Вызов врача - Нестерова Наталья Владимировна (книги бесплатно без онлайн txt) 📗
Через день у Ирины был вечерний прием, она освобождалась после восьми. И снова он сморозил про нечаянную встречу. И третий раз неуклюже пробормотал что-то про общую тропу и время. Так и повелось, что Павел через день оправдывался и говорил о нечаянной встрече. Как подросток неопытный.
На работе Павел твердо заявил, что по нечетным числам (у Ирины вечерний прием) задерживаться не может. Данила, который тогда только женился на Лене, был счастлив и весел, спросил:
– Ты в бассейн, что ли, записался?
– Вроде того, – ответил Павел.
Если возникала необходимость по нечетным задержаться, доделать документы, Павел намертво стоял за свой «бассейн», и Даниле приходилось оставаться, воруя время у молодой жены. Зато по четным Павел был душкой, готовым торчать на фирме до полуночи.
Два месяца Павел через день провожал Ирину. Пятнадцать минут пути, волнение, банальные речи, прощание у ее подъезда. Павел вел себя как рохля, проклинал свою откуда-то взявшуюся косноязычность и давно забытую, а теперь вдруг снова возродившуюся мальчишескую робость. Он знал, чего боится: проявит инициативу, распустит руки, да просто в кино пригласит – и конец. Ирина, она умеет. Докторским тоном скажет: «Ваше поведение неуместно, попрошу вас больше не попадаться мне на пути». И что тогда делать?
Павел похудел, нервы разболтались. Сестра однажды застала его у экрана телевизора, показывали какую-то сентиментальную дребедень про несчастную любовь. Братик только слюни и сопли не пускал от умиления.
– Пашка! – удивленно воскликнула Вероника. – Крейзи! Ты что, женишься?
Какое там «женишься»! Он дрожал и трусил, как заяц. И все-таки на исходе второго месяца провожаний решился на признание.
Они стояли у ее подъезда.
– Ирина! – проговорил Павел чужим голосом. – Я вполне развит интеллектуально, прочитал много книжек, с чувством юмора и словарным запасом у меня все в порядке…
Он хотел дальше сказать: «Но рядом с вами я почему-то выгляжу косноязычным дебилом». Не успел договорить, Ирина перебила:
– Я знаю. Вы мне… вы мне нравитесь, Павел.
Он облегченно выдохнул, да такое количество воздуха, словно неделю его запасал. Вытер как бы в шутку лоб, который на самом деле покрылся испариной.
– Тогда можно вас пригласить в цирк, в театр, в кино, в ресторан, на прогулку?
– Все в один день? – рассмеялась Ирина. Потом, когда они стали по-настоящему близки, Павел слегка обиженно говорил, что полюбил ее с первого взгляда. «С первого больного взгляда», – уточняла, смеясь, Ирина. И никогда не отрицала, что ей нужно было сначала привыкнуть к нему, чтобы затем влюбиться.
Дни, когда Ирина работала в поликлинике с утра, а на вызовы ходила после обеда, когда Павел мог удрать с работы, были самыми счастливыми из предсвадебных.
Он ждал ее, сидя на подоконнике в подъезде. Ирина выходила из квартиры больного, и они долго целовались. Потом шли в другой подъезд, на другой вызов, и все повторялось сначала. Однажды их застукала одна из пациенток Ирины. Тетка возмущенно воскликнула:
– Ирина Николаевна! Вы! Вы же доктор!.. Как будто докторам запрещено целоваться и иметь личную жизнь.
3
Павел твердил себе, что его подозрения – ерунда, чепуха на постном масле, и вспоминал убитого горем Данилу, который полгода находился в постыдном неведении о предательстве жены.
Сезонной эпидемии гриппа, когда вызовов обвал, не было. А Ирина задерживается! Точно специально сегодня, когда после разговора с Данилой стали мерещиться ужасы.
Они женаты семь лет, и Павел вынужден признать: на все сто, до закоулков души он жену не знает. Не пускает она в закоулки! Конечно, никаких страшных тайн Ирина не хранит, да и не утаивает ничего. Но, смешно сказать, тестя, Николая Сергеевича, Павел чувствует и понимает глубже и яснее, чем родную жену.
Ирина – врач от Бога, всякому понятно. Но когда Павел однажды заикнулся об этом, она уставилась на него изумленно и… да, да! – с обидой.
– Павлик! – усмехнулась. – Участковый терапевт – это пехота, штрафбат, ниже списывать некуда, последняя ступенька в иерархии врачебной. И ты меня хвалишь? Это все равно как зайцу, которого научили по барабану колотить, морковку в поощрение выдать.
