Год Дракона - Давыдов Вадим (книги без регистрации .TXT) 📗

– Чуть войну с НАТО не начали!

– Войну? С НАТО? Дюхон. Не смеши меня. Воевать более или менее сносно из этой компании могут только американцы. И британцы. А остальные – это просто парадные роты. Нет, конечно, нормальные мужики везде есть, но... – Майзель усмехнулся. – Но все они у нас. В Белом Корпусе. А эти?! Ни опыта, ни желания, ни сумасшедшинки, которая нужна для того, чтобы по-настоящему воевать, у этих селедок нет. Поэтому они и «сконили» – помнишь наше детское словечко?

– Помню-помню.

– Ни на что они не годны и не способны. Как тыловые и вспомогательные подразделения – да. А воевать... Да мы бы их так вместе с поляками и сербами шуганули, – они бы до самого Парижа с Брюсселем летели б. А японцы еще бы добавили.

– А почему – «Белый Корпус»? Туда что, только белых принимают на службу?

– Нет. Белый – цвет Закона и Порядка. Вот и все. И потом, мне не нравится термин «иностранный легион». Есть в этом что-то подлое.

– Это на самом деле твоя частная армия?

– Нет, конечно. Они помогают мне, когда необходимо. А поскольку управление армией у нас совершенно не бюрократическое, – Майзель усмехнулся. – Воевать с нами никто не может и не смеет. По-настоящему воевать. В том числе и НАТО.

– Да. Наслышаны мы про вашу армию.

– Дюхон, у них был такой фиговый расклад. Они могли только в Албании плацдарм создать. И нигде больше. И это значило – НАТО на стороне Албании. А мы... Мы бы отовсюду свалились. В считанные часы. А им... Пока согласуют в своих Брюсселях! Пока через парламенты финансирование протащат! Пока пацифисты вволю наорутся и натопаются! Как воевать-то с такими хвостами?! Так что прикинули они хрен к носу и решили: а пес с ними, с этими албанцами, пускай сами разбираются. Вот мы и устроили образцово-показательные выступления.

– А американцы-то что?!

– Они получили от нас неопровержимые доказательства, – во-первых, отсутствия «геноцида», а во-вторых – намерений УЧКистов [46] и их контактов с шейхами и аятоллами. И штатники сказали – о'кей, ребята, разберитесь с этим дерьмом, у нас других дел по горло. А без Америки НАТО – это воздушный шарик на веревочке, а не военный блок. С британцами величество тоже договорился, как вы можете догадаться, он там все кнопочки знает. Ну, и ваш покорный слуга, конечно же, не сидел без дела.

– Ты, похоже, просто кайфуешь от этого всего!

– Обязательно. За веру, царя и отечество, – вперед, чудо-богатыри! – Майзель весело оскалился.

– А первая война? Там было далеко не все так однозначно!

– Да. Это так. Это правда. К сожалению. Но, выбирая между плохим и очень плохим, мы выбрали родственников. И не ошиблись, кстати. И они нашли путь к примирению – через монархию.

– Разве это была не твоя идея?

– Идея и техническое обеспечение – наши. А вот решение – их, Дюхон. Без решения такие вещи нереально осуществить, поверь.

– А не проще ли было отпустить?

– Куда отпустить, Танюша? Кого?

– На свободу. Всех отпустить. Албанцев, чеченцев. Пусть живут на свободе. Свобода – это холодный, пронизывающий ветер, Даник. Чтобы жить на свободе, надо таскать кирпичи и строить дом...

– Или отобрать его у тех, кто уже построил, – Майзель, усмехнувшись, посмотрел на Татьяну. – Ты все правильно говоришь, жена моего друга. Только не понимаешь, что их свобода – это убивать тебя в твоем доме. А моя свобода – убивать их в моем доме. И в твоем. И если они не усвоят этого урока, то убивать их везде. Пока не усвоят. Пока не поймут, что надо жить на свободе у себя, а не у меня. И когда они это поймут, мы им поможем. Поможем по-настоящему.

– Ты надеешься дожить? – усмехнулся Андрей.

– Обязательно, – опять оскалился Майзель. – Я ужасно здоровый, заметил, нет?

– А русские?

– И с русскими образуется. Дай только ночь простоять да день продержаться, Танюша. Выметем Лукашенко – а там и до России рукой подать. Конечно, там все так с бандюгами срослось, – едва ли не намертво. Там с чистого листа начинать надо, – и если честно, я даже не думал еще, с какого угла. Ну, ничего. Станут ездить, смотреть, восхищаться, – и захотят у себя так же сделать. И им тоже поможем.

– Пока ты его выметешь!

