Избранница дракона: меж двух огней (СИ) - Осенняя Александра Сергеевна (книги бесплатно .TXT) 📗

Глава 1

Какое-то время спустя

Щелкнул замок на двери, и я успела подскочить до того, как в палату вошла санитарка. Появление медсестры означало, что наступило время завтрака. Утренний приём пищи здесь длиться с семи до девяти утра, ровно два часа, поскольку не все пациенты психиатрической клиники ведут себя также тихо, как я и многие другие. Некоторых приходиться связывать или одевать в смирительную рубашку, чтобы покормить насильно, потому что некоторые психически больные пациенты наотрез отказываются от приёма пищи. Но это точно не про меня. Во-первых, я здесь по собственной воле. Во-вторых, я не психически больная и даже не дебоширка, поэтому, как пошутил один молоденький санитар, связывать меня интересно будет только в одном случае. Намёк был явно пошлого характера, но парень он хороший, мы с ним много общаемся. Я это вам, как ведьма говорю.

И сейчас, вы слегка ошарашенные, спросите, что я делаю в психиатрической больнице, да ещё и по собственной воле?! Моим ответом будет - прячусь. Да, пожалуй, именно это я и делаю. Скрываюсь от мамы и отчима, от лучших подруг и друзей, от всего мира и, наконец, даже от самой себя. Но, как бы я не старалась, насколько сильно не бежала бы, от самой себя убежать не получается. Даже во снах. Теперь я боюсь одиночества, потому что, как только остаюсь одна, мне приходится встречаться с самой собой, а я ведь пытаюсь убежать, помните. Иногда, кстати, у меня это получается. Например, от одиночества я спасаюсь, проводя энное количество времени в общих залах, просто наблюдая за пациентами. Таким образом, я отвлекаюсь от мыслей, преследующих меня внутри.

Когда приходит время для сна, санитарка даёт мне сильное снотворное, и я забываюсь глубоким, почти беспробудным сном. Можно сказать, сплю, как младенец. Правда, перестала видеть сны. Это, как чёрная дыра. Засыпаешь и тут же открываешь глаза. Кажется, прошёл миг, а на деле часов восемь, не меньше. Знаю, злоупотреблять снотворным не рекомендуется, мне даже врачи так говорят, заботясь о моём здоровье, но если не приму, ко мне явится голубоглазый, светловолосый, вечно усмехающийся дракон и, коснувшись моей щеки, скажет «моя Алекс». Обычно после таких снов я просыпалась от собственного истошного вопля. Просыпалась, впрочем, не только я, а вся психиатрическая клиника. Вопреки звуконепроницаемым стенам, мои голосовые связки оказались сильнее толщи стен.

- Алекс, время завтрака, - мягко напоминает санитарка.

Темноволосая женщина возрастом примерно в сорок пять лет, всегда улыбающаяся своей тёплой, лучезарной улыбкой. Казалось, даже её карие глаза улыбались и светились, несмотря на окружающую обстановку. От неё пахло чистотой и чем-то сладким, но едва уловимым для меня и совсем не чувствующимся для человеческого обоняния. Она добрая, как сам ангел и яркая, как само солнце. Валентина Петровна искренне любила свою работу и посему её обожали многие, оставшиеся вменяемыми, пациенты психиатрической лечебницы. В том числе, и я. Валентина, она позволила мне себя так называть, увидев меня, сразу же поинтересовалась, что в таком месте делает здоровый человек. Удивлённая её заботой и добротой, я рассказала ей про свою трагедию, естественно, опустив моменты, связанные с тьмой, магией и вообще сверхъестественным миром. Расскажи я кому, меня действительно начнут считать психически больной.

- Да, конечно, - с улыбкой кивнула я, поднимаясь с постели.

- Алекс, твой лечащий психиатр отныне категорически запретил тебе принимать снотворное на ночь, поэтому сама понимаешь, - женщина вздохнула.

- Ничего страшного, - заверила я её.

Что ж, придётся справляться самостоятельно. Наверное, пора взглянуть своему страху и боли прямо в глаза. В ледяные, небесного оттенка глаза. Но сейчас всего лишь седьмой час утра, я подумаю об этом ближе к вечеру. Может, вообще попроситься волонтёром в ночную смену? Да, это было бы отлично. Я бы могла делать полезное и сбегать от собственных кошмаров. Надо обсудить эту идею с лечащим врачом, убедить её, что трудовая терапия пойдёт мне только на пользу. Разносить таблетки по палатам, ума не надо.

- Ты девочка сильная, справишься, - поддержала меня Валентина Петровна и удалилась, видимо, будить моих соседей из следующих палат.

Как только она ушла, я направилась в ванную, чтобы умыться и почистить зубы. Тёмно-каштановые волосы заплела в косу, сверху на белую униформу надела тонкий серый кардиган, потому что в столовой всегда прохладно и оттого воздух свежий. Кстати, о форме, принятой носить в этой психиатрической клинике. Белые штаны, белая футболка и белые чешки. Все, кроме чешек, было из хлопка. Кардиган исключительно моя вещь, взятая с собой. Единственное, помимо воспоминаний, что связывало меня с прошлым и домом. Всё остальное я оставила под эмоциями, желая начать новую жизнь. «Новая я. Новая жизнь», - это было что-то вроде девиза, но работало паршиво.

Я так и не спросила, но без понятия, с чем связано предпочтение в белом цвете. Всё здесь в этой психиатрической больнице было белым. Белые стены, белые потолки, белые двери, белая мебель, белая униформа, врачи в белых халатах. Кроме полов, кстати, они были серого цвета. Хоть какой-то контраст! Потому, что изобилие белого меня лично жутко раздражало поначалу, потому что глаза резало, потом привыкла, правда. Сейчас как-то до лампочки, но сначала да, реально бесило. Иногда мне казалось, что я не в психиатрической лечебнице, а в секретной лаборатории. Есть такая терапия - влияние цветов на психику. Так вот, здесь про это, видимо, не слышали, ну или бюджета не хватило. В России, как-никак ведь.

Но если вы, судя по моим рассказам, подумали, что это курорт, а не психиатрическая лечебница, то всё же ошиблись, потому что вменяемых здесь не так много, как хотелось бы. Я одна из трёх человек, у которых в медицинской карте написано «психическое расстройство». Наверное, я всё же, в какой-то степени, и вправду больна. Может, это разрыв метки на меня так повлиял. Может, смерть Ская. А, может, всё в совокупности навалилось, и я просто сломалась. Ведь не кукла же, не манекен. Тоже живой человек, хоть и ведьма, и мне больно бывает, и плохо, и желание сдохнуть тоже присутствует иногда. Но в большинстве своём здесь всё, как вы и представляете. Сумасшедшие пациенты, громкие крики, иногда драки, после которых кому-то нехорошо достаётся от санитаров, жёсткая дисциплина и наказания для провинившихся. Сумасшедшие, как дети, только несмышлёные.

Выхожу из своей комнаты. Палаты в этой лечебнице закрываются только на ночь, чтобы пациенты не сбегали, если что, но в остальное время суток открыты. Ценных вещей у меня не имеется, а всё, что есть, заколдовано и любой сунувшийся узнает на себе силу боевой магии, если решиться. Но пока в мою палату никто зайти так и не отважился, кроме санитарки и некоторых врачей. Такое понятие, как личное пространство, не нарушается даже здесь - в лечебнице для душевнобольных. Может, я тоже больна душой? То, что она у меня болит, это однозначно. Так верно ли называть сумасшедших душевнобольными? У многих душа болит, но они же не психически больные. Пожалуй, это вопрос так же вечен, как быть или не быть.

- Алекс, солнце моё, привет, - с белоснежной улыбкой мне махает проходящий мимо молоденький санитар по имени Иван. Тот самый, чьи шутки веселят меня и не дают скиснуть окончательно. Благодаря ему мне здесь не так одиноко.

- Привет, - радостно махнула я в ответ.

- Куда идёшь? В столовую?

- Нет, блин, веситься! - хохотнула я.

- Ты это, не шути здесь так, а то поймут неправильно, - рассмеялся мне в ответ Ваня.

Показала ему язык, прямо, как ребёнок и направилась прямиком в местную столовку. Из-за открытых окон в воздухе витал запах хвои, потому что лечебница располагалась неподалёку от леса. Удобно, да? Обхватив себя руками, прошла к раздаточному столу, взяла поднос и начала заполнять его своим сегодняшним завтраком. Так, фигня, фигня, на это у меня аллергия, фу, не люблю жирное с утра пораньше. О, омлет! Его я и схватила, а ещё чай из шиповника, который жутко ненавидела в детстве. Сейчас я его тоже ненавидела, но мне казалось, что, выпив чай из шиповника, я, таким образом, избавлюсь от части себя из прошлого. Той, что не любила чай из шиповника.