Потом стала рассказывать, как начинала работать в реанимации, сбилась, про какой-то морс или компот упомянула, замолчала, махнула рукой и сказала, что не хочет вспоминать. А он, Павел, должен быть доволен, что жена трудится не в клинике, где ночные дежурства и ответственность несравнимая.
За могилами бабушки и родителей Павла Ирина преданно ухаживает. Но ведь должна быть и могила мамы, умершей сразу после рождения Ирочки! Однако когда Павел спросил о месте захоронения матери, Ирина насупилась, увела разговор в сторону, на какие-то елки-березки, которые хочет посадить на кладбище. Потом сама себя прервала и попросила о матери не спрашивать.
И лицо Ирины таит загадку. Ее нельзя назвать писаной красавицей. Точнее – она была бы очень красива, если бы не строгое, застывшее выражение лица и холодный серьезный взгляд. Но если удается ее рассмешить или добиться улыбки, она преображается – волшебно, чудесно. «Добиться» – это большой азарт, Павел на себе испытал. И не раз в компаниях замечал, как мужики распускают хвосты: балагурят, сыплют парадоксами, афоризмами и каламбурами – все будто на потеху публики, а сами тайком поглядывают на Ирину. Пляски самцов перед его женой Павлу никогда не казались забавными.
Ирина абсолютно искренний человек, она ненавидит вранье и лукавство, никогда до него не опускается. Она не станет, как «Уси-пуси»-Лена, спать с двумя мужиками. Пусть не спать, пусть у нее только разгорается роман с каким-нибудь больным шутником, который мягко и ласково клинья подбивает. «Лучше мне будет, если Ирина через некоторое время объявит: мол, я люблю другого? И пойдет с ним в койку! Честная девочка, заранее меня оповестит!»
Наконец, Ирина позвонила. Разговаривала сначала с отцом, потом с сыном, последним взял трубку Павел. Он привычно шутил, она привычно «не понимала» шуток. Но, положив трубку, Павел мог бы с уверенностью сказать, что голос у Ирины был не нормальный, не спокойный. Она чем-то сильно возбуждена или взволнована. В подобном состоянии ее выдает не лицо, а только изменившийся тон голоса и дрожащие руки. У стальной девочки иногда вибрируют пальчики.
Николай Сергеевич и Николенька привычно спорили, читать сказки с комментариями или без. Договорились и уселись на диван с книжкой русских народных сказок. Павел отправился в булочную. На обратном пути зашел еще в два магазина, тянул время. Купил трехлитровую банку яблочного сока – в память о детских годах, когда сок продавали такими банками, а не в пакетах, как нынче. Приобрел носки полушерстяные (на зиму) и пену для бритья (кажется, заканчивается).
Вернулся домой. Ирина еще не пришла. Телефон звонил каждые пять минут, спрашивали Иру. Зачем-то она понадобилась главврачу и Стромынской, медсестре Верочке и еще двум женщинам, не назвавшим себя. Отметилась, как водится, Изольда Гавриловна. Старушка рассыпалась в извинениях и назвала лекарство, схему приема которого запамятовала. Павел так часто слышал Ирины объяснения по этому поводу, что взял на себя смелость ответить:
– Это мочегонное, принимать раз в три дня утром.
– Голубчик, скажите, а пила ли я его вчера или сегодня?
– Извините, но этого знать никак не могу.
Изольде Гавриловне понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, почему ее собеседник не может ответить на простой вопрос. А потом она долго извинялась за причиненное своим звонком беспокойство. Павел был почти уверен: проговорив вежливые фразы, старушка тут же забыла, что делать с мочегонным.
Хотел услышать Ирину и Тимур Рафаилович, попросил позволения позвонить позднее. Павлу уже надоело работать секретарем отсутствующей жены, и он сухо ответил: «Как вам будет угодно».
Телефонное общение Ирины с Тимуром Рафаиловичем напоминало разговор двух шпионов. Несколько лет назад он перенес обширный инфаркт. Радиоинженер по образованию, дотошный человек по характеру, Тимур Рафаилович приобрел справочник «Электрокардиограмма», изучил его и научился самостоятельно расшифровывать сердечные электрические импульсы. Он выменял у фельдшера «Скорой помощи» за японский кухонный комбайн списанный аппарат для кардиограмм и большой рулон специальной ленты в придачу. Тимур Рафаилович делал себе кардиограммы регулярно. А потом звонил Ирине и отчитывался. Прижав трубку к уху (в этот момент она могла чистить картофель или гладить белье), Ирина спрашивала:
