.
Только сейчас Вика поняла, что эта странная женщина отвечает не на заданные вслух вопросы, а на Викины мысли. "Понятно. И она того – ведьма", – констатировала Вика довольно равнодушно. Но, бросив еще один взгляд усталое, покрытое глубокими морщинами лицо директрисы, устыдилась. Да так, что слезы потекли из глаз, и Вика устроила позорную истерику.
– Вот и хорошо, – Агнесса Лазаревна улыбнулась, – Теперь иди, отдыхай.
Вика тогда, идя по коридору, приняла в своей жизни первое осознанное решение: она больше не сделает больно этой женщине никогда.
Она бы хотела видеть директрису чаще, но не получалось. Агнесса Лазаревна всегда была с ней приветлива, ласкова, но проходила мимо. А Вике, наконец, хотелось с ней просто поговорить…
Ада Карповна оставила ее у двери кабинета и пошла дальше по коридору. А Вика все стояла и смотрела на ее узкую спину. Наконец, она постучала.
– Да, Викуша, заходи, – от этого голоса и от какого – то потерянного вида Агнессы Лазаревны у Вики вдруг закружилась голова.
– Что-то случилось, да?
– Да. Погиб твой отец, – Агнесса ругала себя последними словами, глядя на девочку, которая непонимающе и с тайной надеждой заглядывала ей в глаза. Что она могла сделать? Только переболеть вместе с ней. Агнесса обошла Вику сзади и обняла за плечи.
– Его убили? Кто? – почему мысль об убийстве появилась первой, Вика объяснить не могла.
– Арестовали твою маму. У нее в руках был пистолет, – Агнесса не смогла солгать. Это было бы неправильно. "Пусть сейчас ей будет больно. Это только слова. Господи, как все не вовремя! Девочка только что начала жить заново! Хотя, когда это смерть приходит вовремя?" – Агнесса крепко прижимала к себе Вику и слегка раскачивала ее. Вика плакала, постепенно осознавая потерю. "Я его проклинала, я у него даже прощения попросить не успела, я теперь даже не смогу сказать, как я его люблю!" – запоздало и бессильно корила она себя.
Глава 3
Она поняла, почему так редко вспоминает отца. Во – первых, свободного времени нет. Во – вторых – есть Гордей. Гордей умел слушать. Софья, раньше и не догадывалась, что она так болтлива. Сидя с Гордеем на скамейке в саду, она могла говорить долго и, как ей казалось, красноречиво. Только заметив в уголках рта цыгана смешинку, она замолкала. Когда вопросительно, когда – обиженно. Но, обижалась она на него редко. А на Агнессу не обижалась совсем.
Только однажды Гордей оборвал ее на полуслове. Грубовато – то, с прямым укором. А всего – то, она начала рассказывать об Аньке Ларцевой. Сразу же сама спохватилась, что не так говорит и нет то. Вдруг посмотрела на окаменевший профиль Гордея, испугалась. А, когда он повернулся, да холодно так бросил: "Подумай, что болтаешь, девочка!", ей стало не по себе. Догадывалась Софья, что Гордей в курсе всех подробностей той истории, как и Агнесса. Вот и хотелось узнать, как там Аня. Получилось вопрос задать как – то небрежно, а Гордей и одернул. На самом деле не было дня, чтобы Соня не вспоминала бывшую подругу. Со стыдом таким, с сожалением. В том, что она убить себя готова за то, что сделала с ней, она никому не признавалась. Не могла об этом вслух. И казалось ей, что Гордей – то как раз понимает ее состояние. Получалось, что не только она сама себя не простила, но и другие. А другие, это – Аня, ее мать, бабушка и Агнесса с Гордеем.
Пробыв всего месяц в школе, Софья напросилась к Агнессе. Она почти не могла спать, постоянно думая о той, которую так жестоко избила. И к Агнессе пошла, чтобы попросить узнать, как там Анька. "Просто так интересуешься?" – спросила та. "Нет, не просто!" – огрызнулась Соня, собираясь уходить: зря она к ней приперлась. "Подожди… Аня в тяжелом состоянии. Ей нужна операция и не одна. Вы ей лицо изуродовали". С каждым словом директрисы холодело Сонино сердце. Вдруг она представила себя на месте Ани, на больничной койке, в бинтах и пластыре. Как же Аня должна ненавидеть ее, Софью! Агнесса тогда сказала, что отец деньги на лечение Ани перечисляет. "Только деньгами не откупишься!" – подумалось ей тогда. И те же самые слова она прочла в глазах Агнессы.