– Мы, Таня. Мы. Только вместе. Я могу его аннулировать хоть завтра. И что? Пустота имеет свойство заполняться дерьмом, а не амброзией. И вести схоластические споры о том, что лучше и приятнее для обоняния – дерьмо или кусок дерьма, мне совсем не хочется.

– Я знаю. Тебе... Нам нужно будет опереться на что-то, когда он... – Андрей замялся, – уйдет. А ничего нет. Ни общества, ни политиков, ни хозяйственников.

– Я думаю, ты не совсем прав, дружище, – покачал головой Майзель. – Есть такой замечательный мидраш [47] на эту тему. Некий иудей, одетый в залатанный полотняный халат, обутый в сандалии, подвязанные веревками, стоял у ворот Вавилона, когда мимо проезжал знатный ассирийский вельможа. Тому стало жалко бедняка, и он воскликнул: как плохо вам живется, уважаемый! Я живу бедно, но не плохо, ответил тот. Одеваться в залатанный халат и носить дырявые сандалии – это значит жить бедно, но не плохо. Это называется «родиться в недобрый час». Не приходилось ли вам видеть, ваша милость, как лазает по деревьям большая обезьяна? Она без труда влезает на кедр или камфарное дерево, проворно прыгает с ветки на ветку так, что лучник не успевает и прицелиться в нее. Попав же в заросли мелкого и колючего кустарника, она ступает боком, неуклюже и озирается по сторонам, то и дело оступаясь и теряя равновесие. И не в том дело, что ей приходится прилагать больше усилий или мускулы ее ослабели. Просто она попала в неподходящую для нее обстановку и не имеет возможности показать, на что она способна. Так и человек: стоит ему оказаться в обществе дурного государя и чиновников-плутов, то даже если он хочет жить по-доброму, сможет ли он добиться желаемого... Так и с вами, друзья мои. И с русскими. Люди есть, нужно просто сдуть с них мусор.

– Не будешь же ты, в самом деле, оккупационную администрацию для этого учреждать?!

– Не хотелось бы, – кивнул Майзель.

– А из меня премьер-министр – как из говна пуля.

– Ну, это не совсем так. На премьера ты в своем нынешнем виде, конечно, не тянешь. Но ты можешь вырасти, потому что у тебя есть организаторская жилка и руководящий потенциал. Однако я не жду от тебя формирования теневого правительства, Андрей. Это бессмысленно на данном историческом этапе. И пойми, – героических поступков я от тебя тоже не жду. Каждый на своем месте приносит больше пользы, чем на чужом. А героев, которые будут брать штурмом гэбню и президенцию, я найду тоже.

– Один вопрос меня гложет, Дан. Почему ты сам занимаешься со мной? Ты бы мог это поручить своему Фонду. Или посольству.

– Стыдно, Корабельщиков. Ты же умный. Пошевели мозгой.

– Сдаюсь.

– Ты мой друг. Я за тебя отвечаю. И мне дороги все, кого я люблю. Тех, кого я люблю, я не могу никому поручить. А вас я люблю, ребята. И поэтому вы должны знать – не фонд и не посольство стоят за вами. Не Великое Чешское Королевство Богемии, Силезии и Моравии. Не «Golem Interworld». А я. Сам. Ты думаешь, я только королей и императоров люблю? Я люблю всех моих людей. И они платят мне тем же. И поэтому у нас получается что-то. Потихонечку, по чуть-чуть, мы вытащим из дерьма этот шарик, Дюхон. Вместе.

– Даник! Господи... Как тебя хватает на это?!

– Не знаю, Танюша. Как-то. Я очень хочу. Хотеть – значит мочь, – Майзель допил свое вино и кинул в рот несколько виноградин. И усмехнулся: – Ну, так, ребятишки. Закончили сопли пускать. У тебя есть кое-что в запасе, Андрей. Давай. Времени до утра порядочно.

– Это касается Брудермайера. Я говорил, Таня, ты помнишь? Они последнее время стали часто встречаться с людьми из Исламской конференции. И пошли такие упорные слухи про то, чтобы из диалога, христианско-иудейского, сделать триалог, так сказать. Они денег хотят, Дан. Думают, что смогут с шейхов тянуть, как с немецкого правительства и с Гирстайна. У Гирстайна проблемы какие-то, денег меньше стало заметно. А так... Ласковое теля... Только не выйдет. Если пустят эту братию туда, конец диалогу настанет, а «триалога» не выйдет. Только антисионистские резолюции. Нужно это прекратить. Это не сам Юлиус, понимаешь? Вернее... Он человек совершенно в таких вещах наивный.